https://wodolei.ru/catalog/mebel/nedorogo/
Пока мы ждали вина и стаканов, она подошла и стала позади меня:
— Вы Билл Бриджмэн, не так ли?
Я утвердительно кивнул головой.
— Я слышала, что в пятницу вы собираетесь полететь на «Скайрокете».
Удивленный, я ответил, что это правда.
— Вы ведь уже летали на F-80, кажется?
Я подтвердил и это.
— Мне бы хотелось, чтобы вы расписались на фотографии. — Она взглянула на висевшую над стойкой фотографию, сплошь покрытую автографами летчиков. — Эй, Пит, подай, пожалуйста, фотографию. — Буфетчик снял ее со стены.
— Все, кто вылетает на этом самолете, оставляют свои автографы. Как видите, немало знаменитых парней начинало с этой развалины. — Рассуждения Панчо о F-80 сопровождались такими красочными выражениями, что мои спутники раскрыли рты.
Мне было приятно, что меня попросили прибавить свою фамилию к тем, которыми уже пестрела фотография второго американского серийного реактивного самолета. Это было своеобразное подтверждение моих достижений, и одобрение Панчо доставило мне истинное удовольствие.
Мы присоединились к кружку у пианино, и я совершенно забыл о «Скайрокете», да и слова песенок Портера тоже не приходили в голову.
* * *
Впрочем, мысли о самолете оставили меня ненадолго. Когда я очутился на базе, в своей узкой келье, прежние вопросы стали неотступно мучить меня. Как поступать в случае отказа преобразователя? Ответ приходил сам собой. А в случае отказа генератора? Я накрыл голову подушкой.
* * *
По утрам теперь было прохладно, теплело не раньше полудня, и тогда снова хотелось все сбросить и ходить в одной хлопчатобумажной спортивной рубашке. Было еще очень рано, и только Орв Паульсен сидел за чашкой кофе в тесной комнате аэродинамиков.
— Привет, Орв. Ну и холод сегодня, дружище!
— Да, чертовски холодно, но зато такая погода поможет нам все выжать из двигателя J-34.
На одном из пустых столов лежало полетное задание № 54 — задание моего завтрашнего полета. Я взял его. Содержавшиеся в нем пункты расходились с теми, о которых мы договорились для моего первого полета! Все изменилось. Что же это такое?
Я повернулся к Орву:
— В чем дело?
Он не смотрел на меня.
— О, завтра полетит Джин. Моряки выкопали парочку пунктов, которые им не терпится немедленно проверить.
Итак, мой полет не состоится. Я уже приготовился вступить в состязание, а его отменили. Целая неделя ожидания, и все напрасно. Мне хотелось накричать на благодушного инженера за то, что он сообщил мне об отмене полета. Если бы он выразил свое сожаление, я мог бы придраться и дать выход своим чувствам, но то, что он сказал, не зависело ни от кого из наших. «Завтра полетит Джин» — простая констатация факта. Непрошеная отсрочка! Все наши приготовления оказались напрасными… Теперь предстоит еще неделя томительного ожидания.
Возможно, Кардер скажет больше. А что если стукнуть по его столу? Ал был в своем кабинете.
— Значит, завтра утром полетит Джин?
Кардер встал из-за стола.
— Да, это верно. Флот срочно нуждается в некоторых данных. Вы полетите в следующий раз. — Он уже выходил из кабинета. — Вы не видели, Орв уже пришел?
Вот и все — он не дал мне ничего сказать.
— Я только что от него — он у себя в комнате.
В сущности Кардеру было безразлично, полечу ли я сегодня или на следующей неделе. Кому охота выслушивать мои излияния, усмирять мою ярость? И я не мог никого привлечь к ответственности за эту перемену. На следующей неделе придется снова пройти через все мучения.
Солнце встало, и на базе началось движение; к ангару фирмы Дуглас одна за другой подкатывали автомашины. Программа испытаний продолжала выполняться, как и до моего появления в Мохавской пустыне.
Шесть недель назад приехал я сюда, чтобы включиться в исследовательскую работу, а теперь мне захотелось убраться подальше. Я швырнул кое-какую одежду на заднее сиденье своей машины, известил Кардера, что в пятницу не буду присутствовать при полете, и поехал в Лос-Анжелос на пляж Хермоса-Бич, где находилась моя маленькая хижина.
Предполагалось, что конец этой недели должен ознаменоваться пиршеством после триумфального возвращения из пустыни, где я должен был укротить чудовище. Я быстро гнал машину по дороге — подальше от базы, книг и «Скайрокета». Позади на небольшом клочке огромной пустыни оставалась маленькая группа людей, занятых испытаниями экспериментального самолета. Эти испытания, казалось, уже составляли для меня главное в жизни.
Я почувствовал себя лучше, когда автомобиль из пустыни въехал в каньон. Возвращался я не героем, но уж если смотреть на вещи трезво, хорошо хоть то, что я все-таки возвращался. Если бы полетное задание № 54 выполнялось в соответствии с первоначальным планом, на этот счет могли бы быть кое-какие сомнения.
Да, это праздничный конец недели, хотя и не по тем причинам, о которых я думал, когда она начиналась.
Глава XII
Очередная встреча со «Скайрокетом» была назначена на следующую неделю. И снова задание № 54 было отменено накануне дня полета. Вместо меня на нем полетел Джин Мей — флоту опять срочно потребовались какие-то данные. И так продолжалось шесть недель. Каждый раз мой полет планировался на следующую неделю, и все время я подвергал себя мучительной подготовке, повторяя все действия и находя тумблеры на ощупь, с закрытыми глазами. В самую последнюю минуту полет отменялся.
Приготовления к полету на «Скайрокете» становились все утомительнее, и мой энтузиазм угасал день ото дня. Все это ставило меня в крайне неловкое положение. Когда полет был отменен два раза подряд, интересовавшиеся этим полетом летчики из вежливости перестали спрашивать меня в офицерской столовой и баре о том, когда же я полечу на «Скайрокете». А в конце каждой недели, во время моих участившихся поездок на пляж Хермоса-Бич, друзья, готовившиеся отпраздновать со мной этот полет, теперь уже не задавали вопросов и молча ожидали моего рассказа.
В четверг утром должен был состояться шестидесятый полет «Скайрокета». Планировалось, что полечу я. Так и не выполненное задание № 54 висело на стене в кабинете Кардера теперь уже под номером 60. Наверное, и на этот раз в полет отправится Мей и об этом станет известно только в ту самую минуту, когда я надену парашют. Какой смысл тратить массу времени на подготовку? Похоже, что мне никогда не разрешат летать на этом самолете, а позволят только готовиться. Вскоре это опробование стало для меня обычным занятием. Чтобы не отвыкнуть от самолета, я несколько раз в неделю летал на F-80, «выкручиваясь» из изобретенных мною положений, с которыми, возможно, доведется встретиться на «Скайрокете», когда в конце концов придет и мое время летать на нем.
«Скайрокет» проходил над границей аэродрома на скорости около 320 км/час и приземлялся на скорости 250 км/час. На F-80 я делал четвертый разворот с малым креном и заходил на посадку со скоростью планирования «Скайрокета», а затем снова уходил на второй круг. Но на F-80 невозможно имитировать посадку «Скайрокета». На маленьком реактивном самолете нельзя было садиться с посадочной скоростью экспериментальной машины, так как его скорость приземления достигала всего 150 км/час.
Пока я готовился к полету, который неделя за неделей ускользал от меня, звезда военно-воздушных сил капитан Чак Игер после нескольких месяцев отсутствия стал летать сопровождающим «Скайрокета». Игер не околачивался в офицерском баре — почти единственном месте, где я мог встретиться с ним. На базе он жил с семьей — красивой женой и тремя ребятишками и, если не читал где-нибудь доклада о сверхзвуковом полете, проводил время в семейном кругу. Иногда он бывал у Панчо, но мне ни разу не удалось застать его там. И хотя знаменитый летчик летал сопровождающим во время последних четырех полетов «Скайрокета», я все еще ни разу не встретил его. Когда «Скайрокет» заходил на посадку, Игер на самолете F-86 низко пролетал над озером рядом с Джином и после его приземления делал эффектную бочку, а затем исчезал в направлении ангара военно-воздушных сил, чтобы совершить посадку на полосе базы. Его неторопливые, спокойные замечания, произносимые с мягким тягучим акцентом уроженца Западной Виргинии, по утрам доносились по радио вперемежку с отрывистым голосом Джина.
Эти летчики во время испытаний почти не произносили обычных дружески-грубоватых, фамильярных словечек, обмениваясь лишь короткими деловыми замечаниями. Возможно, в одно прекрасное утро Игер будет сопровождать и меня. Судя по тому, как развивались события, этот день должен был наступить не раньше чем в 1950 году.
* * *
Настала среда, а висевшее в кабинете Кардера задание на полет, которое я привык проверять ежедневно, оставалось без изменений. Оно предусматривало установившийся горизонтальный полет на высоте пять тысяч метров, а остальное я уже выучил наизусть. В полдень я снова проверил — задание № 60 все еще висит. Но я еще не чувствовал никакой тревоги. Хотя в течение шести недель у меня, словно у подопытного животного в лаборатории условных рефлексов, вырабатывались рефлексы, назначение часа полета уже не вызывало во мне ни озабоченности, ни нетерпения; «звонок» утратил свою эффективность, и выработанные в свое время рефлексы притупились. Не расстраивайся, полетит снова Джин.
Но вот наступил вечер среды, и никто не подходит ко мне с обычным: «Между прочим, Билл, что-то случилось, и…» На всякий случай я лягу спать пораньше — полет назначен на пять тридцать утра. С кровати в узкой комнате офицерского дома мне был виден таинственно выступавший из темноты большой белый холодильник. Осталось только семь часов, но до сих пор никто не объявил мне об отмене полета.
Может быть, «Скайрокет» в темном ангаре фирмы Дуглас ждет наконец меня?
* * *
Дребезжащий звонок будильника прервал мой спокойный, глубокий сон. В комнате было темно. Утренний холодок обжег мне руку, когда я протянул ее, чтобы остановить звонок. Но что это? С тем же ожиданием чего-то неотвратимого, с которым я, бывало, просыпался перед очередным боевым вылетом в палатке на островах Тихого океана, я вспомнил, что в это утро мне предстоит лететь на «Скайрокете». Как безрассудно оставлять теплую, уютную постель и холодным, мрачным утром забираться в совершенно новый, зловещий самолет. Оставить все это, чтобы пойти навстречу страху. Пять тридцать. Боевой вылет объявлен. Миллер, наверное, уже на аэродроме. Когда страх охватывает человека рано утром, справиться с ним особенно трудно. Война началась на рассвете, разразившись как гром среди ясного неба далеко-далеко от вражеской страны. Как грубо нарушила она наш безмятежный сон! Никто не сказал мне, что боевой вылет отменяется. Холодный свет электрической лампочки вырвал из мрака зеркало, и я увидел в нем свое лицо. Ну что, храбрец? Ты сам напросился на это. Посмотрим же, на что ты способен.
За закрытыми дверями мирно спали гражданские летчики-испытатели и технический персонал. Подмораживало. На посыпанной гравием улице ни одного огонька — вся база погружена в глубокий сон. Я шел к ангару, и энтузиазм, приглушенный непрерывными отсрочками, возродился во мне. На. помощь ему пришел инстинкт — во что бы то ни стало остаться в живых!
Силуэт ангара фирмы Дуглас отчетливо вырисовывался на ярко-голубом фоне восточной части пустыни, но над головой на темном небе все еще сияли бесчисленные звезды. А на западе пустыни звезды сгрудились вместе, словно пугливые звери в лесу, уверенные, что за ними никто не наблюдает.
Перед ангаром я увидел больше автомашин, чем обычно, но внутри было темно, словно глубокой ночью, и неоновые лампы отсвечивали холодным голубым светом. В углу стоял кофейный автомат, из которого в бумажный стаканчик можно было налить обжигающий черный напиток. Кофе обычно помогал избавиться от утренней слабости и неуверенности. До полета я ограничусь кофе, а утренний завтрак последует позже, если испытание пройдет удачно.
Инженеры и техники собрались в кабинете Кардера, освещенном неоновыми лампами. Еще не совсем проснувшись и поеживаясь от утреннего холода, они сидели на холодных металлических стульях с дымящимся кофе в руках.
— И все это из-за тебя! — шутливо приветствовал меня Осборн, когда я переступил порог кабинета.
Томми Бриггс лениво подхватил:
— А ну, посмотрите ему в глаза. Что вы сделали с ними, Бридж, промыли ртутно-хромовым раствором?
— Черт побери, как же им не быть красными, если я не спал ни одной минуты!
И разговор продолжался в таком же шутливом тоне. Нам нужно было убить пятнадцать минут, прежде чем двинуться к «Скайрокету». На столе собралась гора бумажных стаканчиков из-под кофе. Мы пили один стакан горького черного напитка за другим. В кабинете холодно, все раздражены, но словно по обязанности пытаются показать, что у них прекрасное настроение.
Пора облачаться в летное снаряжение. Я был поражен, когда в противоположной стороне ангара, где находился мой шкафчик, рядом с Алом Кардером заметил Хоскинсона. Он был начальником отдела летных испытаний фирмы Дуглас, и сегодня я впервые увидел его на базе. Присутствие Хоскинсона придавало особенную солидность собравшейся в это утро компании. Он и Кардер наблюдали за тем, как я надевал летное снаряжение, но продолжали беседовать, используя редкие минуты свободного времени для деловых разговоров.
Кое-как я забрался в комбинезон. Большой защитный летный шлем был холоден, как внутренняя сторона дверцы холодильника. Я проверил кислородную маску на утечку и осмотрел парашют. Все было в порядке. Затем просмотрел пачку летных бланков, закрепленных на наколенном планшете, -и там все было в порядке. Куда же девать оставшееся время?
Ожидая вызова Кардера, я уселся за шкафами в пустой комнате аэродинамиков и стал читать какую-то газету. Посредине комнаты без окон стояла электрическая печка, тщетно пытавшаяся согреть помещение. Я закутался в свою морскую меховую куртку и съежился на неудобном металлическом стуле. Из соседней комнаты через открытую дверь глухо доносились голоса Соренсона, Бриггса и Кардера.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48
— Вы Билл Бриджмэн, не так ли?
Я утвердительно кивнул головой.
— Я слышала, что в пятницу вы собираетесь полететь на «Скайрокете».
Удивленный, я ответил, что это правда.
— Вы ведь уже летали на F-80, кажется?
Я подтвердил и это.
— Мне бы хотелось, чтобы вы расписались на фотографии. — Она взглянула на висевшую над стойкой фотографию, сплошь покрытую автографами летчиков. — Эй, Пит, подай, пожалуйста, фотографию. — Буфетчик снял ее со стены.
— Все, кто вылетает на этом самолете, оставляют свои автографы. Как видите, немало знаменитых парней начинало с этой развалины. — Рассуждения Панчо о F-80 сопровождались такими красочными выражениями, что мои спутники раскрыли рты.
Мне было приятно, что меня попросили прибавить свою фамилию к тем, которыми уже пестрела фотография второго американского серийного реактивного самолета. Это было своеобразное подтверждение моих достижений, и одобрение Панчо доставило мне истинное удовольствие.
Мы присоединились к кружку у пианино, и я совершенно забыл о «Скайрокете», да и слова песенок Портера тоже не приходили в голову.
* * *
Впрочем, мысли о самолете оставили меня ненадолго. Когда я очутился на базе, в своей узкой келье, прежние вопросы стали неотступно мучить меня. Как поступать в случае отказа преобразователя? Ответ приходил сам собой. А в случае отказа генератора? Я накрыл голову подушкой.
* * *
По утрам теперь было прохладно, теплело не раньше полудня, и тогда снова хотелось все сбросить и ходить в одной хлопчатобумажной спортивной рубашке. Было еще очень рано, и только Орв Паульсен сидел за чашкой кофе в тесной комнате аэродинамиков.
— Привет, Орв. Ну и холод сегодня, дружище!
— Да, чертовски холодно, но зато такая погода поможет нам все выжать из двигателя J-34.
На одном из пустых столов лежало полетное задание № 54 — задание моего завтрашнего полета. Я взял его. Содержавшиеся в нем пункты расходились с теми, о которых мы договорились для моего первого полета! Все изменилось. Что же это такое?
Я повернулся к Орву:
— В чем дело?
Он не смотрел на меня.
— О, завтра полетит Джин. Моряки выкопали парочку пунктов, которые им не терпится немедленно проверить.
Итак, мой полет не состоится. Я уже приготовился вступить в состязание, а его отменили. Целая неделя ожидания, и все напрасно. Мне хотелось накричать на благодушного инженера за то, что он сообщил мне об отмене полета. Если бы он выразил свое сожаление, я мог бы придраться и дать выход своим чувствам, но то, что он сказал, не зависело ни от кого из наших. «Завтра полетит Джин» — простая констатация факта. Непрошеная отсрочка! Все наши приготовления оказались напрасными… Теперь предстоит еще неделя томительного ожидания.
Возможно, Кардер скажет больше. А что если стукнуть по его столу? Ал был в своем кабинете.
— Значит, завтра утром полетит Джин?
Кардер встал из-за стола.
— Да, это верно. Флот срочно нуждается в некоторых данных. Вы полетите в следующий раз. — Он уже выходил из кабинета. — Вы не видели, Орв уже пришел?
Вот и все — он не дал мне ничего сказать.
— Я только что от него — он у себя в комнате.
В сущности Кардеру было безразлично, полечу ли я сегодня или на следующей неделе. Кому охота выслушивать мои излияния, усмирять мою ярость? И я не мог никого привлечь к ответственности за эту перемену. На следующей неделе придется снова пройти через все мучения.
Солнце встало, и на базе началось движение; к ангару фирмы Дуглас одна за другой подкатывали автомашины. Программа испытаний продолжала выполняться, как и до моего появления в Мохавской пустыне.
Шесть недель назад приехал я сюда, чтобы включиться в исследовательскую работу, а теперь мне захотелось убраться подальше. Я швырнул кое-какую одежду на заднее сиденье своей машины, известил Кардера, что в пятницу не буду присутствовать при полете, и поехал в Лос-Анжелос на пляж Хермоса-Бич, где находилась моя маленькая хижина.
Предполагалось, что конец этой недели должен ознаменоваться пиршеством после триумфального возвращения из пустыни, где я должен был укротить чудовище. Я быстро гнал машину по дороге — подальше от базы, книг и «Скайрокета». Позади на небольшом клочке огромной пустыни оставалась маленькая группа людей, занятых испытаниями экспериментального самолета. Эти испытания, казалось, уже составляли для меня главное в жизни.
Я почувствовал себя лучше, когда автомобиль из пустыни въехал в каньон. Возвращался я не героем, но уж если смотреть на вещи трезво, хорошо хоть то, что я все-таки возвращался. Если бы полетное задание № 54 выполнялось в соответствии с первоначальным планом, на этот счет могли бы быть кое-какие сомнения.
Да, это праздничный конец недели, хотя и не по тем причинам, о которых я думал, когда она начиналась.
Глава XII
Очередная встреча со «Скайрокетом» была назначена на следующую неделю. И снова задание № 54 было отменено накануне дня полета. Вместо меня на нем полетел Джин Мей — флоту опять срочно потребовались какие-то данные. И так продолжалось шесть недель. Каждый раз мой полет планировался на следующую неделю, и все время я подвергал себя мучительной подготовке, повторяя все действия и находя тумблеры на ощупь, с закрытыми глазами. В самую последнюю минуту полет отменялся.
Приготовления к полету на «Скайрокете» становились все утомительнее, и мой энтузиазм угасал день ото дня. Все это ставило меня в крайне неловкое положение. Когда полет был отменен два раза подряд, интересовавшиеся этим полетом летчики из вежливости перестали спрашивать меня в офицерской столовой и баре о том, когда же я полечу на «Скайрокете». А в конце каждой недели, во время моих участившихся поездок на пляж Хермоса-Бич, друзья, готовившиеся отпраздновать со мной этот полет, теперь уже не задавали вопросов и молча ожидали моего рассказа.
В четверг утром должен был состояться шестидесятый полет «Скайрокета». Планировалось, что полечу я. Так и не выполненное задание № 54 висело на стене в кабинете Кардера теперь уже под номером 60. Наверное, и на этот раз в полет отправится Мей и об этом станет известно только в ту самую минуту, когда я надену парашют. Какой смысл тратить массу времени на подготовку? Похоже, что мне никогда не разрешат летать на этом самолете, а позволят только готовиться. Вскоре это опробование стало для меня обычным занятием. Чтобы не отвыкнуть от самолета, я несколько раз в неделю летал на F-80, «выкручиваясь» из изобретенных мною положений, с которыми, возможно, доведется встретиться на «Скайрокете», когда в конце концов придет и мое время летать на нем.
«Скайрокет» проходил над границей аэродрома на скорости около 320 км/час и приземлялся на скорости 250 км/час. На F-80 я делал четвертый разворот с малым креном и заходил на посадку со скоростью планирования «Скайрокета», а затем снова уходил на второй круг. Но на F-80 невозможно имитировать посадку «Скайрокета». На маленьком реактивном самолете нельзя было садиться с посадочной скоростью экспериментальной машины, так как его скорость приземления достигала всего 150 км/час.
Пока я готовился к полету, который неделя за неделей ускользал от меня, звезда военно-воздушных сил капитан Чак Игер после нескольких месяцев отсутствия стал летать сопровождающим «Скайрокета». Игер не околачивался в офицерском баре — почти единственном месте, где я мог встретиться с ним. На базе он жил с семьей — красивой женой и тремя ребятишками и, если не читал где-нибудь доклада о сверхзвуковом полете, проводил время в семейном кругу. Иногда он бывал у Панчо, но мне ни разу не удалось застать его там. И хотя знаменитый летчик летал сопровождающим во время последних четырех полетов «Скайрокета», я все еще ни разу не встретил его. Когда «Скайрокет» заходил на посадку, Игер на самолете F-86 низко пролетал над озером рядом с Джином и после его приземления делал эффектную бочку, а затем исчезал в направлении ангара военно-воздушных сил, чтобы совершить посадку на полосе базы. Его неторопливые, спокойные замечания, произносимые с мягким тягучим акцентом уроженца Западной Виргинии, по утрам доносились по радио вперемежку с отрывистым голосом Джина.
Эти летчики во время испытаний почти не произносили обычных дружески-грубоватых, фамильярных словечек, обмениваясь лишь короткими деловыми замечаниями. Возможно, в одно прекрасное утро Игер будет сопровождать и меня. Судя по тому, как развивались события, этот день должен был наступить не раньше чем в 1950 году.
* * *
Настала среда, а висевшее в кабинете Кардера задание на полет, которое я привык проверять ежедневно, оставалось без изменений. Оно предусматривало установившийся горизонтальный полет на высоте пять тысяч метров, а остальное я уже выучил наизусть. В полдень я снова проверил — задание № 60 все еще висит. Но я еще не чувствовал никакой тревоги. Хотя в течение шести недель у меня, словно у подопытного животного в лаборатории условных рефлексов, вырабатывались рефлексы, назначение часа полета уже не вызывало во мне ни озабоченности, ни нетерпения; «звонок» утратил свою эффективность, и выработанные в свое время рефлексы притупились. Не расстраивайся, полетит снова Джин.
Но вот наступил вечер среды, и никто не подходит ко мне с обычным: «Между прочим, Билл, что-то случилось, и…» На всякий случай я лягу спать пораньше — полет назначен на пять тридцать утра. С кровати в узкой комнате офицерского дома мне был виден таинственно выступавший из темноты большой белый холодильник. Осталось только семь часов, но до сих пор никто не объявил мне об отмене полета.
Может быть, «Скайрокет» в темном ангаре фирмы Дуглас ждет наконец меня?
* * *
Дребезжащий звонок будильника прервал мой спокойный, глубокий сон. В комнате было темно. Утренний холодок обжег мне руку, когда я протянул ее, чтобы остановить звонок. Но что это? С тем же ожиданием чего-то неотвратимого, с которым я, бывало, просыпался перед очередным боевым вылетом в палатке на островах Тихого океана, я вспомнил, что в это утро мне предстоит лететь на «Скайрокете». Как безрассудно оставлять теплую, уютную постель и холодным, мрачным утром забираться в совершенно новый, зловещий самолет. Оставить все это, чтобы пойти навстречу страху. Пять тридцать. Боевой вылет объявлен. Миллер, наверное, уже на аэродроме. Когда страх охватывает человека рано утром, справиться с ним особенно трудно. Война началась на рассвете, разразившись как гром среди ясного неба далеко-далеко от вражеской страны. Как грубо нарушила она наш безмятежный сон! Никто не сказал мне, что боевой вылет отменяется. Холодный свет электрической лампочки вырвал из мрака зеркало, и я увидел в нем свое лицо. Ну что, храбрец? Ты сам напросился на это. Посмотрим же, на что ты способен.
За закрытыми дверями мирно спали гражданские летчики-испытатели и технический персонал. Подмораживало. На посыпанной гравием улице ни одного огонька — вся база погружена в глубокий сон. Я шел к ангару, и энтузиазм, приглушенный непрерывными отсрочками, возродился во мне. На. помощь ему пришел инстинкт — во что бы то ни стало остаться в живых!
Силуэт ангара фирмы Дуглас отчетливо вырисовывался на ярко-голубом фоне восточной части пустыни, но над головой на темном небе все еще сияли бесчисленные звезды. А на западе пустыни звезды сгрудились вместе, словно пугливые звери в лесу, уверенные, что за ними никто не наблюдает.
Перед ангаром я увидел больше автомашин, чем обычно, но внутри было темно, словно глубокой ночью, и неоновые лампы отсвечивали холодным голубым светом. В углу стоял кофейный автомат, из которого в бумажный стаканчик можно было налить обжигающий черный напиток. Кофе обычно помогал избавиться от утренней слабости и неуверенности. До полета я ограничусь кофе, а утренний завтрак последует позже, если испытание пройдет удачно.
Инженеры и техники собрались в кабинете Кардера, освещенном неоновыми лампами. Еще не совсем проснувшись и поеживаясь от утреннего холода, они сидели на холодных металлических стульях с дымящимся кофе в руках.
— И все это из-за тебя! — шутливо приветствовал меня Осборн, когда я переступил порог кабинета.
Томми Бриггс лениво подхватил:
— А ну, посмотрите ему в глаза. Что вы сделали с ними, Бридж, промыли ртутно-хромовым раствором?
— Черт побери, как же им не быть красными, если я не спал ни одной минуты!
И разговор продолжался в таком же шутливом тоне. Нам нужно было убить пятнадцать минут, прежде чем двинуться к «Скайрокету». На столе собралась гора бумажных стаканчиков из-под кофе. Мы пили один стакан горького черного напитка за другим. В кабинете холодно, все раздражены, но словно по обязанности пытаются показать, что у них прекрасное настроение.
Пора облачаться в летное снаряжение. Я был поражен, когда в противоположной стороне ангара, где находился мой шкафчик, рядом с Алом Кардером заметил Хоскинсона. Он был начальником отдела летных испытаний фирмы Дуглас, и сегодня я впервые увидел его на базе. Присутствие Хоскинсона придавало особенную солидность собравшейся в это утро компании. Он и Кардер наблюдали за тем, как я надевал летное снаряжение, но продолжали беседовать, используя редкие минуты свободного времени для деловых разговоров.
Кое-как я забрался в комбинезон. Большой защитный летный шлем был холоден, как внутренняя сторона дверцы холодильника. Я проверил кислородную маску на утечку и осмотрел парашют. Все было в порядке. Затем просмотрел пачку летных бланков, закрепленных на наколенном планшете, -и там все было в порядке. Куда же девать оставшееся время?
Ожидая вызова Кардера, я уселся за шкафами в пустой комнате аэродинамиков и стал читать какую-то газету. Посредине комнаты без окон стояла электрическая печка, тщетно пытавшаяся согреть помещение. Я закутался в свою морскую меховую куртку и съежился на неудобном металлическом стуле. Из соседней комнаты через открытую дверь глухо доносились голоса Соренсона, Бриггса и Кардера.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48