- Иду, иду, - послышался, наконец, голос Алексея. - Кто там еще?
- Открывай, - сказал ему Харитон, и Леонидов отпер дверь.
Это был совсем еще молодой невысокого роста парнишка со светло-русым цветом волос, живым и умным лицом. Китель с петлицами младшего лейтенанта был расстегнут на нем, и под кителем виднелась белоснежная майка.
- Чего стряслось? - спросил Алексей, пропуская его в кабинет. - Эй, в чем дело?!
Отодвинув Леонидова в сторону, Харитон прошел на середину кабинета, первым делом огляделся и заглянул под стол. Затем шагнул к застекленному книжному шкафу, повернул ключ и распахнул обе хлипкие створки. Что-либо спрятать от посторонних глаз можно было в этом шкафу только на самой нижней - где не было стекла - полке. Харитон, нагнувшись, увидел там среди книг и бумаг початую бутылку коньяка. Патефона не было. Больше в кабинете ему и негде было быть. В сейфе - таком же точно, как у Харитона, не поместилась бы даже труба от него.
- Да что тут вообще происходит? - Леонидов возмущенно всплеснул руками. - Ты чего ищешь?
- Это ты сейчас патефон заводил?
- Какой еще патефон? Делать мне больше нечего.
- Ну, ты слышал, как патефон играл?
- Нет, - покачал он головой.
- Да как ты мог не слышать?! - разозлился Харитон. - У тебя же форточка открыта.
- Ей-богу, не слышал. А чего ты, собственно, нервничаешь?
- И к окну ты тоже не подходил последние полчаса?
- Не подходил. Да у меня работы по горло, - кивнул он на бумаги, разбросанные по столу. - Ты можешь толком объяснить, в чем дело?
Харитон молчал и смотрел в глаза Леонидову, пытаясь различить в них отблеск лукавства.
Леонидов работал у него в отделе первый год. А до этого вообще нигде не работал. Прошлым летом окончил он московский юридический институт, и почему направлен был на работу в Зольск, для многих до сих пор оставалось загадкой. Дело в том, что отцом его был никто иной, как Серафим Иванович Леонидов комиссар безопасности второго ранга, начальник отдела УГБ НКВД. Ходили слухи, будто Алексей поссорился с отцом из-за каких-то своих московских проказ, и за это был им сослан в Зольск, но Харитон знал, что все это ерунда.
Леонидов смотрел на него изумленно-невинным взглядом.
- Ладно, - буркнул, наконец, Харитон. - Ты домой не собираешься еще?
- Какое там, - махнул он рукой. - С обеда сижу над этими "воинствующими". И до утра еще буду сидеть, чтобы на выходные голова не болела. Старик, кстати, не давал тебе читать циркуляр?
- Насчет "Союза безбожников"? Я не просил. А что?
- Любопытно было бы узнать, централизованная это кампания или его личное рвение, - Алексей посмотрел на часы. - Между прочим, можно его уже, наверное, поздравить, как ты думаешь?
- Успеешь... - Харитон подошел к окну, помолчал, глядя в него. - Сейчас по кладбищу ходила какая-то женщина, - сказал он через некоторое время, не оборачиваясь.
- Женщина? - удивился Леонидов. - Как же она туда попала?
- Ты меня спрашиваешь?
- Кого же мне еще спрашивать? А что, хорошенькая?
- Ничего, - ответил Харитон, подумав. - Странно это все вообще-то.
- Так ведь это... Сегодня ж у нас пятница, Харитоша, тринадцатое число. Это ж обязательно должно было случиться что-нибудь странное. Ну, всякая там чертовщина.
- Во-первых, уже суббота.
- Неважно! Полночь, да еще и полнолуние. Слушай! оживился Леонидов. - У нас на даче лет пять назад в пятницу тринадцатого с потолка сорвалась люстра. Представляешь? Висела там сотню лет, а тут - ба-бах! - вдребезги, весь дом загудел. Честное слово!
- Хватит ерунду молоть, - поморщился Харитон.
- Ты что, не веришь? Я тебе клянусь! Так там у нас на комиссарских дачах сплошной материализм. А тут и церковь, и кладбище под боком. А ты ее хорошо разглядел? Она во что одета была? Может, это было привидение?
- Привидение было само по себе. Воздушный шарик с простынкой... Ладно, все, я пошел, - направился он к выходу. Пока.
- Пока, пока, - сказал ему Алексей. - До завтра. Буду теперь смотреть в окно.
Уже в дверном проеме Харитон подумал вдруг, что Леонидов улыбается ему вслед. Он обернулся. Леонидов доставал из пачки, лежащей на столе, папиросу и даже не смотрел на него.
Харитон спустился по лестнице до первого этажа и прошел к главному входу. Охранник, увидев его, поднялся со стула. Широкое скуластое лицо его было знакомо Харитону, но, как зовут его, он не помнил.
- Послушай, - спросил его Харитон. - Тут у тебя сегодня женщина молодая не проходила - туда или обратно?
- Не-а, - покачал он головой. - Вообще никто не проходил пока.
- Как это никто?
- Никто не проходил, товарищ старший лейтенант. Я ж только заступил в двенадцать. А до двенадцати Николай сидел - у него спросить нужно. Да и какие тут женщины ходят? Секретарши, буфетчица - я их всех наизусть знаю.
- Понятно, - кивнул Харитон. - Если будет выходить незнакомая женщина, запомнишь, кто ей пропуск подписывал.
- Слушаюсь, товарищ старший лейтенант.
По парадной, устланной ковром лестнице Харитон поднялся снова в третий этаж. Он прошел по коридору и остановился у двери, ничем не отличающейся от прочих. Из-за двери раздавался стрекот пишущей машинки. Перед тем, как толкнуть эту дверь, Харитон одернул под ремнем китель, ощупал нагрудные карманы и застегнул пуговицу на одном из них.
За дверью, в ярко освещенной секретарской сидела за столом коротко стриженная девушка в зеленой вязаной блузке, сосредоточенно стучала по клавишам "Ундервуда". Секретарская эта была такая же комната, как и его кабинет, только по правую руку от входа была здесь дополнительно двустворчатая дверь.
- Лиза, привет, - чуть улыбнулся ей Харитон и кивнул на дверь. - У себя?
- У себя, у себя. Нервничает только. С телефоном у него что-то творится - звонят ему, а ни слова не слышно. Ты постучись.
Харитон подошел к обитой черным дерматином двери и костяшками пальцев постучал по косяку.
- Да! - раздался раздраженный голос из-за дерматина.
Харитон открыл дверь.
В просторном - с двумя большими окнами - кабинете стол был расположен в дальнем от входящего углу. Степан Ибрагимович, сцепив пальцы рук на столе, в упор смотрел на идущего по кабинету Харитона. Вид у начальника РО НКВД был мрачноватый.
Майор Степан Ибрагимович Баев был средних лет полноватый мужчина с совершенно круглой, недавно начавшей лысеть головой. На аккуратно выбритом лице его хранилось выражение энергичного, волевого, привыкшего руководить человека.
- Что там у тебя? Говори короче, - произнес он недружелюбно, когда Харитон подошел вплотную к столу. - С Гвоздевым закончил?
- Почти уже. Заключение пишу. Сегодня закончу, - пообещал Харитон. - Степан Ибрагимович, вы знаете, у нас тут какая-то женщина под окнами ходит.
- Чего-чего? Какая женщина? Под какими окнами?
- Да вот под этими самыми. По кладбищу.
- Кто ее туда пустил?
- Мне это и самому хотелось бы узнать.
Баев резко встал из-за стола, шагнул к окну, отдернул штору.
- Нет-нет, Степан Ибрагимович, сейчас уже нету, я проверял. А полчаса назад ходила. Молодая женщина в ночной сорочке.
Степан Ибрагимович помолчал несколько секунд.
- Послушай, Харитон, тебе заняться нечем?
- Да честное слово, Степан Ибрагимович. Я собственными глазами видел. Еще и патефон играл.
- При чем тут патефон?
- Я не знаю, может, и ни при чем. Но вы ведь слышали, как патефон играл?
- Ничего я не слышал! У меня тут весь вечер с телефоном, черт его знает, что творится, - >Баев с ненавистью взглянул на черный аппарат.
- И знаете, что самое странное, - вдруг резко понизив голос, произнес Харитон. - Эта женщина...
Но он не смог договорить. В ту же секунду телефон на баевском столе, коротко звякнув, выдержал небольшую паузу и разразился затем пронзительной непрерывной трелью.
Баев чертыхнулся и схватил трубку.
- Алло! - заорал он в микрофон с откровенной злобой. Алло! Говорите! Говорите громче! Алло. Черт вас возьми!.. Алло, алло! Да! Вот теперь слышно... Да, я слушаю. Баев у аппарата. Говорите!.. Кто?.. А-а, ну добрый вечер. Это вы мне сейчас звонили?.. Да вот последние полчаса... А вы откуда звоните?.. Из сельсовета?.. Ну ладно, что там у вас?.. Так... Так... Понятно... Встретиться? Когда? Это что, срочно?.. А вы можете объяснить, в чем дело? Рядом никого нет?.. Так... Кто-кто? Баев взял из вазочки на столе химический карандаш, придвинул к себе блокнот, принялся что-то записывать. - Епископ Евдоким? Постойте, а откуда он у нас взялся?.. Нет, я не в курсе всех этих дел... Ну ладно, подробности мне сейчас не нужны. Короче, вы считаете, что есть основания?.. Я говорю, вы сами уверены в том, что есть основания?.. Так... Ну, хорошо, мне все ясно. Нет, встречаться не будем. Сделаем так: вы изложите это все на бумаге, а когда приедут наши люди, бумагу передадите с ними. Договорились?.. В котором часу им подъехать?.. Ну, давайте в девять, чтобы наверняка... Хорошо, я понял. Семнадцатого, во вторник, в девять часов... Да, я все понял. Всего хорошего, Баев повесил трубку.
Харитон, покуда он говорил, тихонько присел на стул и не отрываясь смотрел теперь в одну точку - в угол слева от стола, где стояли большие напольные часы. Баев, повесив трубку, некоторое время молчал, глядя на записанные им несколько строк.
- Слушай, Харитон, - произнес он через минуту. - Через тебя же у нас прошлый год попы шли. Должен помнить - епископа нашего взяли ведь вроде этой зимой.
- В декабре еще взяли - на Лубянку.
- Похоже, тут еще один у нас объявился.
- Евдоким - это из обновленцев, Степан Ибрагимович.
- А, из обновленцев. Я-то думаю, чего он на него взъелся. А они что, последнее время сильно между собой грызутся?
- Последнее время не слишком сильно. Некому уже.
- Ну, это как сказать. Ладно. Вот что, Харитоша. Позвони-ка ты сейчас со своего телефона Свисту и попроси его зайти ко мне. Скажи, что это срочно. И... слушай, прекращай уже о бабах думать. Жениться тебе, между прочим, пора.
Харитон поднялся со стула, как-то замялся на секунду.
- Степан Ибрагимович, - сказал он, - а почему у вас часы стоят?
- Что-что? - удивленно взглянул на него Баев. - Какие часы? - он обернулся вслед за харитоновым взглядом. На циферблате напольных часов была полночь. - А-а, ну, должно быть, забыл завести с утра.
- Они ведь били двенадцать. Я сам слышал.
- И что ж такого? - поморщился Степан Ибрагимович. Пробили и остановились. Что у тебя за настроение сегодня? Мистика какая-то кругом мерещится.
Харитон направился к двери. Но на полпути остановился.
- Да, - сказал он. - Степан Ибрагимович. Вас же можно уже поздравить.
- Ну так поздравь, - довольно равнодушно предложил Баев.
- Поздравляю, - сказал Харитон. - Крепкого здоровья, успехов...
- Хорошо, хорошо, - перебил его Степан Ибрагимович. Свисту обязательно скажи, что он мне прямо сейчас нужен.
Харитон кивнул, вышел и тихонько прикрыл за собой дверь кабинета. Он минуту постоял посреди секретарской, задумчиво глядя на профиль Елизаветы, невозмутимо стрекочущей на пишущей машинке.
- Лиз, - спросил он вдруг, - а у тебя муж не сердится, что ты по ночам работаешь?
- Чего сердиться-то? - удивленно взглянула на него секретарша. - Он же понимает - работа.
- Ну да, работа, - пробормотал Харитон. - Несутся по небу всадники и все такое.
- Чего-чего? - вскинув брови, наморщила лоб Елизавета.
- Всадники, говорю, - вздохнул Харитон. - Всадники несутся, а трубы трубят. Кто же ей мог сказать?
Лиза молча смотрела на него снизу вверх.
- Мужу привет, - кивнул ей Харитон, направляясь к выходу.
Когда дверь за ним закрылась, Лиза, глядя на нее, покрутила у виска указательным пальцем.
Эти слова произнесла Зинаида Олеговна вчерашней ночью. Как и всегда, когда засыпала беспокойно, она проснулась под утро, подошла к его кровати и встала над ней, громко, сбивчиво дыша. Харитону не привыкать уже было просыпаться от этого нарочитого дыхания. Разбудив его таким способом, она обычно минуту еще молча стояла над ним с вытаращенными глазами, чтобы подчеркнуть значительность того, что произносила затем.
- Беспокойно лежится мне, Харитон, - произнесла она в этот раз; начинала она всегда примерно одинаково. - Чувствую ясно, как приближается суд. Уже трубят вокруг трубы, уже несутся по небу всадники, и апокалипсис вершится на наших глазах.
- Мама, мама, - морщась спросонья, привычно пробормотал он. - Ложись, пожалуйста, спать, - и отвернулся к стене.
Она подышала над ним еще минуту-другую, потом ушла. На сколько-то времени в этот раз сон она ему все-таки разогнала. Лежа на спине, он глядел на полную луну за окном, на едва начавшее светлеть небо, и с некоторым раздражением думал о том, что надо в конце-концов и решаться на что-то, до бесконечности все это продолжаться не может.
Потом он все же уснул.
И эту бредовую фразу, как и сотню других, ей подобных, он конечно вскоре забыл бы, если бы не пришлось повториться ей теперь таким вот странным образом. Но кто же это мог подслушать ее тогда? Как? И кто же, черт возьми, она такая, эта довольно бесстыжая барышня?
- Бруно, - берясь за телефонную трубку, бессмысленно пробормотал Харитон. - Бруно-мруно.
Набрав номер, он в задумчивости выключил и снова включил настольную лампу. Следовало признать, что кому-то этот розыгрыш, несмотря на очевидность его, все же удался.
- Алло! - по привычке прокричал он в трубку, но тут же убедившись, что слышимость хорошая, заговорил нормальным голосом. - С Михал Михалычем соедините, будьте добры... Спасский, НКВД... Михал Михалыч! Харитон беспокоит, добрый вечер... Да, да, все в порядке, спасибо. Михал Михалыч, тут Степан Ибрагимович очень просит вас заглянуть к нему... Нет, я не в курсе, но, по-видимому, это срочно. Он просит, чтобы прямо сейчас... Да у него с аппаратом какие-то нелады - барахлит. С линией, вообще-то говоря, надо что-то делать... Да... Да, да. Я понимаю, Михал Михалыч, но, по-моему, все-таки лучше, если б вы пришли... Да, я все понимаю... Да нет, мое ведь дело в данном случае передать... Конечно, конечно, постарайтесь. К тому же все-таки день рождения... Да, работы по горло, как всегда... Ну, а кому сейчас легко?.. Да, увидимся, разумеется.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68