Дзайана щупала ткань и цокала языком. Ну вот почему мы так не можем?! Мужские бредни вроде поруганного достоинства и уроненной чести конкретного пацанства девушек нисколько не трогали.
– Все, придурок, – Аттилла помотал рогатой башкой. – Сейчас буду тебя убивать. Голыми руками!
В доспехах и шлеме он выглядел устрашающе. Кулаки в перчатках со стальными шипами, наколенники – хоть на роликах катайся.
– Каковы правила поединка? – спросил я деловито.
– Правила! – фыркнул тот. – Это вы, лохи, по законам живете. Мы, варвары, сражаемся без правил!
В следующий миг он катался по асфальту, воя и суча коленями.
– Я не понял, фраер. – Огнегривый поднял брови. – Какого храма ты ударил его до сигнала? Да еще и по яйцам?
Я пожал плечами:
– Мальчик сказал, что правил не будет. Или, – я помедлил, подбирая варварскую идиому, – он не последил за ярмаркой?
– Да ты щас сдохнешь, лохина! – заревел рыжий и потянулся к рукояти меча.
Скакать, уворачиваясь от четырехфутового лезвия, – это смешно, весело и задорно. Только для здоровья нехорошо. Прежде чем он сдернул клинок, я оказался рядом и подбил его под локоть.
Меч, звеня, полетел на тротуар.
Ох, лапищи! Если схватит – Светка, прощай. Прости, если обидел, солнце ясноглазое. «Приблуду» Шурке завещаю, двадцатитомник ван Белочки – капитану Винченцо…
Рыжий взревел и вцепился в мой воротник. Рывком подтянул к себе, чтобы знаменитым аскавским приемом Тай Со откусить ухо. В этот момент я выбросил колено вперед.
Ну, вы меня понимаете. Это случайно произошло.
Аскавец покатился по земле, плача и зажимая ладонями низ живота. Шурка отвернулся, пряча улыбку.
Варварам было не до смеха.
– Ты дерешься, как баба, – объявили мне обиженно. – Не по понятиям!
– Позорный фраер. Тебя даже мечом убивать западло.
И они отправились к баулам. Судя по тому, как топорщились бока сумок, там лежали автоматы, а то и что похуже.
Я вытащил из кобуры «эфу».
– А ну стоять, ребята. А разрешение на ношение оружия у вас есть? – И второй рукой вытащил удостоверение.
Варвары замерли.
Жрица в бирюзовом предупредительно подняла руку:
– Ты забываешься, веденец! Это вольные сыны гор. Им ни к чему ваши глупые разрешения!
– Так они скоро сыны бараков будут, – ласково сообщил я. – И лесоповала.
Света тронула бирюзовую за плечо и что-то объяснила. Та выслушала и одобрительно закивала:
– Это другое дело! Покажешь мне еще раз эту божественную тушь для ресниц?
Дзайана полезла в сумочку. Жрица мигом забыла о своих спутниках.
– Слушай, фраер, ну ты охренел! – Один из варваров переступил с ноги на ногу. – Че ты бычишь? Ты хоть знаешь, под кем мы ходим?! У нас крыша – авторитетный король Беовульф!
Пуля высекла искру от бордюра у него под ногами.
– Носом к стене. Живо.
Варвары торопливо распластались по стене. Я достал мобильник.
– Мужик, – прохрипел рыжий, пытаясь подняться. – Не звони никуда! Ой беда будет!
– Говори номер Торвульфа.
Я набрал восемь цифр, которые он мне сообщил. Следопыт оказался очень удивлен, что я еще жив. Немного покобенившись, он сообщил, что довел старуху до башни безмолвия на углу Складовской и Кюри. Дальше он не пошел, потому что «конкретному пацану по трупарникам шленать западло».
– Друзья. – Я закрыл мобильник. – Всем спасибо. Всем удачного вечера. Я ухожу, и чтобы через пять минут вас здесь не было. Убивать не буду, лишь потому что вы банда.
– Угу, – отозвались те без энтузиазма. – Ну и сука же ты!
– Созвонимся! – Жрица чмокнула Светку в щеку и побежала к своим.
– Обязательно! – помахала та. – Я тебе краску для волос прихвачу!
Через четыре минуты сорок три секунды мы остались на поле боя в гордом одиночестве.
Чтобы не терять времени, мы сразу отправились к башне безмолвия. Дзайана прыгала при ходьбе больше обычного. Энергия переполняла ее, заставляя то обгонять меня, то возвращаться обратно. Куртка, которую она надела вместо погубленного пальто, была ей коротковата. Между поясом джинсов и краем куртки просверкивала обнаженная кожа.
Я не удержался и накрыл ее ладонью. Девушка взвизгнула.
– Зима скоро. Простыть не боишься?
– Боюсь. Но красиво же! – Дзайана закружилась, танцуя, по усыпанному листьями асфальту. – Правда, я красивая?
– Очень. Как твоя нога?
– Чарово. Все прошло. Бли-ин, я такая счастливая!
Света прижала ладони к горящим щекам:
– Такое только в романах бывает. Меня Лешик вытащил из больницы! А потом мы гуляли по ночному Ведену!
Я ощутил укол ревности. Когда кто-то счастлив, ему завидуют… Закон природы такой. Света взяла меня за руку и с тревогой заглянула в глаза:
– Ты так помрачнел! Что-то случилось? Ты обиделся?
– Нет, ничего. Устал немного. Вся эта катавасия: монахи, зомби, бандиты…
– А-а. – Она стянула с плеча рюкзачок. – Банан хочешь? Ты голодный, наверное!
От банана я отказался. Светка на ходу достала гроздь и оторвала один. Принялась деликатно, двумя пальчиками очищать.
Проходивший мимо парень противно осклабился:
– Гы-ы! Эротика. О да, ласкай его губками!
Светка со зверским видом оторвала зубами половину банана и выплюнула тому под ноги.
– Пошел в жопу, урод. Понял? – И повернулась ко мне: – Так, значит, ты отыскал Людея? Рассказывай.
Я пробовал было отнекиваться, но скоро сдался. Выслушав мою историю, Светка широко распахнула глаза:
– Ты молодец! Только ничего еще не закончилось. Уверена: Двери Истени спаслись, когда все стало рушиться. Тебя еще будут искать.
А ведь действительно… Для старших ассасинов буря, которую поднял Людей, – пустяк. Они, конечно же, нырнули в Истень и спаслись. А тут еще и странные слова Людея о повелителе мертвых…
И – зомби, отправленный по моему следу.
Согласно объяснениям варвара можно было найти что угодно: Северный полюс, тайную резиденцию ложи полотеров, тринадцатый валун сада камней, но только не башню.
Мы стояли на углу улиц Складовской и Кюри, озираясь по сторонам. В воздухе потрескивали искры эфирных эманаций. Незримой аурой колыхалась духовность.
«Целительский центр духовности и космопсихоэниаэнергетики» – сообщала табличка на двери.
Я вспомнил газету, которую читал в день встречи со Светой. Именно сюда стремились пенсионеры, жаждущие «неограниченного продления пенсионных льгот». В этих краях решались «запутанные случаи наследства», здесь «легально пересматривали завещания», а безутешные вдовы искали «общения с окончательно недоступными» мужьями. Перед «временным супружеством с урезанными правами» мое воображение пасовало.
– Ну что, пойдем? – повернулся я к Свете.
– Ага. Ой, слушай, я здесь никогда не была! Это знаешь что?! Это теткинская магия!
– Что-что?
Светка скорчила презрительную гримаску:
– Ну надо же теткам, которые не дзайаны, где-то фигней страдать… Это здесь.
Мы прошли в целительский центр. Старичок-вахтер за стеклянной стенкой застенчиво на нас покосился, но промолчал. Тайный вахтерский знак заставил его расцвести:
– Проходите, гости дорогие! Благой вам кармы и чистых чакр!
На площадке мы чуть помедлили, решая, куда идти дальше. С первого этажа тянуло затхлостью и неустроенностью. Грязная лестница манила наверх; перила ее блестели той особенной полировкой, что создается прикосновениями многих рук.
Предчувствия не обманули. Второй этаж пропах ароматическими палочками, шафраном и алупатрами. На стене поблескивала карта звездного неба. В шкафах пылились сочинения Ошо. Фраваши Ломовцева с черно-белых картин осияли входящих взглядами строгими и справедливыми.
На нас внимания пока что не обращали. Костлявая дама в сари и строгих очках что-то задушевно проповедовала неофитам. Ей внимали художница с зализанными чертами лица и помятый целитель в затрапезном костюме. Речь, конечно же, шла о духовности, фравашах и благом пути.
– …и вот ты представляешь, какая сволочь! Так и говорит: «Не знаю я, чей это ребенок, и знать не хочу!» А я ему: «А что ж ты раньше-то молчал?!»
– А он?
– А он: «Мы проверяли чувства».
– Мерзавец!
– И не говори!
– Это, милочка, вам кармическое испытание. Из него вы выйдете обновленной и перерожденной. В ранге сидха, а то и повыше.
– Да я ему глаза бесстыжие выцарапаю! И порчу наложу по шее!
Я попытался вклиниться в разговор:
– А скажите… к башне безмолвия как пройти?..
На меня посмотрели очень нехорошо. Женщина-богомол ткнула подбородком в глубь коридора:
– Туда идите… Спуститесь во двор, спросите кого угодно. А лучше не спрашивайте, прямо идите. Окажетесь у морга. Там ворота, позвоните, и идите, идите, идите отсюда!
По шаткой лесенке мы спустились в захламленный двор. В лицо ударило пропахшим бензином ветром. Из кучи мусора выскочила крыса – здоровая, раскормленная.
Вот они – задворки духовности. Темная сторона силы.
Ворота нашлись почти сразу же. С улицы сюда действительно ходу не было. Я потянулся к кнопке звонка, но Светка перехватила руку. Толкнула створку, и та отошла в сторону.
– Не будем шуметь, лапа. Хорошо?
Мне ничего не оставалось, кроме как согласиться. Чтобы не таскать лишнего, я бросил сумку в бурьян и шагнул в ворота следом за дзайаной.
В парке царили тишина и покой. Опадали листья, выстилая землю золотой мозаикой. Чугунные завитушки скамеечных спинок тонули в сугробах палой листвы, и дворник с барственной ленцой сгребал ее в кучу.
У забора плясали языки крохотного костерка. Два старика сидели возле огня с бесстрастием самураев Тайра. Пламя они подкармливали теми листьями, что сгребал дворник; рыжина кленов сплеталась с отблесками костра. Пар висящего над огнем котелка пропах вином и корицей.
Один из стариков обернулся, и мне захотелось отвести взгляд. Да-а, здесь надо ухо держать востро…
Стараясь не глазеть на сидящих у костра, мы отправились по дорожке к зданию.
– Смотри! – Света схватила меня за рукав.
На скамейке нахохлилась старушка в зеленом клетчатом пальто и калошах на босу ногу. Голову она пристроила на коленях. Губы ее были скорбно поджаты.
– Ходют тут… – вырвалось из обескровленных губ. – А время неприемное, между прочим!
– Извините, бабушка. А где здесь…
– Ариман тебя покарает, мерзавец! Раком, СПИДом и импотенцией неблагой. И счастья тебе не будет! И…
Светка не выдержала, подбежала и пнула голову. Та футбольным мячом упорхнула в кусты.
– Поговори мне, шумовка вредная! До зомбячества допроклиналась, а туда же!
Недовольно хрустя суставами, старуха уползла искать потерянную черепушку. Мы же устроили молниеносный военный совет. Над вершинами кленов торчала башня безмолвия – Светке страшно хотелось ее обшарить. Меня же тянуло к дому хранителя – приземистому строению казарменного типа.
– Главный в башне, и думать нечего! – убеждала Меня Света.
– Чего ему там делать? День-то выходной.
– А что, по выходным не помирают? Если хочешь, иди в сторожку. А я башню проверю.
Препираться с нашим «стихийным бедствием» – сокращать себе жизнь. На всякий случай я отдал ей «эфу». Светка, конечно, хорошая магиня… да только волшебным словом и пистолетом можно добиться куда большего, чем просто волшебным словом.
После этого я отправился в дом хранителя. Остановить меня никто не пытался. Если и защищали это место охранные заклятия, манара они не видели. Хозяин тоже болтался незнамо где, так что чувствовал я себя вполне прекрасно.
Незамеченным я прошелся по комнатам. Изнутри дом выглядел посимпатичнее, чем снаружи. Вот гостиная, оформленная в стиле «за руку с Калиостро»: хрустальный шар на треножнике, «китайские» шкафы, ширмы, фальшивое чучело выверны под потолком, вонь курительных палочек. А вот офис, заваленный бумагами. Я внимательно обшарил ящики; несколько документов мне настолько понравились, что я не смог удержаться и прикарманил их. Все-таки свидетельства о смерти, оформленные на будущий год, нечасто встречаются.
Отдельной стопкой лежали инвалидные карточки. Фамилии показались мне знакомыми. Чтобы проверить, я вновь заглянул в ящик со свидетельствами.
Так и есть: одни и те же люди. Интересно, интересно… Долго мародерствовать не пришлось: по ковролину зашаркали старческие шаги. Я сунул несколько документов под свитер и полез в окно.
Выбрался я удачно: во внутренний дворик. Тишина, покой, дорожка из плит ракушечника, вся усыпанная конфетти листьев… От парка эту идиллию отделял забор с насаженными на заостренные доски кукольными головами. На калитке белел распятый тряпичный арлекин, гроздьями свисали искромсанные плюшевые мишки.
Похоже, хозяина дома в детстве лупили колготками по попе и запирали на ночь в чулане.
Я обошел сарай-пристройку и через узкий кошачий лаз вновь выбрался к дому. Над головой сплетались виноградные лозы. Когда-то здесь располагалась уютная беседка в итальянском стиле, но ее безжалостно захламили. Обезглавленные кукольные трупики, заржавелый остов велосипеда, столик с тарелочкой, на которой сохли рыбьи кости… Осторожно двигаясь среди пожухлой крапивы, я вышел к окну. На мою удачу, оно оказалось приоткрыто.
Из комнаты доносились голоса. Все-таки временами я бываю непредставимо удачлив.
– Не пущу!! – гремел надтреснутый баритон. – Вот что хотите, а не пущу!! Последнего лишаете!..
– Хватит, хватит, сыне. Полагаю, торг здесь неуместен.
Я подставил под ноги трухлявый ящик и заглянул в окно.
Ба! Старый знакомый! При виде отца Иштвана, гордо выпрямившегося в кресле, на душе стало легко и спокойно. Не одного меня в эти дэвовы кущи занесло!
Собеседник его прятался в тени, что меня несколько раздосадовало. Мне ужасно хотелось рассмотреть этого великолепного парня. Я заметил лишь, что одет он в черное – фрак не фрак, не поймешь, – Да на лице мелькала брюзгливая усмешка. А! Еще усы поседели неровно – так, словно у их хозяина росли клыки.
– Итак, – промолвил Иштван с удовольствием, – Что тут у нас? Тепех Юрий Дмитриевич. Послужной список… ах, да боже мой! Ты садись, сыне, садись, ради бога! Я у тебя в гостях, не наоборот. Садись!
Тепех покорно опустился в кресло.
– А послужной список, сыне, у тебя неблагой. Оченно церковь наша тобой недовольна.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42