Эллвуда, Хилари Тодда, абсолютно всех.
— Значит, через пару дней?
— Да, так он мне сказал.
— А он не говорил, от чего зависит его решение? Не упоминал про какой-нибудь план?
— Нет у никакого плана. Не похоже, что он все обдумал заранее. Скорее, он просто произвольно установил для себя крайний срок. Еще два дня — и если ничего не получится, то мы уедем. Вот как он думает. — Она перекатилась по кровати и укусила Эллвуда за плечо. — Честно говоря, я догадываюсь, что он сейчас чувствует. И начинаю уставать от роли Маленькой Сиротки Энни и от него самого тоже. Он трахает меня так, будто совершает священнодействие. Мне уже пора присуждать Оскара за лучшую симуляцию оргазма.
Она говорила это, отвернувшись от него, потому что лгала. Карла сама не понимала, зачем придумала эту ложь. Может быть, щадила мужское самолюбие Эллвуда? Задумывался ли тот вообще о том, насколько Маллен хорош в постели?
От секса с Эллвудом она получала всегда ожидаемое: темноту, боль, жестокие игры. У нее все внизу увлажнялось при одной мысли об этом. Но с Люком было другое, для нее самой это значило несколько большее. Ощущение власти. Сладкое напряжение от сознания того, что он так любит ее. Его горячность, преданность, обожание сами по себе были невероятно эротичны. И еще одно чувство примешивалось сюда — презрение.
«Навеки лучший», — так она говорила Люку, и так оно и было на самом деле. Нет, «лучшим» был не сам Люк Маллен, но секс с ним как ощущение власти, как средство контролировать и порабощать его.
Ей пришло в голову, что, возможно, она лжет Эллвуду еще и потому, что не хочет, чтобы он обнаружил в ней эту разновидность похоти. Потому что это чувство делало ее сильнее, чем ему хотелось бы.
Она встала с кровати и прошла в гостиную, а спустя несколько секунд вернулась с сигаретами. Походка ее была ровной, движения гибкими — без малейшего намека на хромоту. Закуривая, она украдкой оглядела Эллвуда с ног до головы: сухая, словно у ящерицы, кожа, поблескивающие волосы с металлическим оттенком, тонкие, жилистые конечности.
«Довольно отталкивающее зрелище», — подумала Карла, но она не испытывала отвращения. Она вспомнила их первую встречу, в кабинете Хилари Тодда. После инструктажа он спросил: «Ну как, справитесь? Вы понимаете, что это повлечет за собой?» Она ответила, пожимая плечами: «О да, конечно, я справлюсь». И когда Эллвуд ухмыльнулся ей, она поняла, что встретила того человека, которого искала.
Есть вещи, которые тебе нравятся, но получить их можно только у немногих. А еще есть вещи, которые, как ты чувствуешь, способны понять лишь немногие. Эллвуд принадлежал к их числу, а Люк Маллен был совсем другим. Она снова легла на кровать и стала наблюдать за кольцами табачного дыма, поднимавшимися к потолку.
— Том Кэри оставил нас.
— Оставил?..
— Просто уехал. А куда — почем мне знать?
— Что-то серьезное?
— Не думаю. Вряд ли. Но все случившееся означает: мы должны действовать быстрее. Намного быстрее. Уже погибли наши люди во Франции и Италии. Мы почти опоздали.
Она не знала, что он имеет в виду, хотя догадывалась — это имеет отношение к Пайперу.
Эллвуд неподвижно уставился в потолок и словно разговаривал сам с собой:
— Мне нужен положительный результат. И чтобы все было чисто. Европейская сеть по-прежнему существует. Но кто об этом знает? Кому старик рассказал?
— О чем? — не поняла Карла.
— В последнее время он разговорился. — У Эллвуда были полуприкрыты веки, но голос звучал отнюдь не сонно. — Еще пара сеансов — и мы все выудим из него. Три человека уже погибли; трое из четверых. Но мы еще имеем возможность выжить и остаться внедренными туда, нам только нужно знать, с кем мы сражаемся.
— Это Пайпер, да? Ты говоришь о Пайпере?
— Если я добуду эту информацию, если назову имена... — Он посмотрел на нее так, словно только сейчас увидел. — Да, я о Пайпере. Я найду способ залезть в башку этому старому ублюдку.
* * *
Клоун появился на сцене и проверил запоры на сундуке, потряс цепями, показывая, насколько они надежны, а потом покачал головой с утрированным отчаянием. Он спрыгнул со сцены и стал бродить между рядами, присматривая для себя место.
Сэр Гарольд Пайпер не сводил с клоуна глаз. У него кружилась голова, его подташнивало, как ребенка, которого провезли по шумной ярмарке. «Не садись сюда, — мысленно заклинал он, — не садись рядом со мной!»
Но клоун уселся на стул и грустно улыбнулся.
— Теперь он ни за что оттуда не выберется... — Он показал рукой на середину сцены, туда, где стоял запертый сундук.
Пайпер посмотрел на сцену и вдруг представил, насколько это ужасно — лежать в темноте, без всякой надежды выбраться, не имея даже возможности повернуться. И ощутил внезапный бешеный прилив энергии. Он сидел, подложив под себя руки, потому что желание убить захлестнуло его мутным пенящимся потоком.
— Я никому не сказал, — произнес он. — Кто утверждает это? Кто?
Но клоуна уже не было рядом с ним. А Великий Зено появился из сундука, звеня цепями, приветственно воздев руки.
* * *
— Продолжай его подстегивать, — инструктировал ее Эллвуд. — Вся штука заключается в том, чтобы заставить его выполнить это задание как можно быстрее, но остаться здесь столько, сколько мне потребуется. Поторапливай его, но не позволяй уехать, поняла? Сейчас все замыкается на тебе. Твои желания — для него закон. Он должен.
— Все это похоже на игру, — заметила Карла, — впрочем, это и есть игра. — Она приподнялась на руках и, стоя на коленях, склонилась к Эллвуду. Язычок метнулся к нему, словно змеиное жало.
— Как ты хочешь? — Он уже ласкал ее, и его прикосновения отдавались в ее теле негой и болью.
— Так, как другим не нравится. Сделай все это со мной.
Глава 40
Бармен приветственно помахал Паскью рукой:
— Ну что, все еще раскапываете это дело? — Щеки его буквально пылали.
«То ли получил взбучку от жены, — подумал Паскью, — то ли обмывал свои доходы».
— Да, все еще раскапываем.
— Теперь это уже вчерашняя новость. — Бармен догадался, что Паскью собирается заказать пиво, поставил на стойку стакан и взял у него деньги.
— Охотиться за новостями может любой, — возразил Паскью. — Сегодня Саддам поджигает нефтяные скважины, а завтра это уже никого не волнует. Мне больше по душе очерки. Есть для меня послания?
— Ни одного.
Паскью отпил пива и направился к телефону. Нужный ему номер был долго занят, когда же он наконец дозвонился, трубку снял Роб Томас, сообщивший свое имя и название агентства.
— Надеюсь, дела у тебя идут неплохо? — поинтересовался Паскью.
— Вполне прилично. Мне оплачивают суточные даже, те, кто больше не работает в своей конторе.
— Ты разыскал его?
— Да, разыскал. А вот тебя так и не нашел. Ты опять в том отеле?
— Пока нет, — ответил Паскью. Он сообщил Тому телефонный номер бара. — Можешь оставлять сообщения на мое имя бармену. Он уверен, что я работаю на какую-то газетенку, и ждет не дождется, когда его имя появится в печати.
Это замечание кое-что напомнило Томасу, и он сказал:
— Мне тут повстречался Энтони Стюарт, ходячий памятник материнской любви.
— Джордж Роксборо празднует победу. Напился и позвонил мне. Думаю, он запросто подмахнул бы тебе счета, даже если бы ты их удвоил.
Наверное, этих слов Томас и ждал.
— Так вот, — продолжил он, — что касается Валласа Эллвуда... Он приплюсовывает все расходы на счет «Амекс», а поселился в отеле «Виндбраш» в двух милях от побережья. Ты знал, что он где-то поблизости?
— Я считал, это стоит проверить. Его было сложно найти?
— Нет... Он не делает тайны из своего местонахождения. А может быть, просто не ожидал, что его кто-то станет искать. «Амекс» — это кредитная карточка компании, а сам он ничего не платит.
— Какой компании?
— "Лайтхаус Дистиллериз".
— И она конечно же не существует.
— Не существует.
— Поблагодари своего друга с компьютером.
— А ты своего — с чековой книжкой...
Бармен объяснил Паскью, как добраться до отеля:
— Сначала доедете до мыса, а оттуда уже легко найти это место. — Паскью так и недопил свое пиво, и бармен вылил его с возмущением: — Надо же, каждому болвану оплачивают командировочные!
* * *
В сгущающихся сумерках Карла возвращалась домой на такси. Глаза ее были прикрыты. Она восстанавливала в памяти те последние полчаса, что провела с Эллвудом — заново переживая получаемое наслаждение и одновременно продумывая, как лучше использовать его информацию. Эллвуд был одним из ведущих сотрудников в департаменте. Карла хотела извлечь из этого какую-то выгоду, так же как из всего, что делало Эллвуда ее должником — его желаний, малейшей неосторожности, любых просчетов. Она старалась найти для себя преимущества во всем: в том, как он обращался с ней, что говорил, в своей притягательности для него. И от этого сочетания похоти и обмана у нее закружилась голова.
Она открыла глаза — всего на несколько секунд, как будто по наитию свыше, — и увидела Люка, едущего ей навстречу, в сторону отеля, где остановился Эллвуд.
Карла чуть не вскрикнула от удовольствия. Она снова прикрыла глаза, представляя, как он будет разговаривать с Эллвудом, еще сохранившим запах ее тела, да, а потом зайдет в спальню — но зачем? зачем? — ну, например, чтобы попасть в ванную, да-да, именно так, и вдруг застынет на месте, словно пораженный каким-то воспоминанием, непонятно откуда всплывшим, почуяв чье-то недавнее присутствие здесь, отзвуки голоса, еще не рассеявшиеся в воздухе.
И еще он увидит смятые галстуки, которыми Эллвуд привязывал ее руки к прутьям кровати.
* * *
— Я сел рядом с ним. В тот момент я был клоуном, понимаешь? Загримирован под клоуна. Он твердил: «Я никому не рассказывал».
— А еще что?
— Ничего. Что-то шамкал, но разобрать было невозможно.
— Значит, говорил что-то.
— Да.
— Обратился к клоуну?
— Так мне показалось. Точно не знаю.
— Значит, нам нужен клоун, содиум пентофал, еще один сеанс, ну в крайнем случае — еще два, и мы достигнем цели. — Эллвуд стоял голый, только завернутый в полотенце, как в саронгу. Он виновато улыбнулся: — Прошу прощения — я тут развлекал одну подружку.
Люк сразу это понял по едва уловимому запаху. Довольная ухмылочка Эллвуда разозлила его:
— Я ведь уже говорил, что собираюсь уехать.
— Да, помню. Но я тебя предупредил: в этом случае твоей хромоногой подружке будет плохо. Вам обоим будет плохо. Так что придумай какой-нибудь фокус, чтобы избежать этого. Великий Зено... — Эллвуд захихикал, но тут же спохватился, поняв, что перегнул палку, и, как бы извиняясь, выставил вперед ладони. Теперь он старался убедить Зено: — Мы ведь давно знаем друг друга, да? Много лет. А тут речь идет всего о каких-то двух днях. Всего двух. Ради Бога, не горячись.
Два дня — крайний срок, установленный им самим. У Люка возникло ощущение, будто Эллвуд всегда проигрывал две стороны одной кассеты. А теперь запись должна была остановиться.
— Хорошо, еще два дня.
Какая-то доверительность установилась между ними, словно Карла стала тому причиной.
— Чего ты добивался, когда убивал их? — спросил Эллвуд.
Люк посмотрел на него изумленно:
— Как ты узнал?
— И все-таки, чего ты этим хотел добиться?
— Безопасности.
— А если ты сейчас разыщешь остальных? Если сможешь до них добраться — что будешь делать?
Эллвуд всячески старался узнать, что стало известно Сюзан Харт после разговора с Люком.
Люк сейчас тоже подумал о Сюзан. Он тогда долго стоял возле нее. Уже вставил спицу ей в ухо и собирался надавить, прикончив ее во сне. Но в конце концов просто оставил там, как будто она не представляла для него никакой опасности.
— Так что будет, если ты найдешь остальных? — повторил Эллвуд свой вопрос.
— Не знаю, — ответил Люк. Но потом добавил: — После того как мы уедем отсюда, Валлас, после того как мы с Карлой уедем, не пытайся меня искать. Никогда больше меня не ищи.
И Эллвуд подумал, что у Люка наверняка созрел какой-то план.
— Еще два дня. А потом поступай как знаешь. — Эллвуд сбросил полотенце на пол и голый прошел в ванную.
— Почему бы тебе не поехать домой к твоей — как ее? — Карле?
Люк кивнул.
— Возвращайся к Карле, она наверняка ждет тебя.
Люк стоял у окна и смотрел вниз. Вечерняя торговля уже началась — люди попивали спиртное, сидя на террасе одного из пяти отелей, все новые посетители заходили с теннисных кортов и площадок для гольфа, в казино позвякивали игральные автоматы. И тут перед ним возникло лицо Сэма Паскью, сливаясь с отражением облаков на стекле. Паскью сидел, как самый обыкновенный турист, в ожидании вечерних развлечений.
Эллвуд стоял в дверях спальни и, как собака, рассеянно почесывал болтающиеся между ног причиндалы.
— Держу пари, она сидит дома и дожидается тебя.
Люк обернулся и окинул его взглядом, словно внезапно оскорбленный его наготой.
— Оденься, — попросил он.
* * *
Паскью оставил машину на стоянке отеля и, поднявшись по лестнице, оказался на террасе, располагавшейся ниже главного входа. Он заказал выпивку и выбрал столик, за которым уже сидели трое, — в этот теплый вечер на террасе было людно. Возле отеля и ресторанов горели фонари; между зданиями, в наступающих сумерках, зажглись гирлянды разноцветных огней.
Ему нужно всего полчаса, подумал он, чтобы прикинуть, что к чему, оглядеться. Он посидит здесь, его лицо затеряется среди множества других.
Карла несколько минут простояла под матерчатым тентом, ожидая такси. Паскью мог видеть ее, но для него она ничего не значила. Просто лицо среди множества незнакомых лиц.
Невозможно было держать вход в отель под постоянным наблюдением. Официанты сновали туда-сюда. Кто-то из посетителей вставал и уходил, и тут же приходили новые. По этой причине Паскью не заметил, как Люк вошел в «Виндбраш», но увидел его выходящим оттуда. Он высматривал в толпе человека, которого помнил молодым. Он знал, что тот изменился, и, когда заметил знакомые черты, долго и напряженно вглядывался, пока окончательно не убедился, что это Люк: широкие скулы, бледная кожа, казавшаяся еще бледнее при скудном освещении, острый подбородок.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50