— А нам нужна пища. Джентльмены, стоит попытаться, но будем приближаться к дому с максимальной осторожностью. Пойдем по вот этому оврагу справа, оставаясь вне видимости обитателей фермы, позади этого гребня, пока не окажемся в полумиле от нее.
— О'кей, сэр, — согласился Смит. Они с трудом встали и снова надели снаряжение. Группа двигалась почти без остановок на протяжении двух с половиной дней, и теперь они находились в тридцати пяти милях к северо-востоку от Рейкьявика. Такая скорость ходьбы по дороге показалась бы весьма умеренной, однако при движении по пересеченной местности требовала невероятных усилий, особенно если принять во внимание, что все время приходилось быть настороже и прятаться при появлении вертолетов, патрулирующих район. Свои последние пайки они съели шесть часов назад. Прохладный воздух и физическое напряжение удивительно быстро истощали силы. И немудрено — им приходилось пересекать и обходить вокруг бесчисленные сопки высотой по две тысячи футов, которые усеяли исландское побережье словно забор из штакетника.
Их гнали вперед несколько соображений. Одним из них был страх, что советская дивизия, захватившая аэродромы, расширит периметр охраняемой зоны и захватит их в плен, а никого не прельщала подобная перспектива. Хуже этого был страх потерпеть неудачу. Перед ними была поставлена задача, и каждый из них относился к ее решению с особой строгостью. Наконец, чувство гордости. Эдварде понимал," что должен стать примером для своих людей, принцип, который он запомнил со времен учебы в Колорадо-Спрингс. Морские пехотинцы, в свою очередь, никак не могли допустить, чтобы этот «офицер с крылышками» был лучше их в действиях на земле. Таким образом, не осознавая особенно того, четверка приняла решение превзойти друг друга — и все из-за гордыни.
— Скоро пойдет дождь, — заметил сержант Смит.
— Да, было бы неплохо двигаться под его прикрытием, — согласился Эдварде и снова сел. — Подождем, когда он начнется. Господи, мне никогда в голову не приходило, что идти при дневном свете так чертовски трудно. И странно, что это проклятое солнце никогда не заходит.
— Нашли на что жаловаться, — проворчал Смит. — А вот у меня давно кончились сигареты.
— Как, снова дождь? — недовольно произнес рядовой Гарсиа.
— Привыкайте к нему, — посоветовал Эдварде. — В июне здесь в среднем семнадцать дождливых дней, а пока они отстают от нормы. Почему, по-вашему, здесь такая высокая трава?
— Неужели вам здесь нравится? — Гарсиа настолько изумили слова лейтенанта, что он даже забыл прибавить «сэр». Исландия слишком отличалась от Пуэрто-Рико.
— Мой отец был рыбаком, ловил омаров у Ист-Пойнта в штате Мэн. Еще совсем мальчишкой я ходил с ним в море при всякой возможности, и погода там ничем не отличалась от здешней.
— Что мы будем делать, когда подойдем к дому, сэр? — спросил Смит, возвращая их на землю.
— Попросим пищу…
— Попросим? — удивился Гарсиа.
— Вот именно. И расплатимся наличными, причем с улыбкой. А потом скажем: «Спасибо, сэр», — подчеркнул Эдварде. — Не забывайте о вежливости, парни, если не хотите, чтобы хозяин дома позвонил Ивану через десять минут после того, как мы уйдем. — Он посмотрел на солдат и увидел, что они все поняли и сразу отрезвели.
Закапал дождь. Через две минуты он лил, как из ведра, и видимость сократилась до нескольких сотен ярдов. Эдварде с трудом встал, морские пехотинцы последовали его примеру, и они направились вниз по склону холма. Солнце, скрытое за облаками, опустилось на северо-востоке и соскользнуло за холм. Холм — поскольку им, вероятно, придется взбираться на него на следующий день, они мысленно называли его горой — имел название на карте, но никто из них не мог его произнести. Когда до коттеджа оставалось четверть мили, совсем стемнело, и из-за дождя видимость уменьшилась ярдов до восьмидесяти.
— Подъезжает машина, — произнес Смит, первым заметивший свет фар. Все четверо упали на землю и инстинктивно направили автоматы в сторону приближающихся точек.
— Успокойтесь, парни. Там проселочная дорога отходит в сторону от шоссе, и эта машина скорее всего…, черт побери! — выругался Эдварде. Фары очертили длинную дугу, и было видно, что машина миновала поворот на прибрежное шоссе. Теперь она ехала по грунтовой дороге к дому. Что это? Легковой автомобиль или грузовик с включенными габаритными огнями?
— Рассредоточиться и быть настороже, — скомандовал Смит. Сам сержант остался с Эдвардсом, а два рядовых отползли ярдов на пятьдесят вниз по склону холма.
Эдварде лежал, распластавшись на мокрой траве, он уперся локтями в землю и держал бинокль у глаз. Он был уверен что их вряд ли можно заметить. Камуфляж морских пехотинцев делал их почти невидимыми даже при дневном свете, если они не двигались быстро. В темноте они казались просто призрачными тенями.
— Похоже на полноприводной пикап, что-то вроде этого. Фары высоко над землей и слишком далеко разбрасывают лучи, так что это вряд ли грузовик, — размышлял вслух лейтенант.
Фары приближались прямо к дому — медленно, очень медленно, — и машина остановилась. Дверцы открылись, из машины вышли люди, и один прошел перед фарами, прежде чем они погасли.
— Проклятье! — проворчал Смит.
— Да, похоже, там четыре или пять Иванов. Позовите сюда Роджерса и Гарсиа, сержант.
— Слушаюсь.
Эдварде не сводил бинокля с дома. В нем не было электрического освещения. Он догадался, что электричество поступало в дом из Ар-туна, а подстанцию бомбы на его глазах смели с лица земли. Правда, внутри было какое-то освещение — свечи или керосиновая лампа. Совсем как дома, подумал лейтенант; у нас тоже электричество отключалось довольно часто из-за северных штормов или обледеневших проводов. Люди внутри дома спят, наверно. Работяги-фермеры рано ложатся и рано встают — сельская работа выматывает физически и морально, подумал он. Эдварде наблюдал в бинокль за тем, как русские — он насчитал пятерых — обошли дом. Как разбойники, подумал лейтенант. Словно ищут…, нас? Нет. Если бы они искали нас, в этом вездеходе было бы не пять солдат, а больше. Интересно. Должно быть, собираются ограбить — но что, если… Господи, мы знаем, что в этом доме кто-то живет, ведь кто-то зажег свет. Так что собираются предпринять русские?
— Что там происходит, сэр? — спросил Смит.
— Похоже, что приехало пятеро русских. Они ходят вокруг дома и заглядывают в окна. Вот один только что выбил сапогом дверь! Мне не нравится все это, парни, я…
Пронзительный женский крик подтвердил его подозрения. Вопль прорезал пелену дождя, и от ужаса в нем они тоже похолодели.
— Парни, подойдем поближе. Держимся рядом друг с другом и будем настороже.
— А почему мы идем к дому, сэр? — резко бросил Смит.
— Потому что я отдал такой приказ. — Эдварде убрал бинокль. — Следуйте за мной.
Внутри зажегся еще один огонек и начал двигаться по дому. Эдварде шел быстро, пригнувшись, испытывая боль в спине. Через пару минут он стоял уже в нескольких ярдах от подъехавшего к дому вездехода — всего в двадцати ярдах от входной двери.
— Сэр, вы ведете себя неосторожно, — предостерег его Смит.
— Да, пожалуй, но и они тоже. Готов поспорить… Послышался звон разбитого стекла. В полумраке прогремел выстрел. Раздался леденящий кровь крик, затем второй выстрел и третий. И снова крик.
— Что там за чертовщина? — прохрипел Гарсиа. Раздалась резкая команда на русском языке. Дверь распахнулась, и из дома вышли четверо солдат. Они о чем-то поговорили, разделились на пары, отошли влево и вправо к боковым окнам, остановились у них и стали смотреть внутрь. Из дома снова донесся крик, и теперь стало совершенно очевидно, что там происходит.
— Ублюдки, — прошептал Смит.
— Да, — согласился Эдварде. — Давайте отойдем и обсудим ситуацию. — Четверо американцев неслышно отошли ярдов на пятьдесят и склонились друг к другу.
— Думаю, надо что-то предпринять. Есть возражения? — спросил Эдварде. Смит молча кивнул, с интересом наблюдая за тем, как изменилось поведение лейтенанта. — О'кей, будем действовать неспеша, не допуская ни малейших ошибок. Смит, вы идете со мной, и мы обойдем дом слева. Гарсиа и Роджерс обойдут его справа. Обходите подальше и действуйте осторожно. Десять минут. Сумеете захватить их живыми — хорошо. Если нет — действуйте ножами. Постараемся не поднимать шума. Но если придется стрелять, позаботьтесь о том, чтобы прикончить их первой же очередью. Понятно? — Эдварде оглянулся вокруг, чтобы убедиться, что русских больше нет. Затем четверка сняла вещмешки, сверила часы и поползла по мокрой траве.
Снова послышался крик, затем наступило молчание. Эдварде был рад этому — крики отвлекали его. Передвижение ползком было медленным и утомительным, особенно уставали руки. Эдварде и Смит описали широкий полукруг, обогнув трактор и другой сельскохозяйственный инвентарь. Когда они снова увидели дом, на их стороне стоял всего один солдат. Куда делся второй? — спросил себя лейтенант. Что же теперь предпринять? Нужно придерживаться первоначального плана. Сейчас все зависит только от тебя.
— Прикройте меня. Смит был потрясен.
— Позвольте мне, сэр, я…
— Прикройте меня, — прошептал Эдварде. Он положил на траву свой автомат и достал из ножен боевой нож.
Русский солдат сам облегчил его задачу — он стоял на носках, поглощенный происходящим внутри дома. В девяти футах от него Эдварде встал, выпрямился и начал осторожно, шаг за шагом, приближаться. Только сейчас он заметил, что русский на целую голову выше его — как захватишь такого гиганта живым?
Этого и не потребовалось. Внутри, очевидно, наступил перерыв. Русский солдат согнулся и сунул руку в карман за пачкой сигарет, затем чуть повернулся, чтобы закурить от зажженной спички. Уголком глаза он заметил американца, и Эдварде бросился вперед, держа нож в вытянутой руке. Лезвие ножа вонзилось в горло солдата, он попытался закричать, но Эдварде повалил его на землю, зажал рот ладонью и снова вонзил нож. Лейтенант повернул голову солдата в одну сторону, нож — в другую, лезвие заскрежетало по чему-то твердому, и жертва замерла.
Эдварде не испытывал никаких чувств, его эмоции захлебнулись в выбросе адреналина. Он вытер нож о брюки русского, встал на труп и заглянул в окно. От увиденного перехватило дыхание.
— Эй, парни! — прошептал Гарсиа. Русские обернулись на пару направленных на них автоматов. Сами солдаты оставили свое оружие внутри вездехода. Гарсиа показал стволом автомата на землю, и русские послушно легли, широко расставив руки и ноги. Роджерс обыскал их, не нашел оружия и обогнул дом, чтобы доложить лейтенанту.
— Взяли обоих живыми, сэр, — произнес он и с удивлением увидим, что у хилого лейтенанта руки в крови.
— Иду внутрь дома, — сказал Эдварде, обращаясь к Смиту. Сержант поспешно кивнул.
— Я прикрою вас отсюда. Роджерс, прикрой лейтенанта внутри. Эдварде вошел через полуоткрытую дверь. Прихожая была пустой и темной. Из-за угла доносилось тяжелое дыхание и виднелся тусклый свет. Эдварде подошел к углу, обогнул его и столкнулся лицом к лицу с русским, только начавшим расстегивать брюки. Времени для раздумий не было. Лейтенант бросился вперед, вонзил нож русскому под ребра, правой рукой повернул рукоятку с латунным набалдашником, загоняя лезвие как можно глубже. Солдат закричал и приподнялся на носки, прежде чем опрокинуться на спину, пытаясь освободиться от ножа. Эдварде выдернул нож и вонзил его снова, упав на русского в позе, как-то странно напоминающей сексуальную. Десантник пытался руками оттолкнуть лейтенанта, но Эдварде чувствовал, как сила покидает их. Он вытащил нож и снова вонзил его, на этот раз в грудь. Лейтенант скорее почувствовал, чем увидел, как по лицу пробежала тень, он поднял голову: на него спотыкаясь двигался офицер с пистолетом в руке, и в следующее мгновение в комнате прогремела очередь.
— Не двигайся, падло! — крикнул Роджерс, направив дуло своего М-16 в грудь русского. В ушах звенело от грохота короткой очереди. — Вы в порядке, шкипер? — Эдварде заметил, что его впервые назвали так.
— Да. — Эдварде встал и пропустил вперед Роджерса, дулом своего автомата теснившего русского назад. Тот ниже пояса был голым, его брюки сползли на лодыжки, и он мог передвигаться только маленькими шажками. Лейтенант поднял пистолет, брошенный русским на пол, и посмотрел на солдата, которого только что убил, — да, сомневаться в его смерти не приходилось. Славянские черты лица искажала гримаса боли и изумления, рубашка была залита кровью. В глазах не осталось жизни — они казались мраморными.
— Как вы себя чувствуете, мэм? — спросил Роджерс, на мгновение обернувшись.
Эдварде во второй раз увидел девушку, распростертую на деревянном полу. Прелестную девушку. Разорванная ночная рубашка едва закрывала одну грудь, а все ее остальное бледное тело уже в кровоподтеках и ссадинах было открыто для мужских взглядов. В кухне, позади нее, Эдварде увидел неподвижные ноги другой женщины. Он вошел в комнату рядом и обнаружил там мужчину и собаку, тоже убитых. На каждом теле в левой стороне груди виднелся маленький красный кружок.
В комнату вошел Смит, огляделся по сторонам и посмотрел на Эдвардса. Оказывается, у этого щенка острые клыки.
— Пойду, проверю второй этаж. Выше голову, шкипер. Роджерс ударом ноги сбил русского на пол и прижал острие штыка к его спине.
— Только шевельнись, и я распорю тебя пополам, — прошипел он.
Эдварде склонился над белокурой девушкой. Ее лицо распухло от ударов по щекам, она тяжело и неровно дышала. На первый взгляд ей было не больше двадцати. Лейтенант оглянулся, сдернул скатерть со стола и накинул ее на девушку.
— Теперь с тобой все будет в порядке, крошка. Не расстраивайся, ты ведь осталась в живых и в безопасности. Все будет хорошо.
Ее глаза смотрели, казалось, в разные стороны. Наконец они обрели осмысленное выражение, и взгляд девушки остановился на лице молодого лейтенанта. Эдварде содрогнулся от этого взгляда.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136