В секретной службе люди приучены находить удовлетворение в хорошо выполненной работе, а не в фотографиях, напечатанных в газете или показанных по телевидению.
В охране Президента никто не поблагодарит тебя если ты сделал работу хорошо. Зато в противном случае — о! небо с овчинку покажется.
Уин Уоркмен стоял на крыше библиотеки имени Хили, когда раздались выстрелы, от которых сердце у него оборвалось.
Взгляд его сразу же обратился на звук. На крыше научного центра Уин увидел человека с винтовкой.
— Черт! — произнес он, опустился на одно колено и начал стрелять.
Глупо. Уин располагал лишь 10-миллиметровым «дельта-элит». Недостаточно дальнобойным. Но Уоркмен единственный находился достаточно близко, чтобы привести стрелка в смятение.
И Уин расстрелял всю обойму, а снайпер, произведя всего один выстрел, бережно сложил винтовку и пошел прочь.
Уоркмен только тут разглядел у него летные очки и белую спираль за ухом, идущую к вороту ветровки, и сообразил, что всего несколько минут назад разговаривал с этим человеком по рация, принимая его за вашингтонского агента, контрснайпера Дона Гродина.
Уходящий не был Доном Гродином. Просто одет был в служебную ветровку Дона Гродина и буквально утопал в ней.
— Господи, — произнес Уоркмен, со всех ног бросившись к лестнице.
И тут все смешалось в каком-то сумасшедшем калейдоскопе. В наушнике зазвучало столько голосов, что Уин вынул его и закричал в микрофон на запястье:
— Заткнитесь, черт возьми! Все! Немедленно!
Когда жужжание в наушнике прекратилось, Уоркмен водворил его на место. К тому времени он был уже на площади.
— Всем бостонским агентам: говорит Уин. Переключитесь на запасную частоту. Подозреваемый стрелок только что покинул крышу научного центра. Повторяю, подозреваемый только что покинул крышу научного центра. На нем ветровка контрснайпера. Приготовиться постам у гаражного лифта, на площади и у всех выходов. Остальным прочесать научный центр.
«Как Босс?» — спросил кто-то.
«Не думай о Боссе. Он проблема наряда из Белого дома. Наша проблема — стрелок».
«Похоже, ранен он очень серьезно», — пробормотал кто-то.
Потом слышались только обрывки разговоров, перемежаемые выстрелами.
«Кто-то стрелял в гараже».
Через минуту донеслось:
«Стрельба в научном центре».
«Господи! Здесь двое убитых агентов».
«Он, видимо, в аудитории Липке».
К этому времени Уин Уоркмен с группой агентов добежал до научного центра и оценил ситуацию.
Главный вход в аудиторию Липке находится на втором этаже. А служебные входы — на уровне площади.
— Разбейтесь на две группы. Одна пусть идет через правую дверь. А остальные со мной через левую.
Меньше чем через полминуты второй отряд доложил о готовности. Все глубоко вздохнули, и Уоркмен скомандовал:
— Вперед!
Они ворвались в темную аудиторию, светя фонариками во все стороны, отчего напоминали насекомое со множеством щупалец.
На первом ряду, в середине, спокойно сидел стрелок.
— Я не сопротивляюсь! Не противлюсь аресту! — визгливо закричал он.
— Тем лучше для тебя, ублюдок! — рявкнул Уоркмен.
Обыскав подозреваемого и не найдя никакого оружия, агенты поставили его на ноги. Кто-то забрал у него бумажник и отдал Уоркмену. Он торопливо сунул бумажник в карман и бросил:
— Уводим его отсюда, к черту.
Арестованного повели наверх; вдруг из-за барьера выскочил человек в шлеме гонщика и начал стрелять сразу из двух пистолетов, держа их в вытянутых руках.
Подобное ошеломляет, ты вновь и вновь мысленно проигрываешь такие мгновения, ищешь собственные ошибки или миг, когда можно было еще что-то сделать, чтобы не допустить случившегося.
Уин Уоркмен многие годы потом будет заполнять так мрачные часы перед сном. А пока он, конечно же, в числе тех, кто скосит убийцу, методично всаживающего пули в их пленника.
Эхо выстрелов еще не смолкло, когда Уоркмен пинками выбил из рук мертвого киллера револьвер тридцать восьмого калибра и пистолет, подозрительно похожий на табельный «дельта-элит».
— Ранен кто-нибудь? — выкрикнул он. — Ранен или нет, черт возьми?!
— Только подозреваемый.
Уоркмен подошел к нему.
Стрелок лежал на спине, судорожно подергиваясь, словно марионетка, которую тянут за ослабевшие шнурки. Потом испустил дух.
— Мразь, — выругался Уин.
И впервые пристально поглядел на бывшего арестанта.
— Мне знакомо это лицо, — сказал он. — Может, он из тех, кто в розыске?
— Я не...
Один из агентов вытащил набор фотографий потенциально опасных для Президента граждан. Убитого среди них не было.
Все как-то разом сгрудились — бледные, с тупым ужасом на лицах.
— Да, я тоже видел его раньше.
— Где?
— Не знаю.
Они оцепенело, словно роботы, вглядывались в лицо убитого. Смерть Президента скорее всего означала для них отставку. Профессионализм не позволил им расплакаться.
Прошло несколько минут, но никто так и не вспомнил, чье это лицо.
— Ладно, — буркнул Уоркмен. — Давайте выносить трупы.
— Черт возьми, — злобно произнес один из агентов. — Просто повторение Далласа какое-то! Как могли мы так оплошать?
Эта мысль, казалось, пришла в голову всем одновременно.
— Ты тоже так думаешь? — с расстановкой спросил Уин.
— Не хотел бы, но...
Все снова собрались вокруг мертвого стрелка.
— О Господи, — произнес третий агент. — Это он!
— Да, — ответил Уоркмен. — Прекрасно понимаю. Это означает конец секретной службы в ее нынешнем виде. Перед нами лежит Ли Харви Освальд.
Уин Уоркмен отступил назад и изо всех сил пнул покойника.
— Вы понимаете, что это значит?
— Сдается мне, — монотонно произнес еще один агент, — что тип в шлеме похож на Джека Руби.
Все бросились к другому трупу. Часть шлема была разбита вдребезги, сквозь отверстие виднелась только половина лица.
— Похож на Руби. Правда, помоложе, — заметил Уин.
— А тот человек — вылитый Ли Харви Освальд, словно Руби и не застрелил его в шестьдесят третьем.
— Сколько тогда было Освальду?
— Года двадцать три — двадцать четыре, — ответил Уоркмен.
Агенты приблизились к мертвецу, здорово смахивавшему на постаревшего Ли Харви Освальда.
— Прибавить тридцать, будет пятьдесят четыре.
— Примерно на столько он и выглядит.
— Он не может быть Освальдом.
— А как похож! Вплоть до этой идиотской усмешки.
Уоркмен отвернулся от покойного и раскрыл его бумажник, который вытащил так осторожно, словно боялся того, что в нем обнаружится.
Из открытых ртов вырвался вздох облегчения. Потом кто-то щелкнул пальцами. Прозвучало громко, как выстрел.
— В чем дело? — сердито спросил Уоркмен.
— Алек Хайделл. Это одно из прозвищ.
— Чьих?
— Освальда.
Все устремились к другому убитому.
У того бумажник лежал в заднем кармане и хорошо прощупывался, но достать его, не переворачивая тела, было невозможно.
— Оставьте, — буркнул Уоркмен. — Для меня это слишком.
— Хуже не будет, — пробормотал кто-то в ответ.
Но хуже стало. Почти сразу же.
— Я нашел оружие стрелка, — доложил по рации один из агентов.
— Оставайся там. Сейчас поднимемся.
Уоркмен ступил на крышу научного центра так осторожно, словно боялся затоптать следы.
Наконец он подошел к агенту, склонившемуся над оружием. Это была винтовка с самодельным ремнем.
— Черт! Старье, — заключил Уоркмен, разглядывая винтовку.
— Поглядите на ствол.
— Что-нибудь особенное?
— Там отштампована марка.
Уоркмен повертел головой и наконец разобрал буквы.
— "Ман..."
— "Манлихер-каркано", — досказал агент.
— Иди ты! — удивился Уин.
— Тим так написано. Клянусь.
На стволе было выбито: «Манлихер-каркано. Калибр 6.5. Изготовлена в Италии».
— Из «манлихер-каркано» и стрелял Освальд в Далласе, — хмуро сказал Уоркмен. — Если только стрелял Освальд.
— Как это понимать? — спросил агент.
— Мы нашли стрелка. Если Освальду прибавить тридцать лет, стрелок будет точной его копией.
— Есть и еще кое-что, — произнес агент. — Посмотрите на стреляную гильзу.
— Ну?
— Вон, нацарапано...
— Что именно?
— Две буквы. Кажется, RX.
— RX?
— Да.
— Что это может означать, черт возьми?
В довершение всего из теплицы высунулся еще один агент.
— Тут женщина, хочет узнать об утаивании.
— Каком утаивании?
— Говорит, что она Пепси Доббинс.
— Гони ее к чертовой матери! — крикнул Уин Уоркмен. — И заприте все здание. Это место преступления согласно федеральному уголовному праву, черт возьми!
Глава 8
В международном аэропорту города Фуриозо Римо взял билет на ближайший рейс до Вашингтона и отыскал телефон-автомат.
Набрал номер своего телефона в Массачусетсе. Услышав три гудка, Римо нажал на рычаг, снова набрал номер и после трех гудков опять повесил трубку. На третий раз после четвертого гудка ему ответил мастер Синанджу.
— Римо? — раздался ворчливый скрипучий голос.
— Скверные новости, Чиун. Ассасин ликвидировал Президента.
— Толстого принца? Обжорливого?
— Да. Его.
— Это сделал ты? — спросил скрипучий голос.
— Нет, конечно.
— В таком случае, не ассасин. Убийца. Называться ассасинами достойны только мы с тобой.
— Кончай хвастаться. Его уложил снайпер.
— Хорошо.
— Что значит «хорошо»?
— Император Смит, которому мы с тобой служим, поймет по грубому использованию грохочущей палки, что ни ты, ни я здесь ни при том.
— "Ни при чем", я говорил тебе уже тысячу раз. И произошло это в Бостоне, меньше чем в трех милях от нашего дома.
— Римо! Это неправда.
— Правда.
— Почему мне не сообщили, что этот Президент-марионетка был в нашей провинции?
— Смит захочет узнать, почему ты не остановил убийцу.
— Я понятия не имел ни о Президенте, ни о его убийце, — печально проскрипел Чиун.
— Это мы с тобой знаем. Но Президент был убит во время дозора Смита, а это твой дозор.
— И твой тоже.
— У меня дозоров больше нет. Я просто хочу завершить несколько дел, помнишь?
— Из-за твоего упрямства нас обвинят в злосчастной смерти этой марионетки, — прокаркал Чиун.
— Не обвинят. Слушай, я вылетаю в Вашингтон, чтобы охранять нового Президента.
— Есть новый Президент?
— Вице-президент.
— Эта страна обречена.
— Пожалуй, если существует заговор. Я буду наблюдать за вице-президентом. Помощь была бы мне весьма кстати.
— Если существует заговор, мое место рядом с законным императором, Харолдом Безумным.
— Да ведь о существовании Смита никто не знает! — воскликнул Римо.
— Ты звонишь из аэропорта?
— Ну и что?
— Аэропорт — место общественное, а ты выкрикиваешь тайны своего императора, и их может услышать любой оказавшийся поблизости шпик.
Римо тут же прошептал в трубку:
— Я официально прошу твоего присутствия, идет?
— Рассмотрю твою просьбу, когда получу ее в письменном виде, — негромко ответил Чиун. — До тех пор мое место рядом со Смитом.
Телефон умолк.
Римо с силой швырнул трубку, разбил ее, перешел к другому автомату и позвонил Смиту в Фолкрофт.
— Смитти, я только что разговаривал с Чиуном. Он не хочет присоединяться ко мне в Вашингтоне.
— Почему?
— Я допустил оплошность, упомянув про заговор, и он счел за лучшее охранять тебя.
— Ладно, я ему позвоню. Ты где?
— В международном аэропорту Фуриозо. Через десять минут вылетаю.
— Я думал, к этому времени ты уже будешь в Вашингтоне.
— Мне пришлось добираться до шоссе пешком. Первая дюжина машин меня не подобрала, но все равно повезло.
— Как это?
— Кто-то угнал машину, которую я брал напрокат. Он как раз проезжал по шоссе.
— И остановился?
— Нет. Я догнал машину и вышвырнул мерзавца из-за руля на скорости семьдесят миль.
— Надеюсь, свидетелей не было.
— Навстречу ехал автобус компании «Грейхаунд», и угонщик угодил ему под колеса, если ты это имеешь в виду.
— Хорошо. Держи меня в курсе.
Смит положил трубку.
Римо нашел в зале ожидания свободное место. Большинство пассажиров стояли у телевизоров, компании все еще передавали специальное сообщение.
Пленку, на которой был заснят смертоносный выстрел, прокрутили восемнадцать раз примерно за такое же количество минут. Римо, который бессчетное количество раз сам нес смерть тем, кто ее заслуживал, с отвращением отвернулся от экрана.
До ушей Уильямса то и дело долетал приглушенный шепот ожидающих пассажиров.
— Опять политическое убийство. И когда это кончится?
— Я хорошо помню, как убили Кеннеди. Прямо как вчера...
— Он был хорошим Президентом, потом, правда, пошли разные разговоры...
— Нет, я имел в виду Роберта Кеннеди.
— А. То-то мне показалось, что выглядите вы слишком молодо, чтобы помнить Джека.
— Нет на свете более мерзкой твари, чем ассасин.
Рыжеволосая женщина в очках поставила сумку на ноги Римо и уселась с ним рядом.
— Схватили того, кто стрелял? — спросила она. Национальная трагедия придала ей смелости заговорить с незнакомым мужчиной.
— Не слышал.
— Просто не верится, что мы лишились еще одного Президента.
Уильямс промолчал.
— Трус, — злобно произнесла женщина.
— Кто? — спросил Римо.
— Ассасин. Нет никого трусливее ассасинов. Что только заставляет человека становиться такой бездушной тварью?
— Откуда я знаю, — растерялся собеседник. — Возможно, он был профессионалом.
— Будто это оправдание, — фыркнула женщина. — Мерзавец и есть мерзавец.
— Послушайте, — сердито буркнул Римо, — мне сейчас не до этого!
Сочувственно потрепав Уильямса по руке, женщина попыталась его утешить:
— Я понимаю, вы расстроились. Все мы расстроены.
Римо встал и пересел на другое место. К нему снова кто-то подсел и поинтересовался новостями. Не отвечая, Уильямс снова пересел.
Впрочем, куда бы он ни садился, везде со злобным шипением произносили слово «ассасин».
Объявили посадку, и, когда самолет поднялся в воздух, Уильямс покинул свое кресло над крылом и сел на свободное в хвостовой части салона, чтобы не слышать этих несмолкаемых разговоров об ассасинах.
За двадцать с лишним лет работы в КЮРЕ у Римо возникали свои проблемы. Иногда казалось, что Америку невозможно спасти. Иногда за человека, сидевшего в Белом доме, не стоило сражаться.
Уильямс не раз чувствовал полное ко всему отвращение и уходил.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30