Джексон, должно быть, высматривал их в каком-то другом месте, поскольку его выстрел прозвучал с опозданием и был сделан наугад. Кэлли резко присел, едва услышав звук, а потом споткнулся, свалив Росса возле первой из земляных насыпей, и сразу же опустился следом за ним быстрым и бесконтрольным движением человека, только что на ходу соскочившего с автобуса. Он упал рядом с Россом и потянулся к винтовке. Росс был в полубессознательном состоянии, но инстинктивно все еще сжимал свое оружие. Кэлли пришлось сильно дернуть, чтобы освободить винтовку. Он перекатился в сторону от этого земляного холмика, чтобы осмотреться, и тут же мимо просвистела пуля. Он выстрелил в ответ, целясь в валуны и не зная, есть ли у него вероятность найти там какую-либо мишень или уже нет. Потом он снова взвалил Росса на плечи и начал потихоньку продвигаться назад через земляные насыпи, сжимая в руке винтовку. Они должны были на короткое время дать ему укрытие, и, по крайней мере, он не был бы на прежнем месте, если бы тот человек появился там. Ему требовалось время, чтобы найти новое укрытие.
Джексон продвигался вперед короткими извилистыми пробежками. Он был рассержен главным образом на самого себя. Его выстрелы были совершенно инстинктивными. Правда, он знал, что Эрик еще не умер. Кэлли нес его. Важно было подобраться поближе, поговорить с Эриком, прежде чем он умрет. Увидеть, как он умрет.
Он подошел к земляным насыпям с той же самой стороны, с которой подходили туда Кэлли с Россом, и стал бегать среди холмиков, как горностай среди кроличьих норок.
* * *
Какая-то невидимая колючая проволока обручем стягивала грудь Кэлли. Он чувствовал, как на его ключицах собираются бусинки пота, словно влажный хомут, а потом струятся по груди и животу. Он направлялся к откосу, который был виден метрах в восьмидесяти позади земляных холмов. Ему показалось, что Росс умер. Когда Кэлли покинул укрытие, он ускорил шаг, тряся Росса, и тот издавал легкие возгласы возмущения и боли при каждом шаге. Но теперь он молчал.
Кэлли необходимо было это открытое пространство, которое он сейчас пересекал. Одно из правил гласило: заставь своего противника двигаться к тебе через местность, где нет никакого укрытия. Оно также гласило: никогда не пересекай такую местность сам. Он знал, что ему следовало петлять на бегу, но его груз был слишком тяжелым, а дополнительные усилия – слишком обременительными, так что малейшее отклонение в сторону сулило лишь возможность оступиться и упасть. В любой момент он ожидал удара пули. Он чувствовал себя так, словно к его спине была пришпилена мишень.
Он не заметил этого откоса, пока не добрался до него. Казалось, он вступил в зону разреженного воздуха и с трудом передвигал ногами, дыхание тяжело вырывалось из его легких. Он сел, выпрямившись, спиной к насыпи, и стал жадно глотать воздух, разевая рот, как рыба. Росс лежал там, где упал, поперек коленей Кэлли. Все еще не придя в себя окончательно, Кэлли откатил его в сторону и вытянулся во всю длину на животе, чтобы посмотреть назад, на холмики земли. Никого.
Кэлли позволил себе несколько секунд поглядеть на Росса. Его дыхание было чередой коротких, сотрясающих тело удушливых вздохов, глаза были полуоткрыты, виднелись только серпики белков. Поскольку Кэлли нес его головой вниз, кровь ручейками бежала с воротника его куртки, оставляя темные клейкие дорожки, которые извивались от его горла через лицо и уходили в волосы, подобно красной паутине. Когда Кэлли взглянул на самого себя, он понял, что принял за бусинки пота капли крови Росса. Его полупальто все было в ее пятнах, а когда Кэлли распахнул его, то увидел, что кровь просочилась и на свитер.
Он повернулся обратно к насыпи как раз вовремя, чтобы увидеть Джексона, двинувшегося от земляных холмиков. Кэлли наблюдал, как человек сделал две небольшие зигзагообразные пробежки, каждый раз покрывая метров десять – пятнадцать. А между пробежками он пропадал из виду. Исчезал совершенно. Кэлли выругался про себя. Этот малый хорошо знает свое дело. Он следил за той точкой, где видел Джексона в последний раз. Прежде чем Кэлли успел отреагировать и прицелиться, какая-то фигура поднялась метрах в десяти от той точки, сделала еще одну пробежку и пропала. Он был уже на полдороге от позиции Кэлли.
«Я ведь только что бежал через это место, – подумал Кэлли. – Там, черт подери, нет ни единого укрытия. Так где же ты?» Он повел винтовкой чуть влево от той точки на поверхности земли, где исчез Джексон, прицелился и стал ждать. Он подумал и о правой стороне, но новое появление Джексона было столь внезапным, а его пробежка – столь быстрой и запутанной, что выстрел Кэлли не дал ничего, кроме оповещения о его присутствии. Джексон, казалось, опустился на землю в то самое мгновение, когда раздался выстрел. Он, правда, не попал на тот пятачок земли, куда направлялся, и Кэлли увидел какую-то неровность, которая не была ни скальной породой, ни торфом. Он выстрелил, но снова не попал. А Джексон сделал единственно возможную вещь: он встал, открыв себя полному обзору, и побежал к тому месту, которого первоначально собирался достичь. Это было то, чего Кэлли меньше всего ожидал. Ему даже не хватило времени сделать выстрел.
В такой ситуации Кэлли должен был решиться бежать. Никто не мог бы без конца находить укрытия в этом голом месте и, разумеется, не на такой близкой дистанции. В какой-то момент Джексону придется остановиться. Он не может надеяться, что Кэлли промахнется, если он сделает бросок к позиции Кэлли с расстояния в двадцать – тридцать метров. Значит, это была бы ничья. Кроме того, Джексон оказался бы в позиции, в которой он не мог бы двигаться. Поэтому Кэлли, если только он не решит придерживаться осадной тактики, должен сам стать тем, кто будет двигаться.
Позади насыпи начинался спуск, который вел в неглубокую впадину. Если Кэлли направится прямо вниз по холму, то он смог бы оставаться ниже линии неба. Но склон этого холма был полностью открытым, и как только Джексон доберется до его вершины, перед ним откроется ясный вид на любого в этой низине и на каждом из склонов. Другой вариант заключался в том, чтобы продолжать двигаться вдоль насыпи. Она была бы прикрытием на какое-то время, а потом по пути можно было бы найти и другое укрытие. А вот если он не будет делать ничего, то окажется на виду у Джексона, будет ли тот двигаться или нет.
Кэлли ухватил Росса за запястье, поставил его вертикально, а потом поднырнул под падающее тело и принял на себя всю его тяжесть. Он бежал, согнувшись вдвое, первые двадцать шагов, стараясь держать голову значительно ниже уровня склона. Потом он выпрямился и ускорил свой бег, по-крабьи, полусогнув ноги, чтобы обрести устойчивость при спуске. Мышцы его плеч и ног, мышцы спины, казалось, пронзительно кричали, протестуя. В груди все пылало.
Есть правило, которое гласит: если все выглядит безнадежным, остановись. Прислонись спиной к чему-нибудь. Потерпи. Оно гласит: найди единственную слабость противоположной стороны и воспользуйся ею. Джексон знал это правило. В положении Кэлли он должен был бы перейти к осаде. Это было единственное, что можно было сделать. Джексону надо было пересечь двадцать метров совершенно голого пространства – блестящая мишень. Он должен был сделать либо это, либо уползти назад. Вот его единственная слабость. А Кэлли следовало замереть на месте и надеяться, что Джексон позволит ему сделать прицельный выстрел. Джексон, разумеется, не собирался предоставлять ему такую возможность. Он сам ждал, что Кэлли выкинет какую-нибудь глупость: попытается бежать, выскочит прямо на него, попробует с ним сговориться...
Замри на месте, не шевелись – таково было это правило. И Джексон знал его, а Кэлли – нет. К тому времени, когда Джексон понял, что это правило нарушено, к тому времени, когда он сделал свою последнюю пробежку к этому спуску и посмотрел вниз, на низину за ним, Кэлли уже скрылся из виду.
Единственное, что Кэлли мог слышать, был звук его собственных шагов и грохот его колотящегося сердца. Единственное, что он мог ощущать, была боль. Невозможно было сказать, насколько далеко позади мог быть Джексон, невозможно было узнать, сколько ему еще придется добираться до дороги. Росс оседлал его плечи, подобно тяжелой туше. При каждом прыжке слышалось хриплое мычание. Время от времени они стукались головами.
Слева от Кэлли была небольшая плантация хвойных деревьев, менее чем в полумиле от него. Он направился туда, рассчитывая найти укрытие среди этих деревьев. Он не представлял себе, сколько еще времени сможет продолжать двигаться, поскольку сам тот факт, что он вообще еще двигался, казался противоестественным. Последние пятнадцать минут какой-то голос в его мозгу говорил ему, что надо остановиться. А совсем недавно голос начал пронзительно верещать.
Когда он пересек линию деревьев, голос все еще слышался, высокий и резкий, он стал еще громче. Кэлли почти начал верить, что он в самом деле громко и пронзительно кричит. Потом он расслышал, что это такое было, и обернулся на этот звук.
Их было двое: один держал в руках ленточную пилу, а другой забивал клинья. Они уже свалили пять деревьев, а шестое как раз опрокидывалось на кучу стволов рядом. Деревья стояли идеально прямыми рядами вдоль и поперек плантации, кроме того места, где пролегла широкая аллея вырубки. Маленький бульдозер, расчищавший ее от пней, был припаркован поблизости. Лезвие его ковша было задрано вверх.
Кэлли появился в дальнем конце вырубки, широкой, как шоссе. Лишенный каких-либо чувств, с пустыми глазами, он начал медленно продвигаться к лесорубам. Они следили за тем, как падало дерево, а потом повернулись к следующему. Но вот тот, который вбивал клинья, похлопал напарника по плечу и показал на Кэлли. Они двинулись ему навстречу, протянув вперед руки, точно выступающие по телевидению евангелисты, и Кэлли сгрузил на них Росса. И как только он это сделал, все его тело свела судорога: бицепсы, предплечья, плечи, спину, ноги. Его затошнило, и он согнулся в дугу, руки его сплелись, пальцы скрючились, как сломанные соломинки, боль была невыразимой.
Лесорубы втащили Кэлли и Росса на лезвие ковша бульдозера, один из них сел за руль, а другой встал рядом с ними, чтобы поддерживать.
Глава 49
Это было похоже на молебен, если не считать того, что ответных возгласов молящегося в тех случаях, когда это требовалось, не было.
– Вы тот снайпер? Ваше имя? Кто вас нанял?
Единственное слово, которое Росс произносил, было «да». Он глядел в потолок, руки его покоились поверх одеяла, но были плотно прижаты к телу, неподвижные, точно нарисованные на портрете. Лицо его ничего не выражало, а губы едва шевелились, когда он отвечал – но в каждом случае только на первый вопрос.
– Вы тот снайпер?
– Да.
– Ваше имя? Кто вас нанял?
Казалось, что он даже не моргал, но это было вызвано шоком. Сиделка сказала, что его паза не закрывались всю ночь.
– Вы тот...
– Да.
Кэлли возник из сплетения стальных и пластиковых шлангов, дренажных трубок, капельниц и мониторов. Крис Буллен всматривался внутрь сквозь стеклянную панель двери. Кэлли пошел впереди него по коридору, направляясь к автомату с напитками. Он отыскал немного мелочи и спросил Буллена, не хочет ли он что-нибудь выпить.
– Кофе? – пожал плечами Буллен.
– Вы правы, делая из этого вопрос. – Кэлли большим пальцем заталкивал монету внутрь. – Я тоже рискну.
– По-прежнему ничего не говорит? – предположил Буллен.
– По-прежнему ничего не говорит, кроме того, что уже сказал раньше. – Кэлли передал Буллену пластиковую чашку. – Вы тоже можете попытаться, если желаете.
Буллен поднял свободную руку, ладонью обратив ее к Кэлли.
– Все ваше, если только кто-то не отдаст иных приказаний. – И добавил напыщенным официальным тоном: – Мы опубликовали наше заявление.
– Я знаю кое-кого, говорящего подобным образом, – ухмыльнулся Кэлли.
– Несомненно, вы знаете, – ответил Буллен. – Мы все знаем.
– И о чем же там говорится? В этом заявлении.
– Что мы арестовали этого снайпера. Что он сознался. Что мы пока не хотим сообщать его имени.
– Обо мне упоминается?
– Конкретно ни о ком из нас. Заявление сделано полчаса назад. Журналисты днюют и ночуют в больничном дворике.
Кэлли мельком взглянул назад в глубь коридора, где полицейский в форме сидел на стуле перед палатой Росса.
– Что делается для безопасности?
– Ну, вот этот, потом один человек у главного входа, наблюдение спереди и позади здания круглосуточно, патрульный надзор за местностью. – Буллен отхлебнул кофе и с недоверием посмотрел на него. – А что говорит ваше начальство?
Когда Кэлли звонил Протеро, голос того звучал по-деловому:
– Вы поймали этого ублюдка. Хорошо. – И потом: – А кто же тот, другой, мужчина? Откуда он взялся? – И наконец, он сказал: – Доставьте его сюда, сюда, в Лондон. Мы можем тут поработать с ним.
– Его нельзя двигать... Еще четыре дня, может быть, шесть. – Кэлли высказал самый оптимистический прогноз.
– Везите сюда. – Голос Протеро был раздраженным оттого, что ему пришлось повторить сказанное. – Как можно скорее.
– Но по-настоящему дело-то не в нем, а? – сказал Майк Доусон. – Если, конечно, ты прав насчет Кемпа, Портера и всех остальных.
– Да, и в нем, и не в нем.
Были вещи, которые Кэлли и самому хотелось бы знать. А Буллен поставил свой кофе на крышку автомата и пошел следом за Кэлли назад к палате.
– Его нет в нашей фотокартотеке, ничего не дала его одежда. Неизвестно, кто он. А винтовка, конечно, та же самая.
– Его придется забрать в Лондон, – сказал Кэлли, – как только он будет транспортабелен.
– Он убил двоих из наших... – Голос Буллена был слегка капризным.
– Ну, статистика отдает его нам, – заметил Кэлли. – Они хотят видеть его там.
– Специалисты?
– Я полагаю – толпа психиатров.
– О! – Буллен поднял брови, как человек, ищущий убедительного ответа. Но в конце концов сказал только: – Да. Психиатры. – И как будто это было каким-то образом связано, добавил:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59