что платиновые часы, стоимостью тысяча семьсот пятьдесят долларов, тоже пропали; что не было достаточно улик для привлечения миссис Кемптон к суду за кражу, но доказательств было достаточно для Эддикса, чтобы ее немедленно уволить.
- Черт побери, это же надо суметь состряпать такое письмецо! воскликнул Мейсон.
- Вот именно, вы понимаете меня?
- И что же вы предприняли?
- Ну, только для того, чтобы подстраховаться, я устроил миссис Кемптон на работу к моим друзьям, людям, которым я могу доверять, - письмо должно быть безупречным с юридической точки зрения. Вы ведь понимаете первое письмо было написано человеком, на самом деле не нанимавшим на работу миссис Кемптон, и это могло серьезно осложнить ситуацию в суде.
- Да, я понимаю.
- И вот, миссис Кемптон таким образом нашла место с жалованьем в двести пятьдесят долларов в месяц, с питанием и комнатой, очень даже неплохое место. Хозяева написали мистеру Эддиксу и получили точно такое же письмо, как и все остальные. Они, естественно, его сохранили и готовы предъявить на суде.
- Дело будет рассматриваться послезавтра?
- Совершенно верно. Я из кожи вон лезу, чтобы как можно скорее начать судебное разбирательство, - для моего клиента это имеет очень большое значение. Эддикс может позволить себе стричь купоны. Мой клиент вынужден работать.
- Вы не пытались склонить Эддикса к компромиссу?
- Я сделал все возможное, чтобы хоть как-то повлиять на Эддикса. Не знаю, знакомы ли вы с ним.
- Нет.
- Короче говоря, он чрезвычайно упрямый человек. Он заявил мне, что у него есть улики, которые убедят кого угодно: именно миссис Кемптон стащила бриллиантовое кольцо и часы; и что он просто проявил великодушие и не стал возбуждать уголовное дело, но, если я потащу его в суд, он опозорит миссис Кемптон навсегда. Он сказал, что если она захочет устроиться на работу, не обращаясь к нему за рекомендациями, то он не будет иметь ничего против. Для этого ей всего лишь нужно соврать о своем последнем месте работы. Но если кто-нибудь напишет ему и спросит его мнение о миссис Кемптон, он будет откровенен.
- Я полагаю, - сказал Мейсон, - что вы просмотрели все законоположения о добросовестном заблуждении?
- Вот как раз этим я сейчас и занимаюсь, - ответил Этна. - Тут множество проблем - добросовестного заблуждения, наличия злого умысла, разумных оснований для написания подобных писем и много чего еще. В законе достаточно определенно это не сформулировано.
- Я хотел бы задать вам еще один вопрос, - сказал Мейсон. Вспомните, не доводилось ли вам читать в газетах об исчезновении секретаря Эддикса, девушки по имени Элен Кэдмас?
- Я никогда не запоминаю, о чем там они пишут в газетах. Нет, не помню, - ответил Этна.
- Но вам что-нибудь известно о ее исчезновении?
- Только то немногое, что сообщила мне миссис Кемптон, - осторожно проговорил Этна.
- Вот теперь, - сказал Мейсон, - мы и подошли к тому, что мне нужно. Что именно рассказала вам миссис Кемптон?
- А что конкретно вас интересует?
- В данный момент я не могу поделиться с вами информацией по этому вопросу.
- В таком случае я в данный момент не могу поделиться с вами вообще никакой информацией.
- Ну хорошо, меня интересует, не связано ли увольнение миссис Кемптон с исчезновением Элен Кэдмас?
Этна надолго задумался.
- Элен Кэдмас совершила, как предполагают, самоубийство примерно за два дня до увольнения миссис Кемптон. У нас сложилось мнение, что если, поймите меня правильно, мистер Мейсон, я никого не обвиняю, что если нечто было похищено в особняке Эддикса, то гораздо больше оснований подозревать Элен Кздмас, а не миссис Кемптон. Я сейчас попытаюсь обосновать это предположение. Кольцо и часы были оставлены в спальне мистера Эддикса. Спальня была заперта. Ключ от нее был только у двоих - у миссис Кемптон и у Элен Кэдмас. Миссис Кемптон была экономкой, а Элен Кэдмас входила туда в связи с выполнением своих секретарских обязанностей. Собственно говоря, это были апартаменты из нескольких комнат: спальня, кабинет, ванная и небольшое помещение для животных. На данный момент, мистер Мейсон, это все, что я могу вам сообщить.
- По какому телефону я мог бы связаться с вами сегодня вечером?
- Я буду в конторе еще час или два. Мой домашний телефон Вест девятьсот семь двести одиннадцать.
- Огромное спасибо, - сказал Мейсон, - возможно, - я позвоню попозже.
Мейсон положил трубку. Делла Стрит вопросительно посмотрела на него.
- Я полагаю, - сказал Мейсон, - твой невысказанный вопрос связан с желанием знать содержание моей беседы с мистером Джеймсом Этной.
- Мой невысказанный вопрос, - ответила она, - связан с желанием знать, когда же мы наконец поужинаем.
- Прямо сейчас, Делла, - рассмеялся Мейсон. - И сразу же после ужина отправимся к мистеру Эддиксу и выясним, что именно он собирается нам сообщить, и если случайно - пойми, Делла, это все равно что найти в полном мраке дробинку, один шанс из тысячи, - и если мы случайно найдем в греческой вазе в холле кольцо стоимостью пять тысяч долларов и платиновые часы стоимостью тысяча долларов, то заставим надменного и имеющего, похоже, садистские наклонности миллионера прижать хвост.
- Прекрасно, - сказала Делла Стрит, - но я думаю, что не стоит заниматься этим на пустой желудок.
- Вот это точно. Где бы ты хотели перекусить?
- Там, где мне подадут огромный бифштекс с маслом и петрушкой, и, раз уж мы собираемся с визитом к миллионеру, я думаю, мы сможем позволить себе такую роскошь, как французская булочка, поджаренная до хрустящей коричневой корочки и посыпанная тертым чесноком.
- Несомненно, - серьезно заявил Мейсон, - мы должны сполна наслаждаться теми редкими удовольствиями, которые предоставляет нам наша профессия. Ведь если бы мы составляли завещание для мистера Эддикса и он вызвал бы нас для консультации по деловому вопросу, мы были бы вынуждены отказаться от чеснока, Делла.
- О, само собой, - согласилась она, и глаза ее блеснули, - но при сложившихся обстоятельствах, принимая во внимание и то, что я сегодня работала до позднего вечера, ты мог бы заказать мне еще и бутылочку красного кьянти - к бифштексу и булочке с чесноком.
- Что ж, договорились, - сказал Мейсон. - И позвони перед уходом мистеру Мортимеру Херши, сообщи ему, что мы сможем приехать к мистеру Эддиксу сегодня в девять тридцать вечера.
- Может быть, если он еще не ужинал, посоветовать ему съесть немного чеснока, чтобы, учитывая сложившиеся обстоятельства, он мог получить большее удовольствие от общения с нами?
- Нет, - сказал Мейсон, - мы не настолько хорошо его знаем.
- Но ведь узнаем? - спросила она.
- О, несомненно, - пообещал с улыбкой Мейсон, - но он никакого удовольствия от этого не получит.
4
Мейсон плавно затормозил перед коваными железными воротами, сквозь прутья которых виднелась широкая дорожка, усыпанная гравием.
Охранник, с большой шерифской звездой на груди, мощным электрическим фонарем в руке и револьвером в кобуре, прицепленной к набитому патронташу, стоял сразу за воротами.
Яркий луч фонаря осветил салон автомобиля.
Мейсон опустил стекло.
- Что вам здесь нужно? - спросил охранник.
- Во-первых, - ответил Мейсон, - мне нужно, чтобы вы не слепили мне глаза фонарем.
Луч скользнул в сторону, затем фонарь погас.
- А во-вторых, мне нужно видеть Бенджамина Эддикса, - продолжал Мейсон.
- А я хочу знать, - пробурчал охранник, - нужно ли Бенджамину Эддиксу видеть вас.
- Он уверял, что очень нужно.
- Имя?
- Перри Мейсон.
- Ждите здесь, - сказал охранник, - и не вздумайте вылезать из машины. Сидите и ждите, пока я не позвоню в усадьбу.
Он подошел к телефону, спрятанному в углублении одной из квадратных каменных колонн, на которых крепились ворота.
- Здесь живут милые, дружелюбные и очень гостеприимные люди, верно ведь? - сказал Мейсон Делле Стрит.
- Ну, это, может быть, вынужденные меры. Место здесь довольно уединенное, и, кроме того, шеф, похоже, мистер Эддикс очень богат. Мне кажется, он должен опасаться воров.
Охранник повесил телефонную трубку и нажал на кнопку - тяжелые ворота на отлично смазанных петлях начали медленно открываться.
Охранник подошел к машине.
- Все в порядке, - обратился он к Мейсону, - мистер Эддикс вас ждет. Поезжайте прямо по этой гравийной дорожке, никуда не сворачивая. Когда подъедете к главному входу - это там, где большие колонны, - остановите машину прямо у каменной лестницы. Вас будут встречать. Машину оставите там. По дороге не останавливаться и из машины не выходить. Все понятно?
- Все понятно, - сказал Мейсон, - хотя меня не слишком-то вдохновляет столь сердечная встреча. А что будет, если мы выйдем из машины?
- Много чего.
- Ну например?
- Ну, вы пересечете, к примеру, невидимые лучи сигнализации, а как только вы это сделаете, тут такое начнется, что вы и представить себе не можете! Вой сирен, прожектора. Кроме того, автоматически откроются двери собачьего питомника и сторожевые собаки будут выпущены на волю. Только потом не говорите, что я вас не предупреждал. Если вам хочется поэкспериментировать, то вперед - можете проверить сами.
Охранник вернулся на пост.
Мейсон повернулся к Делле Стрит.
- Мне кажется, мистер Эддикс превосходно организовал свою защиту. Недостаток гостеприимства он, похоже, решил компенсировать прекрасной технической организацией.
Адвокат переключил передачу, и машина скользнула в ворота. Под шинами шуршал гравий широкой, плавно изгибающейся дорожки; неискушенному наблюдателю казалось, что ухоженная территория вокруг представляет множество возможностей для уединения.
Через несколько мгновений перед ними возникли смутные очертания огромного каменного дома, смягченные вьющимся то тут, то там плющом.
- Да, - сказал Мейсон, - перед нами типичный образец элегантной архитектуры федеральной тюрьмы.
Он затормозил у ступенек парадного входа.
Каменное крыльцо было залито ослепительным светом. Где-то позади захлебывались диким лаем собаки.
Мейсон заглушил мотор, выключил фары и, открыв дверцу, пошел вокруг машины, чтобы помочь выйти Делле. Она, не дожидаясь его, сама распахнула дверцу и быстро взбежала наверх по ступенькам каменной лестницы.
Огромная дверь особняка отворилась, и появился Натан Фэллон.
- Добро пожаловать в Стоунхендж, - поприветствовал он гостей.
- Стоунхендж? - удивленно переспросила Делла Стрит.
- Да, именно так называется особняк, - ответил Фэллон, - он довольно большой, мисс Стрит. Здесь достаточно места для удовлетворения всех потребностей мистера Эддикса - для приема гостей, для работы, для экспериментов с животными.
- Да, кстати, а с какой целью проводятся эксперименты, о которых вы упомянули? - спросил Мейсон.
Натан Фэллон больше не пытался демонстрировать любезность. Он перестал улыбаться и молча посмотрел на Мейсона сквозь толстые линзы своих очков.
- Не ваше дело, - отрезал он.
На мгновение воцарилась тишина, затем Натан Фэллон сделал шаг назад и жестом пригласил их войти.
- Прошу вас, - произнес он.
Они вошли в гостиную, в могучем тяжеловесном убранстве которой варьировался все тот же мотив федеральной тюрьмы.
Справа в дверях отдернулась портьера - там стоял, наблюдая за ними, худощавый человек.
У него были серо-голубые, абсолютно ничего не выражающие глаза такие большие, что, когда он моргал, веки, казалось, опускались неестественно медленно, как у совы. Затем, когда огромные выпуклые глаза вновь открывались, они напоминали объективы двух фотоаппаратов, снимающих все происходящее на пленку.
- Добрый вечер, - произнес мужчина, неуловимой интонацией ясно дав понять, что это не обычное приветствие, а утомительная пустая формальность.
- Разрешите представить вам мистера Мортимера Херши, - сказка Натан Фэллон, - менеджера мистера Эддикса.
- Если я правильно понял, - произнес Херши, - это мисс Стрит, а в данный момент я имею честь беседовать с мистером Перри Мейсоном?
- Совершенно верно.
- Прошу вас, проходите.
Он провел их в комнату, которая оказалась своего рода гибридом библиотеки и громадного офиса.
Посреди комнаты стоял массивный стол длиной добрых пятнадцать футов. Вдоль одной из его сторон были выстроены удобные кожаные кресла.
Однако, как бы ни был огромен стол, сами размеры комнаты были таковы, что он не доминировал над окружающей обстановкой. Три стороны комнаты занимали книжные шкафы. Над ними висели полотна, изображавшие сражающихся рыцарей.
На некоторых картинах закованные в латы всадники, наклонившись вперед с копьями на изготовку, атаковали друг друга. На других были изображены пешие рыцари, сошедшиеся в рукопашном бою, или тяжело вооруженные всадники, нападавшие на пехотинцев; на каких-то - лучники, выстроившись в боевой порядок, выпускали из длинных луков стрелы, дрожавшие в полете от собственной тяжести и неумолимой энергии движения и устремлявшиеся в сторону группы тяжеловооруженных рыцарей; кони ржали, агонизируя среди тел убитых пехотинцев и рыцарей, сжимавших алые от крови мечи и щиты.
По всей комнате стояли большие кожаные кресла, в которых можно было устроиться с чрезвычайным комфортом. Перед каждым таким креслом имелась скамеечка для ног, а сбоку - неяркая лампа для чтения. Сама комната была освещена ровным светом скрытых ламп.
- Прошу вас, присаживайтесь, - пригласил их Херши и, проводив к столу, устроил так, что Мейсон и Делла Стрит сели с одной стороны, а Натан Фэллон и сам Херши - с другой.
- А теперь, - проговорил Херши, осторожно подбирая слова, - я хотел бы, мистер Мейсон, принести вам извинения от имени мистера Эддикса.
- За что?
- За то, что вас недооценили.
- Вы имеете в виду, что меня недооценил мистер Эддикс?
- Нет - Фэллон, - сказал Херши, неторопливо повернулся и, медленно подняв веки, в упор взглянул на Фэллона.
В его оценивающем взгляде было что-то нарочито презрительное, но на губах Херши застыла все та же улыбка.
Он снова повернулся к Мейсону.
- Отлично, - сказал Мейсон, - сначала меня недооценили, затем мне принесли извинения.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30