Казалось, будто разорвали картонную коробку. В стене же остались неровные борозды.
— Слушай, — внезапно воскликнул Римо. — Почему бы нам не позвонить Смиту?
Вместо ответа мастер Синанджу вонзил ногти в другую часть стены и замер в ожидании.
Подскочив к телефону, Римо нажал нужную кнопку. Раздался щелчок, возвещающий о соединении с санаторием «Фолкрофт» — штаб-квартирой КЮРЕ. Через мгновение в трубке послышался знакомый кислый голос.
— Слушаю, Римо.
— Смитти, вы мой должник.
— В чем дело, Римо?
Римо тотчас придал голосу твердости.
— Вы пришили мне убийство, которого я не совершал, отправили на электрический стул, а затем заочно похоронили.
— Я занимаюсь поисками вашей пропавшей дочери, — не дослушав, отозвался Смит.
— Дело не в ней. Дело в Чиуне.
— А что случилось с мастером Чиуном?
Римо мгновенно поднял трубку повыше, направив ее в сторону мастера Синанджу.
Учитель, словно по заказу, вновь пробороздил стену ногтями и глухо, протяжно, едва сдерживая ярость, застонал.
— Он что, умирает? — с беспокойством спросил Смит.
— Если не позволить ему нанести еще один удар по «Нишицу», кое-кто явно скончается, — многозначительно отозвался Римо.
— Я все еще работаю над планом обеспечения безопасности операции. Скоро все будет готово.
— Может, нам стоит поторопить события и отправиться в путь?
— Полагаете, это необходимо?
Римо вновь приподнял трубку.
На сей раз Чиун проделал в стене дыру и вытащил оттуда клубок проводов.
— Позора я не потерплю! — кричал он. — О боги! Услышьте же меня!
— Ну, если уже дошло до богов, то дело и в самом деле плохо, — прошептал Римо. — Обычно сам черт ему не брат, а тут...
— Я закажу билеты на самолет и гостиницу, — откликнулся глава КЮРЕ.
— Вот так-то лучше, — заключил Римо и закончил разговор. — Мы едем, — бросил он мастеру Синанджу.
Чиун тотчас швырнул клубок проводов, причем с такой силой, что они прилипли к стене, словно макароны.
— Наконец-то! Наконец-то мои предки успокоятся.
— Не говоря уже об их потомке, — сухо заметил ученик.
* * *
Японцев на Осаку рейсом «Нортуэст эрлайнз» летело предостаточно. Когда на борту самолета в своем великолепном золотистом кимоно с серебристой оторочкой появился мастер Синанджу, лица их сразу же окаменели.
Двигаясь по салону, Чиун бросал гневные взгляды на всех тех, кто поглядывал на него исподлобья.
К тому времени, когда самолет поднялся в воздух, атмосфера в салоне накалилась до предела.
Мастер Синанджу, как всегда, занял кресло у левого крыла самолета. На пораненный ноготь он надел чехольчик из жадеита и сжал кулак так, чтобы скрыть свой позор.
— Слушай, давай только без фокусов, — прошептал Римо. — Нам еще лететь и лететь.
— Ладно. Чтобы скоротать долгие часы перед важным заданием, которое возложил на нас Император, поговорим о Корее.
— Валяй.
Чиун повысил голос:
— Ты когда-нибудь слышал о бесстрашных воинах-камикадзе, Римо?
— Конечно. Но при чем тут Корея?
— А вот при чем. — Старик заговорил еще громче. — Произошло это в эпоху Кубла-хана, который жаждал покорить Японию, что было благим делом. Но сначала Кубла-хан завоевал Корею — что благим делом не было, — чтобы начать оттуда морскую экспедицию. И корейские кораблестроители построили ему военный флот.
Прислушиваясь к словам мастера Синанджу, японцы в салоне насторожились.
— Разве корейцы — хорошие кораблестроители? — удивился Римо. — Я знаю, что они были великолепными наездниками.
— Да, корейцы были превосходными кораблестроителями — когда строили корабли для себя, а не для угнетателей!
Ученик понимающе кивнул. Раньше он слушал россказни Чиуна вполуха, теперь же, осознавая, что у них с учителем общие предки, Римо был весь внимание:
— Настал день, когда флот вторжения двинулся к Стране восходящего солнца, — уже во весь голос продолжал старик. — На мощных кораблях бряцали оружием бесчисленные всадники и пехотинцы. Казалось, судьба беззащитной Японии предрешена...
Пассажиры-японцы застыли в своих креслах.
— И тут с севера подул сильный ветер, — продолжал Чиун. — Это был тайфун, Римо. Он разметал флот хана, корабли его беспомощно метались по волнам и исчезали в пучине. Вторжение так и не состоялось. Испуганные японцы назвали этот шторм «Камикадзе», что означает «Божественный ветер».
По всему салону японцы закивали в знак согласия с мастером Синанджу.
— Но в своем невежестве они и не подозревали даже, в чем истина, — тут же добавил кореец.
Одобрительные кивки прекратились.
— Корабли потопил мастер того времени, да? — спросил Римо.
Мудрый Чиун покачал своей седой головой.
— Нет?!
— Нет, — подтвердил учитель, импульсивно взмахнув своим чехольчиком из жадеита. — Это не имеет отношения к Синанджу, зато полностью относится к японскому невежеству и самомнению. Ибо корейские кораблестроители, создавая флот для Кубла-хана, строили его на гнилой древесине и ржавых гвоздях. Первый же шторм утопил бы такой флот, не то что тайфун. Хан об этом так никогда и не узнал и потому не наказал Корею. А японцам — и в голову даже не пришло. Они просто решили, будто находятся под покровительством богов, — что и способствовало развитию их невыносимой самоуверенности в дальнейшем.
Взгляды сидящих в салоне японцев стали откровенно враждебными.
— Слушай. — Римо легонько толкнул старика локтем. — Может, лучше сменим тему? Не надо больше о Корее, а?
— Ну, раз ты так настаиваешь... — протянул Чиун.
Молчание, однако, воцарилось лишь на какое-то мгновение.
— Ты заметил, Римо? — спросил кореец, перекрывая грохот турбин «Боинга-747».
— Что заметил?
— Насколько лучше стали лица у японцев.
— Да что ты говоришь?..
— Нет, не у старшего поколения, у молодых. Они женятся за пределами своих островов, и в их жилах течет новая кровь. Обычно я не одобряю кровосмешения, но для японцев — это то, что надо. Внешность их постепенно улучшается. Конечно, они еще не настолько хороши, как корейцы или хотя бы монголы, но лет через сто, ну через двести, японцы, возможно, утратят свой угрюмый вид.
Все головы в салоне тотчас повернулись в сторону Чиуна. Пассажиры, похоже, едва сдерживали свою злость.
— Не замечал ничего подобного, — поспешил исправить положение ученик.
— Это же факт, Римо.
Тут уж сидевшие поблизости японцы постарались обменяться местами с другими пассажирами, и вскоре центральная часть салона оказалась свободна от сынов и дочерей Страны восходящего солнца.
Оставшуюся часть пути мастер Синанджу довольно улыбался.
Глава 3
Не успел патрульный нью-йоркской полиции Тони Гутьеррес завернуть за угол Восьмой авеню и Тридцать четвертой улицы, как раздался мощный взрыв.
Горячая волна сбила Тони с ног и отбросила в переулок в тот самый момент, когда он с восхищением следил за ритмичным покачиванием бедер некой рыжеволосой девицы. Какая восхитительная попка! Она к тому же еще и виляла. Обычно патрульный Гутьеррес обращал внимание на происходящее вокруг, но ведь не так уж часто встречается такое. В основном женщины ведут себя скромнее.
Одобрительная улыбка заиграла на губах Гутьерреса в тот самый миг, когда твердая поверхность ушла у него из-под ног. И Тони тут же забыл о девице и ее колыхающейся попке.
«Взрыв!» — осенило его.
Другой бы на его месте, почувствовав холодное дыхание смерти, прокрутил перед мысленным взором всю свою жизнь. Но патрульный Гутьеррес был сделан из другого теста. Распознав звук взрыва, он в ту же долю секунды связал воедино с полдесятка разрозненных фактов.
Взрыв раздался прямо за его спиной, примерно метрах в двадцати отсюда. И вроде бы на углу.
«Что же взорвалось?» — мелькнуло в голове у Тони. Он тотчас восстановил в памяти лица недавних прохожих. Обычные люди. Никто не привлек к себе его внимания.
Да, потом на светофоре стоял грузовик — «додж-рэм». «Бомба в машине, — вот первое, что пришло ему в голову. — Бомба в машине».
И тут он ударился об отдельно стоящий контейнер для макулатуры.
Возможно, именно это спасло ему жизнь, что, правда, Гутьеррес понял не сразу, ибо ударился о контейнер с такой силой, что потом еще три дня на красной щеке патрульного красовался белый след. Во время взрыва он вместе с баком для макулатуры взвился в воздух, а затем упал сверху и почти расплющил контейнер своим девяностокилограммовым весом. Бак был полон газет и всяких бумажных отходов. И слава Богу! Иначе бы Тони несдобровать.
Когда патрульный очнулся, он первым делом увидел поднимавшиеся в голубое сентябрьское небо клубы дыма.
Гутьеррес сел. Болело и ныло во многих местах. Тони не знал, с чего и начать. Наконец он решился и посмотрел на ноги. Ноги были на месте, правда, один казенный ботинок куда-то подевался. Патрульный покрутил головой, поскольку не ощущал своих рук, ожидая увидеть на их месте обрубки.
Ладони здорово ободрались, но оказались целыми. Для пущей уверенности Гутьеррес пошевелил пальцами.
Теперь он попробовал встать, но не тут-то было! Казалось, его позвоночник вот-вот переломится.
И все-таки Гутьеррес встал. Он просто обязан был встать. И посмотреть на перекресток, который только что миновал.
Первое, что увидел патрульный, была лежащая на спине женщина. Из раскрытого в беззвучном крике рта текло что-то красное. Гутьеррес не смог бы с уверенностью сказать, кровь ли это, внутренности или сочетание того и другого, ясно было одно — женщина уже мертва. Глаза ее остекленели. Неподалеку дымилась оторванная голая нога.
После взрыва в округе воцарилась тишина. Казалось, прошла вечность. И тут раздались крики.
Гутьеррес рванулся на помощь раненым в тот самый момент, когда эти жуткие крики слились в один мощный хор.
За углом патрульный наткнулся на негра, который только что потерял свою ногу. Прислонившись к фасаду здания, он сидел на земле и тупо смотрел на свою оторванную ногу. Видимо, человек еще не осознал происшедшего. Пока не осознал. Спустя мгновение негр испустил дикий вопль, напоминавший рык раненого медведя.
— Центральная, пришлите рентгеновскую установку и пожарных на угол Восьмой и Тридцать четвертой, — пролаял Гутьеррес в свой радиопередатчик.
А вот и грузовик «додж» уже догорал. У водителя за рулем не было головы. Да и от туловища осталось не очень много. Все выглядело так, будто его сожрал какой-то монстр.
«Если бы в машине взорвалась бомба, — промелькнуло в голове Тони, — от пикапа бы ничего не осталось!»
А рядом дымились еще какие-то искореженные машины. Одна из них лежала на боку.
Видимо, бомба была очень мощной.
Но отнюдь не в машине. Гутьеррес не раз смотрел последствия таких взрывов по телевизору. Обычно после них остается столб дыма — пусть даже дым оседает где-то в стороне.
Нет, взорвалась не машина. Патрульный в этом больше не сомневался.
Когда завыли сирены, Гутьеррес зашагал от машины к машине в поисках убитых и раненых. Что же все-таки взорвалось? Он должен был заметить эту штуку, когда поворачивал за угол. Угол — вот точка отсчета. Но как бы ни напрягался Тони, он не мог вспомнить ничего необычного.
В душе патрульный Гутьеррес гордился своей наблюдательностью.
* * *
Через час начальник бригады детективов отвел его в сторону:
— Ну, что видели? Докладывайте.
Они находились в самом эпицентре. Воронка на углу еще дымилась, повсюду чернела кровь и клочья земли. По фасадам зданий на всех четырех углах перекрестка бежали трещины.
Гутьеррес уставился на воронку. Взрыв разрушил угол дома, разметав гранитные плиты, как простые кирпичи. Одна из плит обнаружилась на втором этаже дома напротив.
— Здесь что-то было... — пробормотал патрульный.
— Что?
Тони в отчаянии хлопнул себя по лбу.
— Проклятие! Я не помню.
— Сверток?
— Нет.
— Подозрительные личности?
— Нет. Разве что кто-то вышел из здания. Но у него не хватило бы времени бросить бомбу и скрыться, чтобы остаться целым и невредимым.
Детектив, нахмурившись, смотрел на воронку.
— Штуковина, по всей видимости, была большая. Слишком большая, чтобы нести ее в руках, и слишком большая, чтобы не привлечь внимания.
— Целых три года я патрулирую здесь каждый день! — в отчаянии воскликнул Гутьеррес. — Я прекрасно изучил этот перекресток. Здесь что-то было.
— Что-то необычное?
— Нет, — отозвался парень. — Оно находилось здесь всегда. Я просто не могу припомнить, что.
— Как здесь могло быть что-то, что вы не можете припомнить?
— Да, что-то совсем заурядное. Само собой разумеющееся.
Детектив из бригады по расследованию взрывов огляделся по сторонам. Рядом стояла одинокая санитарная машина — на тот случай, если еще найдутся раненые. Пожарные уже управились и уехали. В воздухе пахло горячим металлом и теплой кровью.
— Какого цвета? — спросил детектив.
— Не помню, ничего не помню! Черт, почему же у меня не работает голова?
— Может, зеленого?
— А?
Детектив уже стоял на коленях. Поманив Гутьерреса рукой, он склонился над каким-то обломком.
Штуковина оказалась черного цвета, но, когда детектив перевернул ее, с другой стороны она отливала оливковой зеленью.
— Похоже, что-то из военного оборудования, предположил детектив.
Гутьеррес задумчиво покачал головой:
— Нет, ничего связанного с армией.
— А джип? Грузовик?
— Говорю вам, бомбы в машине не было, — сердито отозвался патрульный.
Его собеседник встал и огляделся по сторонам. Затем достал чистый носовой платок и аккуратно завернул в него оплавленный кусок металла.
— И никого со связкой гранат на поясе, думаю, тоже, — мрачно сказал он.
* * *
В городском морге на Первой авеню коронер извлек кусок металла из тела той самой беззвучно кричащей женщины.
Патрульный Гутьеррес тоже присутствовал.
Коронер положил осколок на круглый поднос из нержавеющей стали и очистил его с помощью специального инструмента.
Когда смыли кровь, оказалось, что металл выкрашен оливково-зеленым. На одной его стороне явственно проступали буквы: U.S.
— Черт побери! — пробормотал детектив из бригады по расследованию взрывов. — Черт побери! Самый настоящий ящик со взрывчаткой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32