- Случилось, - подтвердил Василий Сильвестрович.
- С Гвоздевым твоим, - пояснил Григол.
- Кузькин взбрыкнул, б... такая, - сквозь зубы выругался Баев и несильно стукнул кулаком по краю стола.
- Потребовал освободить его из-под стражи, - печально покачал головой Григол. - Лично я от него этого не ожидал.
- Как это так?
- А вот так, - глянул из-под насупленных бровей Василий Сильвестрович. - Шпионская деятельность Гвоздева следствием не доказана. Так и заявил. При корреспонденте. Дзарисову пришлось отложить заседание.
- Но вы же с ним разговаривали, наверное, Степан Ибрагимович, до заседания.
- Разумеется, разговаривал - как всегда. Дело ему отдал прочитать, он сам потом позвонил, сказал - выпускаем. Да ты не знаешь всего, - махнул он рукой. - Это он отомстить нам задумал, сукин сын. Мы тут одного его родственничка ростовского взяли накануне.
- Какого родственничка?
- Приехал тут к нему какой-то, Резниченко - его фамилия. В Ростове его арестовать хотели - за поповщину вроде, а он стрекача дал. Приехал сюда, все рассказал. Надя Кузькина на следующий день донос в дежурную принесла.
- Почему в дежурную?
- Кузькин хотел его прятать.
- Ну, так давайте и посадим его за укрывательство, - пожал плечами Харитон.
- Посадили бы уже, - развел руками Григол. - Да нету его нигде. Дома не ночевал. Надя говорит, ушел от нее - обиделся за донос.
- И на работе не появлялся?
- Нет.
- Ну, неужели в бега ударился? Из-за какого-то родственника? Что-то уж слишком глупо.
- Вот и мы думаем, - прицокнул языком Григол. - Или слишком глупо, или уж слишком хитро, Харитоша.
- Что ж тут может быть хитрого?
- Если бы знать, - наморщил лоб Степан Ибрагимович. Просто, понимаешь, не верится, чтобы вот так сгоряча, не рассчитав вперед, взял человек и вые...ся. Скорее всего, пронюхал чего-нибудь, что нам не известно. Кто он такой вообще, этот Кузькин? Кто-нибудь его знает поближе?
- Откуда? - пожал плечами Тигранян. - Он же тут без году неделя.
- Но ведь на дурака он совсем не похож, правда? А умные люди так себя не ведут, если силы за собой не чувствуют.
- Ему Вышинский назначение подписывал, - сообщил Мумриков.
- Он его каждому прокурору подписывает, Василий Сильвестрович, - сказал Григол. - Это как раз ни о чем не говорит.
- А не только областным?
- Областных он назначает, а районных утверждает, - пояснил Григол. - Это что в лоб, что по лбу.
- В Ростове у себя он теоретиком был, - сказал Баев. - А на днях у них в Москве всесоюзное совещание прокуроров. Что, если поручили ему тут какие-нибудь материалы прорабатывать? Я думаю, не готовит ли Андрей Януарьевич очередную программную речь?
- Но если прячется он, сволочь, как щенок нашкодивший, чего бояться? - пожал плечами Василий Сильвестрович.
- Да это еще ни о чем не говорит. В руки к нам, разумеется, ему даваться неохота. Ему нужно до совещания дотянуть, а там в строку лыко вставить.
- О чем?
- Да мало ли о чем. Мы вот Гвоздева, например, и на процесс вывели и в списках тройки оставили.
- Ну и что? Всегда так делали.
- Делали, делали, - поморщился Баев. - Ну, а вот начнут они на этом совещании с перегибами на местах бороться. А у него на руках и дело гвоздевское осталось, и списки эти. Вот черт! Больше никому их на руки не даю, баста. Здесь, не выходя, подписывать будут, - потыкал он в стол указательным пальцем.
- Списки, Степан Ибрагимович, совершенно секретные. Не думает же он их там на трибуну выложить.
- До трибуны этой он вообще ни при каких обстоятельствах дойти не должен, - покачал головою Григол.
Баев в задумчивости побарабанил пальцами по столу.
- Ну, в общем так, - заключил он. - Хватит уже языками молоть, давайте действовать. Распределяем роли. Василий Сильвестрович, займешься непосредственно Кузькиным. Фотографию - всем сотрудникам, всем кассирам на станции, всем агентам в людных местах. Разузнай, где может появляться - поставь людей. Если он еще в Зольске, чтобы не ушел ни под каким видом.
Мумриков мрачно кивал.
- Харитон, займешься Гвоздевым. Сюжет нужно укрупнить. Попробуй-ка нащупать через него организацию во главе с Кузькиным. Но чтобы, если что, комар носу не подточил. Работать аккуратно, спецметодов не применять, протоколы до времени держать в полном секрете.
Харитон покачал головой.
- Он упрямый, гад. На себя - все что угодно подписывает. А на других не хочет.
- Это твои сложности, - отрезал Баев. - Григол, займешься документами. Просмотри все от и до у него в кабинете. Плотно побеседуй с секретаршей, с сотрудниками. Отследи прессу, попробуй разузнать что-нибудь в Москве. Да, и еще - припугни этого лаврентиевского корреспондентика.
- Сделаем, Степан Ибрагимович.
- Так, что у нас еще на сегодня? - Баев придвинул к себе блокнот, лежавший с краю стола, полистал его. - Да, Василий Сильвестрович. Твоим ребятам нужно будет вечерком в Вельяминово прокатиться. К попу нашему. Он звонил на прошлой неделе говорит, есть материал на ихнего епископа Евдокима. То есть не на ихнего, а на этого... как его... обновленческого. Ну, в общем, черт их там разберет. Короче, этот Евдоким прислал ему письмо - приедет к нему в Вельяминово сегодня вечером. Пусть ребята подъедут к девяти часам, возьмут и материал, и епископа.
- Понял.
- Ну, все, - закончил совещание Баев. - За работу. Харитон, задержись на секунду.
Мумриков и Тигранян поднялись из-за стола, пошли к выходу. Харитон замер на стуле.
- Ну что, решился? - спросил его Степан Ибрагимович, как только дверь кабинета закрылась. - Сегодня вечером.
Взгляды их встретились. Взгляд у Баева был как всегда недобрый и уверенный в себе.
Харитон молча кивнул.
Войдя к себе в кабинет, он едва не закашлялся от спертого, оставшегося с ночи табачного перестоя. Первым долгом он распахнул окно, потом сел за стол и сразу почувствовал, что сидеть без дела сегодня нельзя ему ни минуты. Он придвинул к себе телефон и набрал двузначный номер.
- Гвоздева на допрос, - коротко произнес он в трубку и, вернув ее на рычаги, достал из ящика стола чистый бланк протокола, обмакнул перо в чернильнице.
"1938 года мая месяца 17 дня, - записал он наверху листа, - я, старший следователь Зольского РО НКВД, старший лейтенант госбезопасности Спасский допросил в качестве обвиняемого
1. фамилия: Гвоздев
2. имя отчество: Иван Сергеевич
3. дата рождения: 1882..."
Он как раз успел заполнить по памяти состоящую из двадцати пунктов анкету допрашиваемого, когда в дверь постучались.
- Да! - сказал он.
Дверь открылась, послышалась команда "вперед", и охранник пропустил в кабинет к нему Гвоздева.
- Присаживайтесь, - пригласил его Харитон.
Гвоздев опустился на привинченный к полу табурет.
Еще минуту он помолчал, обдумывая с чего начать. Достал из кармана коробку папирос, закурил.
- Такая вот штука у нас с вами приключилась, Иван Сергеевич, - произнес он, наконец.
Гвоздев пожал плечами.
- Не знаю, что там у вас приключилось, гражданин следователь, а лично у меня все в порядке.
- Вы так думаете? - быстро и зло взглянул на него Харитон. - Что, уже на свободу собрались?
Гвоздев вздохнул тихонько, пожал плечами.
- Харитон Петрович, - сказал он. - Неужели я оставил у вас впечатление о себе, как об идиоте? Поверьте, у меня не было и нет иллюзий, относительно того, куда я попал. Мне казалось, именно поэтому в процессе следствия мы с вами в основном понимали друг друга.
- Следствие еще не завершено, гражданин Гвоздев.
- А вот это жаль. Мне, впрочем, показалось, что вы мне что-то такое давали подписывать на прошлой неделе, связанное как раз с окончанием следствия.
- Дело возвращено на доследование.
- Понятно, - вздохнул Иван Сергеевич. - Ну, и что же вы от меня еще хотите?
- Для начала я хотел бы знать, в каких отношениях вы находились с гражданином Кузькиным Павлом Ивановичем.
- Вероятнее всего, я не находился с ним ни в каких отношениях, потому что имя это мне ничего не говорит.
Харитон с полминуты покурил молча, с прищуром глядя в глаза Гвоздеву.
- Следствие располагает на этот счет иными сведениями, сообщил он, наконец.
Иван Сергеевич развел руками.
- С этим я ничего поделать не могу. Я уже давно заметил, что следствие располагает о моей жизни гораздо большими сведениями, чем я сам.
- Не надо лицемерить, гражданин Гвоздев, - нахмурился Харитон. - Вы отлично знаете, о ком я говорю. Я говорю о руководителе антисоветской группы, в которую входили вы, некто Глеб Резниченко и, очевидно, еще ряд лиц, сведения о которых вам придется предоставить следствию.
Гвоздев покачал головой.
- Мы с вами договорились в самом начале, гражданин следователь. Никого оговаривать я не буду.
Харитон вдруг резко затушил папиросу в пепельнице, встал из-за стола, обошел вокруг него, угрожающе навис над Гвоздевым.
- НКВД не вступает в договоры с врагами народа, - произнес он раздельно и зло. - Вам придется отвечать на поставленные вопросы.
Иван Сергеевич снял с носа пенсне, подышал на него, потер о полу пиджака, устало покосился на Харитона.
- Если материалы следствия изобличают меня, - кивнул он, я готов признать в частности, что состоял в международном диверсионном центре Чемберлена-Конфуция. Конспиративное название центра - ЧК. Но в одном я совершенно уверен, гражданин следователь - кроме меня, никого из советских граждан в этом центре не состояло.
Что-то словно соскочило с предохранителя в мозгу у Харитона. Одним резким движением он расстегнул кобуру, выхватил из нее маузер и ткнул его под подбородок Гвоздева.
- Издеваться надо мной будешь, сука! - заорал он ему в лицо. - Прикончу тебя сейчас прямо здесь, как падаль - при попытке к бегству. Ну, что?! - упирал он ствол в заросшую щетиной шею. - Хочешь, вражина, проглотить девять грамм?! Хочешь?!
Иван Сергеевич молчал и только вынужденно склонялся назад под давлением дула.
Бешеная бессильная злоба, в которой рвалось наружу все напряжение последних дней, душила изнутри Харитона. Наверное, если можно было б, он в самом деле пристрелил теперь Гвоздева и не в один прием, чтобы еще покорчился тот на полу. Но даже ударить его было сейчас нельзя.
Он спрятал пистолет в кобуру, вернулся за стол, слегка дрожащей рукой взялся за перо, записал в протокол:
"вопрос: Имея ненависть к Советской власти, вы на протяжении последних трех лет состояли активным членом антисоветской шпионско-вредительской организации под руководством разоблаченного НКВД прокурора Зольского района Кузькина Павла. Следствие требует от вас чистосердечных показаний."
Записав это, Харитон вспомнил вдруг, что Кузькин появился в Зольске в марте этого года - недели через две после того, как Гвоздев был уже арестован. Он понял, что поторопился - халтуры в этом деле допускать было нельзя.
"Ладно, - постарался он взять себя в руки и рассуждать спокойно. - Арестуем брата, поработаем с этим Резниченко что-нибудь наклюнется. Надо Леонидова подключать," - решил он, прикуривая очередную папиросу, и мрачно уставился на Гвоздева.
Тот сидел, потупясь.
- Значит, вы отказываетесь давать чистосердечные показания? - спросил он сурово, но уже спокойным голосом.
Иван Сергеевич молчал.
Харитон нашарил левой рукой кнопку звонка, спрятанную под столешницей.
В двери немедленно появился охранник.
- Уведите, - коротко приказал ему Харитон.
Глава 31. ЛЕОНИДОВ
Придя в библиотеку к половине двенадцатого, Вера Андреевна обслужила дожидавшегося ее посетителя, крупными буквами написала на листе бумаге записку: "По техническим причинам библиотека откроется в 15.00" - прикрепила ее снаружи к двери, заперла замок и отправилась в отдел культуры.
Фаечка Филиппова - секретарша Вольфа - симпатичная, курящая и бестолковая женщина лет тридцати - оказалась единственной сотрудницей отдела в этот день.
- Верочка, милая, да ты что! - замахала она руками в ответ на просьбу ее оформить расчет. - Я этих бумаг и пальцем не коснусь, пока кого-нибудь не пришлют. Потерпи ты немного - не оставят же меня тут одну надолго, - волнуясь, полезла она в сумочку за папиросами. - Я здесь, наверное, поседею скоро. Из управления сегодня звонили, из финотдела приходили, и оттуда, кивнула она головою набок. - А что я им скажу? - прикуривая, всхлипнула она. - Два года мы здесь с Евгением Ивановичем вдвоем сидели, и никогда я за ним ничего такого не замечала. Сама боялась ему все время невпопад чего-нибудь ляпнуть. Что же это такое, Верочка? Все талдычат они - бдительность, бдительность. А как ее проявлять эту бдительность? Сыщик я им что ли? Ты вот могла себе о Вольфе что-нибудь такое представить? А что же они от меня хотят? Какие я им дам показания? Самой мне их что ли придумывать? Уж если Евгений Иванович враг, как тогда вообще в человеке разобраться можно?
Вере Андреевне некогда было утешать ее. И вскоре она оставила Фаечку одну со своими переживаниями.
Ей надо было успеть до обеда еще одно дело, и домой она вернулась только в половине третьего. Эйслер вышел к ней на кухню, когда, торопясь, готовила она себе обед, присел за стол.
Она обо всем рассказала ему с утра: о том, что Паша порвал эти списки, о том, что заступился за Гвоздева, о том, что его хотят арестовать, о том, что они любят друг друга и сегодня уедут к нему - на заброшенный хутор в пятнадцати верстах от станицы Вислогузы. Но в тот их разговор за завтраком, она видела, Эйслер не изменил своего настороженного отношения к Паше. И она догадалась, конечно, что дело не в Паше, а в том, что старику горько расставаться с ней.
- Ну, что, - спросил ее теперь Аркадий Исаевич, - дали вам расчет?
Она покачала головой.
- Разумеется. По правде говоря, все это совершеннейшее безумие - то, что вы затеяли.
- Безумие, Аркадий Исаевич, - то, что творится вокруг нас, то, в чем живем мы здесь - большое всеобщее безумие. И вы это знаете. А постараться уйти от всего этого - по-моему, самое разумное из того, что можно предпринять.
- Вы-то, в отличие от Павла Ивановича, не принимали участие в том, что творится.
- Это только так кажется, Аркадий Исаевич.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68