Мичем этого ждал, но не так скоро. Он решил, что пока примет дополнительные меры.
Во-первых, надо увеличить поставки камней в Систему и таким образом обеспечить нормальное ведение дел. Просмотры в начале месяца истощили почти весь резервный фонд в Йоханнесбурге. А до следующих осталось меньше трех недель.
Мичем подсчитал, что на сей раз, если удешевить пакеты до минимума, они обойдутся регулярными поставками из обычных источников. В то же время он получил сведения, что на рынке ожидается повышение спроса на алмазы. При таких обстоятельствах Система потеряет свое преимущество монополиста. И Мичем рассудил, что, удешевляя пакеты, они совершат тактическую ошибку.
Он лично связался с собственными копями Системы и приказал управляющим во что бы то ни стало увеличить добычу. Велел начать работу на новой шахте в Дамараленде, которая до этого была законсервирована. Послал официальное письмо разработчикам подводного месторождения в устье Оранжевой реки с требованием работать без перерыва все светлое время суток семь дней в неделю до особого распоряжения. Всем транспортным средствам было приказано доставлять в Систему добытые камни ювелирного качества ежедневно, а не ждать обычных дней поставок.
Через сорок восемь часов в дом одиннадцать начали поступать алмазы из Людерица, Кейптауна, Мванзы, Свакопмунда, Акры, Лулуберга, Пендембу, Байи, Берберати, – отовсюду. Полученные камни сразу же сортировали по размеру, цвету и качеству. Мичем спустился в хранилище, увидел, что многие из мелких, затянутых велюром ящиков вновь заполнились алмазами, и остался очень доволен собой. Камней уже прибыло на сумму свыше шести миллионов долларов, и они продолжали поступать. Этого фонда должно было хватить на несколько просмотров.
Мичем взял список приглашенных на просмотры и проставил против каждой фамилии рекомендуемую стоимость камней в пакете и их качество. По скромным подсчетам, он увеличил содержимое пакетов на тридцать процентов и приписал, что все без исключения алмазы должны быть первосортными. На сей раз торговцам не придется получать ложку дегтя в бочке меда. Они, разумеется, будут довольны, и их энтузиазм разнесется по всему алмазному рынку. Мичем решил, что это защитит Систему от возможных слухов и сплетен.
Пакет Уайтмена, например, вызовет массу полезных разговоров. По приказу Мичема, он будет содержать сорок тысяч камней разных размеров и один безупречный алмаз в триста девяносто шесть с половиной карат. Стоимость пакета будет восемь миллионов двести тысяч долларов, что Уайтмен воспримет как честь.
Так шли дела на Хэрроухауз, одиннадцать, но в доме напротив, в Службе Безопасности, все было куда хуже.
Расследование, которое проводил Коглин, не дало никаких результатов, несмотря на то, что его агенты напрямую связались с преступными элементами всех крупных городов мира.
Коглин молча признал, что эти грабители оказались более ловкими и скрытными, чем обычно. Тогда он начал поиск в другом направлении.
Ремонт дома тринадцать.
Он всегда подозревал, что это не просто совпадение. Конечно, не исключено, что воры годами ждали такого удобного случая, но, скорее всего, ремонт был частью разработанного плана.
Коглин быстро связался с «Мид-Континентал Ойл». Ничего обнадеживающего. Он узнал, что начать ремонт распорядился Клайд Мэсси. Семидесятилетний миллиардер не слишком годился в подозреваемые.
Внимание Коглина обратилось на «Марилебон, ЛТД».
У него было чувство, будто он отвалил камень и наблюдает за колонией отчаянно копошащихся муравьев.
Хозяином «Марилебон» был длинноволосый парень двадцати лет от роду, не знающий толком, что ему делать со своей фирмой. Похоже, он стремился выискать как можно больше способов влезть в долги – талант, наверняка унаследованный от покойного отца, потому что баланс «Марилебон» оставался неизменно отрицательным последние пятьдесят лет. В настоящее время компанию отделял от банкротства всего один шаг. Все имущество «Марилебон», включая парк из четырех грузовиков и шести фургонов, было давно заложено. То есть это было бестолково организованное, разваливающееся на глазах старинное дело, пытающееся сохранить видимость солидности тем, что слепо следовало традициям.
В «Марилебон» было семнадцать постоянных сотрудников: администрация, дизайнеры интерьеров и группа надзора за строительством и сносом. Однако помимо них в компании работали служащие по контракту, от тридцати до сорока человек. Это были чернорабочие и специалисты-строители: слесари, плотники, каменщики, кровельщики и электрики.
Электрики возбудили особое подозрение Коглина. Он помнил, что алмазы из хранилища были извлечены через коллектор электросети.
Коглин приказал тщательно проверить персонал «Марилебон» и всех, кто имел с фирмой дело за последние два месяца.
Поиск дал результаты.
Одним из временных служащих «Марилебон» оказался некий Фрэнк Росилли. Росилли был судим за ограбление. За последние двадцать лет он дважды пользовался гостеприимством Ее величества в Дартмурской тюрьме. По профессии он был электрик. Служба Безопасности обнаружила Росилли в его комнате по адресу Шэнди-стрит, 481, Степни, Е1. Когда они вломились в дом, он сидел на кухне и разглядывал необработанные алмазы. Точнее, двадцать два камня. Не слушая воплей о невиновности, Служба Безопасности арестовала его. Допрос проводил лично Коглин.
Росилли утверждал, что нашел алмазы на улице, – выдумка, несомненно, внушенная Хаттен-Гарденской сенсацией. Коглин применил давление. Росилли метнул быстрый взгляд на кулаки, которые показали ему двое здоровенных помощников Коглина, и изменил показания. Он нашел алмазы в одном из фургонов «Марилебон». Камни просто прилипли к щедро смазанным деталям механизма подъема кузова. Росилли заметил их, когда ехал в фургоне.
Сотрудники «Марилебон» использовали грузовики компании для поездок на работу и с работы. Иногда они подбрасывали рабочих домой. Росилли сказал, что распознал в камешках алмазы не сразу, а только после того, как увидел в газете фотографию охваченного паникой Хаттен-Гардена. Коглин был готов ему поверить.
– Какой фургон? – спросил он.
– Белый, – ответил Росилли.
Все транспортные средства «Марилебон» были собраны на стоянке неподалеку от конторы фирмы. Они были совершенно одинаковые, чисто-белые. Только вместо шести фургонов оказалось восемь, а вместо четырех грузовиков – пять. Юный владелец «Марилебон» не поверил своим глазам: неужели в его хозяйстве осталось что-то, что он не успел заложить!
Чтобы определить, какие фургоны изначально принадлежали «Марилебон», сотрудники Службы Безопасности полдня перерывали хаотически перемешанные бумаги фирмы. Наконец список нашелся, и люди Коглина методом исключения вычленили три лишних машины.
Коглин долго смотрел на них, словно ожидая увидеть в кабинах призрачные фигуры тех, кто управлял фургонами в ночь на тридцатое июня. Щеки у него горели, в ушах стучало. Он верил, что приближается к разгадке.
Его специалисты обследовали фургоны. Они орудовали кисточками, пинцетами, щипчиками; измеряли, фотографировали и анализировали. Лаборатория работала ночь напролет.
Наутро Коглину принесли отчет.
В трех машинах нашли отпечатки пятидесяти двух разных пальцев: двадцать пять четких, остальные смазанные и неполные. Четыре отпечатка принадлежали женщинам. И ни одного не было зарегистрировано в банке данных Службы Безопасности.
Обнаружили восемнадцать волосков, четырнадцать из которых были мужские, а четыре – женские. Три волоска упали явно не с головы.
Анализ частиц грязи с шин и шасси не выявил ничего особенного: обыкновенная английская грязь.
Из-под сиденья грузовика извлекли носовой платок с пятнами крови десятидневной давности, нулевой группы, несомненно, женской.
Помимо этого, нашли несколько хлопковых и шерстяных волокон, разнообразные металлические частицы, крошки еды, табака, четыре вишневых косточки, восемь гвоздей и две бумажные этикетки от спичечных коробков из одного стриптиз-клуба в Сохо.
Заключение: из-за частого и разнородного использования машин в период после ограбления сделать какие-либо четкие выводы не представляется возможным.
Коглин перевернул отчет текстом вниз и отложил в сторону. Он ожидал большего.
И через час дождался.
М.Дж. Мэтью, Аксбридж-роуд, 1096, Шефердс-Буш, В12.
Имя и адрес человека, официально зарегистрировавшего в Национальном бюро автомобильного транспорта все три машины.
Коглин рассмотрел фотокопии трех свидетельств. Подписи были непохожие, почерк мелкий, с наклоном влево. Но Коглин опытным глазом распознал, что подписи сделаны одной и той же рукой.
Это было уже кое-что.
Но компьютерная проверка имени не дала ничего. Мэтью никогда не имел дела с алмазами. А дом на Аксбридж-роуд оказался католической книжкой лавкой.
Коглин сидел за столом и глядел в окно, на дом номер одиннадцать. Для бодрости он глотнул неразбавленного виски, но был так погружен в раздумья, что даже не почувствовал вкуса. Он поник в кресле, точно сломленный поражением, но тут же узнал старого врага и снова выпрямился.
В утешение себе он мысленно нарисовал картину преступления и стал подкреплять ее уже известными фактами. Чтобы заполнить некоторые пробелы, он спросил себя, где грабители держали фургоны, когда те не были нужны. Гараж или склад? Сложно. Наверняка они оставляли грузовики на небольшой улочке неподалеку от конторы «Марилебон», где сотрудники «Марилебон» их не увидели бы, а у прохожих их появление не вызвало бы недоумения. А после ограбления фургоны бросили на стоянке «Марилебон», где их попросту никто не заметил. Коглин был прав.
Он еще раз просмотрел отчет и решил, что предпримет дальше. Дело в том, что в лаборатории определили цвет фургонов. Черный. Значит, их где-то красили. Агенты Коглина уже разыскивали фирму, в которой машины были куплены. Анализ краски поможет провести идентификацию.
Коглин надеялся получить полное, точное описание М.Дж. Мэтью.
И вот что он получил от своих агентов.
М.Дж. Мэтью, около пятидесяти лет, волосы седые, сутулый, носит специальную обувь, так как одна нога у него короче другой.
М.Дж. Мэтью, около сорока, волосы рыжие, лицо веснушчатое, носит очки, нос крупный, типичный кашель курильщика, на левом бицепсе – татуировка в виде якоря.
М.Дж. Мэтью – брюнет с бакенбардами и усами, брови кустистые, заикается, частично утрачена подвижность правой руки.
М.Дж. Мэтью – чернокожий карибского типа, на левой щеке два косых шрама, на переднем резце верхней челюсти золотая пломба, сильно хромает.
М.Дж. Мэтью всегда платил наличными.
М.Дж. Мэтью, кто бы он ни был и как бы ни выглядел, был чертовски ловкий профессионал. Так решил Коглин.
Росилли выпустили. При проверке на детекторе лжи было выяснено, что Росилли не врет, даже когда ему вкололи двойную дозу пентатола натрия. Не зная толком, во что впутался, но чувствуя, что увяз по самые уши, Росилли отказался от алмазов и с радостью принял тысячу фунтов за то, что подписал не читая бумагу, которая снимала с Системы ответственность за все возможные с его стороны обвинения, включая обвинение в похищении.
ГЛАВА 24
Прошло уже больше недели, но ни Марен, ни Чессер не заикались об отъезде с Сент-Маргерит. Как это обычно случается, особенно с любовниками, они занялись преобразованиями.
Каждую ночь они стаскивали матрасы с кровати на пол и каждое утро тщательно заметали следы, водворяя матрасы на место.
Толстая хозяйка гостиницы оказалась женщиной примечательной. Энергия била в ней ключом, а расходовала она ее на то, чтобы доставить удовольствие Марен и Чессеру, чья любовь была для нее так очевидна. Во время войны она участвовала в Сопротивлении и теперь носила на груди замызганную ленточку ордена Почетного Легиона. Гостям она демонстрировала чудеса кулинарного искусства, даже собирала для них тимьян и розмарин. Ее сынишка по собственному желанию выжимал сок из свежей малины. Чессеру и Марен.
Другая гостья, Катрин, держалась особняком. Загорала на шезлонге и подолгу гуляла в одиночестве. Только однажды она поужинала в компании Чессера и Марен, причем разговор вела по большой части о модах. Ела она с серьезной сосредоточенностью, типичной для ее национальности. Часто занимала единственный в гостинице телефон, расположенный в маленьком закутке между кухней и баром. Чессеру казалось, что она просит у кого-то прошения.
Каждое утро Марен и Чессер просыпались на том же самом острове – и каждое утро открывали его заново. Нарядные лимонные деревца, увешанные яркими плодами; огромная старая смоковница в гостиничном дворе, с приставленной к стволу лестницей, чтобы удобнее было собирать спелый, готовый упасть инжир. Вдоль дорожек пестрели неприхотливые герани, а вся южная часть острова топорщилась густым ельником. Землю между стволами могучих деревьев покрывал толстый ковер душистой хвои, тут и там валялись крупные бурые шишки.
Однажды рано утром Марен и Чессер стояли на балконе и смотрели, как несколько островитян с лодок ощупывают баграми каменистые отмели. Оказалось, что они охотятся на осьминогов. На ловлю осьминогов всегда выходят с рассветом, когда море спокойно и хорошо видно дно. Узнав об этом, Марен с Чессером стали смотреть с удвоенным интересом, надеясь, что ловцам повезет, и приходили в восторг всякий раз, когда надежда оправдывалась.
Никогда прежде они так не наслаждались морем: ни в Бьяррице, ни в Портофино, ни на Коста-дель-Соль. Там, на курортах, оно служило как бы оправданием всего остального, лишь главным элементом обстановки. А на Сент-Маргерит море вдруг стало для Чессера и Марен обителью анемон и морских ежей, выброшенных на берег обрывков странных пузырчатых водорослей и белого от воды плавника. Даже обыкновенная галька требовала к себе повышенного внимания: каждый камешек надо было подобрать и хорошенько рассмотреть.
Как-то днем они отправились в крепость.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42