Вот уже двадцать минут приходилось выслушивать от Хилари Тодда избитые истины, и это порядком утомляло. Густые волосяные заросли выбивались из-под манжетов Хилари, как доказательство его мужественности, поставленной под сомнение таким именем. Он расхаживал взад-вперед, пока говорил, активно жестикулируя и постепенно краснея, по мере того как приближался к самому главному.
«Ты просто кусок дерьма, — думал Эллвуд. — Лучшая часть тебя утекла по ногам твоего папаши».
В своей речи Хилари делал упор на осторожность, надежность и тщательность. Он несколько раз произнес: «Лонгрок... Лонгрок...» Видимо, старался припомнить, не провозили ли его мимо этого места.
— Лонгрок... А старик в безопасности? Все меры предосторожности приняты? — Его пристальный взгляд требовал точного ответа.
Эллвуд кивнул, но Хилари этого показалось недостаточно.
— Да, в полной безопасности.
— Все дело в том, — сказал Хилари, продолжая энергично жестикулировать, — что мы надеялись на более быстрые результаты, Валлас. Я не критикую вас...
Демонстрация искренности закончилась, и на лице его заиграла улыбка, способная умертвить мелкую живность.
— Хорошо.
— Не понял? — Хилари удивленно вскинул брови.
— Хорошо — я рад. Рад, что вы не критикуете меня.
— Вы умеете делать свое дело, Валлас, и потратили немало времени, нарабатывая контакты, создавая различные структуры, сеть нужных людей, которые временами бывают нам полезны и еще будут полезны — я в этом уверен. Вы неортодоксальны в своих методах, ваш подход к делу всегда отличается от общепринятого, и каждый раз вы достигаете намеченной цели. Намеченной нами цели. Ваша личная жизнь всегда внушала беспокойство, но такие уж мы — радикалы никогда не идут проторенной дорогой, ведь так? Вы по-своему преданы нам, хотя на первое место ставите собственные удовольствия, но я всегда понимал, что голод — стимул более сильный, чем понятие чести. Такие люди, как вы, нам нужны. Но незаменимых нет. Так что не смотрите на меня, как на нечто несъедобное, обнаруженное во время ленча, я слишком много знаю о вас. И могу причинить вам вред. Это непреложный факт. Другой факт — вы не можете навредить мне. Поэтому ведите себя должным образом. Договорились? — И снова на лице его сверкнула, как лезвие бритвы, улыбка. — Сейчас вы, как я понимаю, сопоставляете факты — верно?
— Да.
— Хорошо. Говорят, старик не в себе. Очень может быть. Но англичане любят изображать из себя сумасшедших. Вы не находите? Это своего рода способ увильнуть от ответственности. Но старику я этого пока не позволю. Он должен кое-что сделать. А потом пусть себе сходит с ума, сколько душе угодно.
— Мы уже подбираемся к цели, — заверил его Эллвуд.
— Да? Хорошо. — Хилари растягивал гласную "о", словно восторженный ребенок.
— Он ведет пространные беседы.
— Да? Хорошо.
— Все идет гладко.
— Хорошо. Ну, до сих пор мы не докучали вам вопросами, не проявляли излишнего любопытства. Вы обладали властью, в ваших руках были связи, агентура. Просто... Мы надеялись на более быстрый результат.
— Ждать осталось недолго, — заверил Эллвуд. — Вы получите все, что вам требуется.
Хилари улыбнулся:
— Хорошо. Хорошо. Хорошо.
Настоящим домом Эллвуда был Город Ночных Кошмаров. Как и во всех диких местах, тут были свои стаи и стада. Ночные создания были самыми экзотичными: в мехах и ярком оперении, нарядах, отливающих серебром, с глазами, подведенными черной и сиреневой тушью, и розовыми, малиновыми или лиловыми губами.
Эллвуд прохаживался взад-вперед, рассматривая девушек, они томились у дверей магазинов, на тротуаре или около неподвижных фургонов; курили, плевали карамелью. Он посигналил одной из них, и она подошла, словно прирученная.
Поняв, что ее хотят увезти, девица испугалась и стала злиться. Тогда он, как всегда, назвал сумму и сунул в ладонь порцию кокаина, чтобы успокоить.
Позже, когда он привез ее обратно, на ту же самую улицу, ее широко раскрытые глаза ничего не говорили. Она сидела неподвижно, как будто боясь рассыпаться на части. Эллвуд ушел от Хилари Тодда злой, возбужденный, но сейчас это прошло. Девушка почти на ходу выскочила из машины и бросилась прочь, в темноту, почти не разводя колени и обхватив руками плечи. Эллвуд протянул руку, чтобы захлопнуть дверцу, и увидел двух мужчин, стоящих около машины, — одного у окна с его стороны, другого — впереди, у капота. Этого Эллвуд мог бы переехать, если бы не заметил у него в руке пистолет.
Тот, что встал у окна, был высокий, рыжеволосый. Он обогнул машину спереди и демонстративно посмотрел на табличку с номером, потом вернулся к окну и постучал по стеклу. Передвигался он вразвалочку, с видом человека, уверенного в своей физической силе.
Эллвуд опустил стекло дюйма на три. Рыжеволосый слегка наклонился вперед, чтобы его было лучше слышно, с улыбкой произнес «хэлло» и замолчал. Казалось, он ждет ответа.
Эллвуд посмотрел прямо перед собой, туда, где стоял человек с пистолетом. Рыжеволосого, казалось, нисколько не смущало, что Эллвуд на него не смотрит. По крайней мере, он может говорить ему прямо в ухо.
— Вы и раньше увозили моих девушек с нашей территории. — Голос его звучал негромко и как-то удивительно мягко. — Одни ехали охотно, другие — нет. Но это неважно. Главное — мое желание. А я хочу, чтобы они не забирались далеко от дома. Экономика — ею все определяется. Не знаю, сколько вы им платите, но вряд ли все деньги оседают в этом случае у меня. А это нехорошо. Если они обслуживают прямо здесь, в машине, я знаю их цену и на что могу рассчитывать. Мне тогда не сложно планировать свои вложения и прибыль. Каждый ведет свой бизнес по-своему. В случае со мной можно говорить о высокой производительности, быстром обороте средств, хорошем притоке капитала. Поэтому я и хочу, чтобы они выполняли работу усердно и быстро, не покидая территории...
— Я просто потрясен тем, что вы сказали, — перебил его Эллвуд. — Весьма ценные данные по теории ведения бизнеса. — Захватывающий рассказ. А пошли вы в задницу!
— И еще... — Рыжий говорил с ним все тем же приглушенным голосом, с оттенком доверительности. — Кое-кто из девушек возвращался от вас со следами побоев. Это не такая уж серьезная проблема. Я хочу сказать, моя девушка будет работать, пока не упадет или на ней живого места не останется. Но если кому-то из них требуется дать оплеуху, я сделаю это сам.
— Хорошо, — согласился Эллвуд, — насчет этого договорились.
Рыжий улыбнулся. Он отошел чуть назад и протянул руку в щель, оставленную Эллвудом в окне. Этой узенькой щелки оказалось вполне достаточно. Тот, что стоял впереди, навалился животом на крышку капота, и, когда он вытянул вперед руки, Эллвуду стало видно лишь дуло нацеленного на него пистолета. Рыжий схватил Эллвуда за нос и зажал его между большим пальцем и ребром ладони.
— Хорошенько запомни мои слова. — Произнося это, он слегка повернул кисть руки. Эллвуд почувствовал давление на переносицу, какое бывает при головной боли. — Убирайся куда-нибудь еще со своими деньгами. И со своим членом. И со своими дерьмовыми замашками.
Что-то хрустнуло у Эллвуда в переносице, и струйка крови побежала у рыжего между пальцами.
— И учти: если я еще раз увижу тебя возле моих девушек, то сделаю тебе больно. Не так, как сейчас, а по-настоящему больно. — Он по-прежнему говорил почти шепотом, хотя в голосе его чувствовалось некоторое напряжение.
У Эллвуда из глаз брызнули слезы, смешиваясь с кровью, они стекали на подбородок и вниз по шее. Он сидел открыв рот, глядя прямо перед собой.
— Больше мы с тобой не увидимся, поэтому запомни все хорошенько.
Эллвуду показалось, будто в голове у него взорвались хлопушки. Сквозь стекло слышно было, как мужчина, лежавший на капоте, засмеялся. Рыжий убрал руку.
— Ну как? — спросил он. — Все понял? Вот и хорошо.
Эллвуд нажал на газ, вцепившись другой рукой в руль. Он свернул в сторону, дал задний ход, проехал несколько ярдов, потом стал на медленной скорости выбираться с улицы. Он ни разу не взглянул на рыжеволосого и того, второго. Ни разу не дотронулся до лица.
Проехав с полторы мили по главной магистрали, он свернул на боковую улицу, ведущую к тихому скверу. Сквер был разбит вокруг маленького парка и обсажен ровным рядом деревьев. Здесь он остановил машину и выключил мотор.
Наклонившись вперед, Эллвуд обхватил голову руками и завыл, как раненый зверь.
Глава 11
Он работал с сундуком — излюбленный номер зрителей. Это было видно по тому, как они застыли в напряженном ожидании. Они никогда не хлопали, не ахали от восхищения. Дама с Цветком, Собачья Морда, Мужчина с Большим Галстуком-Бабочкой, Пташка, Удивленная Челюсть, Кашляющий Мак. Шары, как всегда, покатились по краю крышки, словно разноцветные лампочки, мигающие под куполом театра, соскочили на пол и оказались у его ног. У зрителей от восторга перехватило дыхание.
Он попросил желающего подняться на сцену. Им оказался человек, вполне подходящий для этой роли, в белом халате и белых брюках санитара. С его помощью Зено влез в смирительную рубашку и, обхватив себя руками, повернувшись лицом к публике, ждал, пока человек в белом застегнет на рубашке все ремни. Затем он повернулся спиной, чтобы было видно, что через застежки пропущена цепь, запертая на амбарный замок. Еще одну цепь ему намотали на ноги, тоже заперев на замок. Зено откинул назад голову, и санитар надел ему на шею стальной обруч с кольцом, сквозь которое была пропущена цепь, — она тянулась вниз, к икрам ног, а оттуда снова к шее и была соединена с остальными цепями. Теперь он мог передвигаться лишь прыжками, по нескольку дюймов.
Санитар помог ему забраться в сундук и закрыл крышку, запер ее на замок, после чего опоясал сундук тремя цепями и тоже закрыл на замок.
И тут на сцене появился клоун — в широченном клетчатом костюме, в феске, с виноватой улыбкой на лице. Он внимательно вглядывался в публику, будто никак не мог понять, куда попал. И вдруг внимание его привлек сундук. Клоун обошел его несколько раз, дернул за одну цепь. Цепь не сдвинулась с места, что еще больше разожгло его любопытство. Он принялся дергать остальные цепи, замки, толкать крышку — все тщетно.
Тут клоун не на шутку разозлился, ушел за кулисы и вернулся с ломом. Пыхтя и сопя, он просунул лом под одну из цепей и налег на другой его конец, закрыв глаза и гримасничая. Опять никакого толку.
Немного поразмыслив, клоун переключил внимание на замок и, продев лом через стальную дугу, стал яростно его трясти. Замок не поддавался. Взбешенный, он стал колотить ломом по замкам, словно топором, пытаясь их сбить. Ничего не получилось.
Клоун с досадой посмотрел на сундук, словно в нем было сокровище, до которого он так и не смог добраться. Швырнув лом на пол, клоун ушел прочь.
И снова тишина. Сундук стоял посреди сцены, как идол. И вот на глазах публики крышка приподнялась, и одна цепь, позванивая, соскользнула на пол. За ней вторая, третья. Крышка еще раз дернулась, с нее, щелкнув, слетел замок. Теперь осветителю осталось самое простое: навести прожектор на стоявший в темноте сундук.
Крышка, хлопнув, откинулась назад. По залу промчалась тень; зрители сидели задрав головы, подавшись всем корпусом вперед.
В полной тишине Зено выбрался из сундука и направился к публике, в его торжествующей улыбке слышался звук фанфар, он протянул руки к зрителям с таким видом, словно явился, чтобы спасти их.
* * *
Отец Кэри дожидался его. Теперь он тоже регулярно ходил на представления, присоединившись к кучке его восторженных поклонников. Они вместе прошлись по городу, спустившись к берегу. Поверхность воды оставалась гладкой, насколько хватало глаз, лишь в нескольких местах пена окаймляла выступавшие из моря скалы.
— Как тебе это удается? — спросил Кэри.
Зено пожал плечами, словно сам не мог понять. Потом попробовал объяснить:
— Все очень просто. Я постоянно делаю этот трюк. Сначала толкаю сундук во все стороны — как вздумается, — и зрителям кажется, будто он сам в конце концов останавливается. Ну, а на самом деле под ним расположен люк. Люди мыслят прямолинейно. Они рассуждают так: от одной цепи, пожалуй, еще можно освободиться, а от двух — никак. Ну, допустим, он сбросит две, а как быть с остальными? Не говоря уже о смирительной рубашке, сквозь которую пропущена цепь. Зрители полагают, что все эти препятствия следует преодолеть одно за другим. На самом же деле все цепи спадают одновременно, за сценой, где меня ждет человек с ключом.
— Ну а сундук, — продолжал спрашивать Кэри, — он был заперт и опоясан цепями, но ты выбирался из него. — Он старался восстановить в памяти все подробности. — Видимо, клоун поработал?
Ветер дул прямо в лицо, и Зено прищурился. Они шли вдоль дамбы — мимо того места, где он убил Ника Говарда.
— Да, это сделал клоун. Трюк заключался в том, что он якобы пытается сбить замки в то время, как они уже открыты. Но никто этого не видит.
— Я тоже не заметил, — поддакнул Кэри. — Клоун играл отлично. Кто он такой?
Зено удивленно посмотрел на него:
— Да это я сам.
* * *
Оставив город позади, они вышли к песчаным дюнам и зарослям песчаного тростника.
— Мы ведь знаем друг друга очень давно, — сказал Кэри. — Когда же ты начал показывать фокусы?
— Нет, — возразил Зено. — Мы знали друг друга когда-то очень давно. Это разные вещи. Что же касается фокусов, то все началось с забавы. Я тогда путешествовал. И оказался в Греции. Остановился на одном из островов. И там один человек научил меня жонглировать. Сам он выступал в цирке. Вот откуда все и пошло. Для фокусов требуются лишь ловкие руки. Все строится на хитрости.
«Впрочем, нет, — подумал он, — не на хитрости. На волшебстве. Очаровании. Нужно жить этим. Даже не знаю, как это выразить».
— Хорошо, что мы встретились, — сказал Кэри.
— Как ты здесь оказался?
— Разве ты не рад меня видеть?
Они расположились среди дюн. Ветер нашептывал что-то, гоняя песчинки по тростнику. Зено наклонился вперед, положил голову на колени, и в ушах у него зазвучало приглушенное пение.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50