И все же, несмотря ни на что, она была рада, что он предложил ей пойти вместе с ним в университет и поговорить с человеком, имя которого она так и не смогла произнести. Предложение было довольно нерешительным.
– Зачем ты хочешь встретиться с ним? – спросила она.
– Нужно выяснить одну вещь, связанную с моим отцом.
– Твой отец... но это же мой дед! Конечно, я иду с тобой.
Странно иметь деда с таким именем: Ханну Меррикен. Лин сидела перед зеркалом и рассматривала себя, в очередной раз убеждаясь, что все в полном порядке. "Не такая уж я и уродина, – подумала она, изучая серые глаза и прямые черные брови. – Рот великоват, конечно. Ладно, сойдет".
Захлопнув сумочку, она направилась к двери гостиной, где сидел отец. Внезапно она остановилась. "О чем я думаю? Это же мой отец, а не..." Она отмахнулась от не успевшей оформиться мысли и открыла дверь.
Профессор Кааринен оказался бодрым круглолицым человеком лет шестидесяти на вид, вовсе не похожим на высохшего старика, которого Лин нарисовала в своем воображении. Он поднялся из-за стола навстречу Денисону и горячо заговорил по-фински. Денисон протестующе поднял руку.
– Извините. Я не говорю по-фински.
Брови Кааринена поползли па лоб.
– Забавно! – произнес он по-английски.
Денисон пожал плечами.
– Что в этом странного? Я уехал из страны, когда мне было семнадцать. Из них пятнадцать лет я говорил по-фински, а затем в течение почти тридцати лет не имел такой возможности, – он улыбнулся. – Можно сказать, у меня атрофировался финноязычный мускул.
Кааринен понимающе кивнул.
– Да, да. Когда-то я свободно владел немецким, а что теперь? – он развел руками. – Итак, вы сын Ханну Меррикена.
– Разрешите представить вам мою дочь, Лин.
Кааринен протянул руку.
– Внучка Ханну? О, это большая честь для меня. Садитесь, пожалуйста. Не желаете кофе?
– Спасибо, с удовольствием!
Кааринен подошел к двери и поговорил с девушкой, сидевшей в соседнем кабинете, а затем вернулся обратно.
– Ваш отец был великим человеком, доктор... э-э-э... Мейрик, – сказал он.
Денисон кивнул.
– Да, я вернулся к традиционному английскому написанию нашей фамилии.
Профессор рассмеялся.
– Я хорошо помню, как Ханну рассказывал мне историю своего рода. В его изложении она звучала так романтично... Каким же ветром вас занесло к нам в Финляндию?
– Сам не вполне понимаю, – осторожно сказал Денисон. – Возможно, просто потребность посмотреть на родные места. Запоздалая тоска по дому, так сказать.
– Понимаю, – сказал Кааринен. – Вы пришли ко мне, потому что хотели что-то узнать о своем отце?
– Насколько я знаю, перед войной вы работали вместе с ним.
– Да, и я с гордостью вспоминаю об этом. Ваш отец был не только великим исследователем, но и великим учителем. Но я отнюдь не единственный его ученик. Нас было четверо – наверное, вы сами помните.
– Я был очень молод, – заметил Денисон. – ...Воспоминания скорее относятся к детству, чем к юношеству.
– Готов побиться об заклад, что вы меня не узнали, – Кааринен сверкнул глазами и похлопал себя по объемистому животу. – Ничего странного – я сильно изменился. Но вас-то я хорошо помню. Вы, юный варвар, сорвали один из моих экспериментов.
– Прошу прощения, – с улыбкой сказал Денисон.
– Да, – мысли Кааринена блуждали далеко. – В те дни нас было пятеро – ваш отец и мы. Отличная была команда, – он нахмурился. – А знаете, кажется, остался лишь я один! – он начал загибать пальцы. – Олави Койвисто был убит на фронте, Лииза Линнанкиви тоже убита при бомбежке Виипури незадолго до гибели вашего отца. Кай Салоярви пережил войну; бедняга умер от рака три года назад. Да, я остался единственным из нашей старой команды.
– Вы работали вместе над одними и теми же проектами?
– Иногда – да, иногда – нет, – Кааринен немного наклонился вперед. – Иногда мы проводили собственные исследования, а Ханну помогал нам советами. Вы сами ученый, доктор Мейрик, и знаете, как работает научная лаборатория.
Денисон кивнул.
– Каково было главное направление исследований?
Кааринен развел руками.
– Что же еще, кроме атомной энергии? Мы все занимались этой проблемой. То были дни великих первопроходцев – все казалось необычайно интересным и волнующим, – он помолчал и сухо добавил: – Последствия этого оказались гораздо более волнующими, чем мы могли себе представить, но к тому времени в Финляндии уже никто не думал о ядерной энергии.
Он сцепил руки на животе.
– Я хорошо помню, как Ханну показывал мне статью Мейтнера и Фриша, в которой они интерпретировали эксперименты Гана. Там было хорошо показано, что цепная реакция экспериментально достижима, а следовательно, высвобождение ядерной энергии не за горами. Вы не можете представить себе, до какой степени мы были взволнованы – вся текущая работа была отложена, чтобы сконцентрироваться на новой проблеме, – он неуклюже пожал плечами. – Но то был 1939 год – начало Зимней Войны. На такую роскошь, как исследование атома, времени уже не оставалось, – в его голосе прозвучал сарказм.
– Над чем работал мой отец перед Зимней Войной?
– Ага, вот и кофе, – сказал Кааринен. Он принял у девушки поднос с кофе и предложил Лин маленькие бисквиты. – А вы чем занимаетесь, моя юная леди? Вы тоже ученый, как ваши отец и дед?
– Боюсь, что нет, – вежливо ответила Лин. – Я учительница.
– Учителя тоже нужны, – заметил Кааринен. – О чем вы меня спросили, доктор?
– Я интересовался, над чем работал мой отец перед тем, как переключился на проблему ядерной энергии.
– Ах да, – профессор неопределенно взмахнул рукой. – Как вы понимаете, это было очень давно. С тех пор произошло столько всего, что трудно вспомнить... – он взял бисквит и поднес его ко рту. – Вспомнил: он работал над некоторыми аспектами рентгеновского излучения.
– Вы принимали участие в этой работе?
– Нет. Ему помогала Лииза... или Олави?
– Выходит, вы не знаете, в чем заключалась суть его исследования?
– Нет, – широкое лицо Кааринена неожиданно расплылось в улыбке. – Но, зная вашего отца, я могу сказать, что эта разработка не имела практического применения. Он очень гордился своим статусом чистого исследователя. Мы все были похожи на него – гордились своей оторванностью от мирских дел, – Кааринен печально склонил голову. – К сожалению, теперь мы стали другими.
Последующие полтора часа профессор делился своими воспоминаниями, не замечая безнадежных попыток Денисона вернуть разговор в прежнее русло. Выдержав достаточное для соблюдения приличий время, Денисон извинился, и они с Лин расстались с Каариненом, заверив его в необходимости новых профессиональных контактов и выслушав его аналогичные заверения.
Они вышли на площадь Сената и пешком направились к отелю по Плексантеринкату, хельсинкскому эквиваленту Бонд-Стрит. Лин была задумчива и молчалива.
– Пенни за твои мысли, – шутливо сказал Денисон.
– Ничего особенного, – ответила она. – Знаешь, в какой-то момент мне показалось, что ты допрашиваешь профессора Кааринена.
"Бог ты мой, – подумал Денисон, – ты слишком сообразительна, дочурка".
– Я хотел побольше узнать о своем отце, – вслух сказал он. – О его работе, и так далее.
– Но при этом сам ты был не слишком откровенен, – язвительно заметила Лин. – Каждый раз, когда он задавал тебе вопрос, ты так или иначе уклонялся от ответа.
– Я не мог поступить по-другому. Большая часть моих исследований связана с обороной. В чужой стране я должен держать язык за зубами.
– Разумеется, – бесцветным голосом сказала она.
Они остановились перед витриной ювелирного магазина.
– Что ты думаешь об этой вещице? – спросил Денисон.
Девушка затаила дыхание.
– О, какая красота!
Это было ожерелье из кусочков грубо обработанного золота – сложной, но вместе с тем естественной формы. Ощутив прилив безрассудства, Денисон взял ее за руку.
– Пошли, – сказал он. – Зайдем туда.
Ожерелье обошлось ему в 215 фунтов из денег Мейрика, снятых с кредитной карточки. Денисон считал, что Мейрик должен уделять больше внимания своей дочери; кроме того, ему хотелось отвлечь ее от опасных размышлений.
– Мой подарок ко дню твоего рождения, – сказал он. Лин замерла от восхищения.
– Ох, спасибо, па... Гарри! – она импульсивно поцеловала его. – Но мне не с чем его носить.
– Тогда купи себе новое платье, ладно? Ну, пора возвращаться в отель.
– Да, пора, – она взяла его за руку. – У меня тоже есть маленький сюрприз для тебя.
– Вот как? Какой же?
– Я подумала, что раз уж ты вернулся в Финляндию, то тебе следует снова сходить в сауну.
Денисон рассмеялся.
– Я ни разу в жизни не был в сауне, – добродушно сказал он.
Лин остановилась как вкопанная.
– Не может быть! Даже тогда, когда ты был мальчиком?
– Ах, верно! – Денисон мысленно проклял себя за оплошность. Кэри дал ему книги о Финляндии; язык языком, но есть вещи, которые должен считать родными каждый финн, экспатриант он или нет. Сауна, несомненно, была из таких вещей.
– Я смотрю на годы, проведенные в Финляндии, как на чью-то другую жизнь. – Не вполне удачно, но сойдет, оценил он собственную реплику.
– Значит, для тебя наступило время снова познакомиться с сауной, – твердо сказала она. – В Лондоне я часто хожу в сауну – это восхитительно. Я зарезервировала для нас обоих места в сауне отеля на шесть часов.
– Великолепно! – тоскливо отозвался Денисон.

Глава 15

В отеле Денисон заперся у себя в номере и уселся за телефон.
– Итак, дело сводится к следующему: Меррикен действительно работал над рентгеновскими лучами, но никто не может вспомнить, в чем заключалась его работа, – сказал Кэри, выслушав его рапорт. – Тех, кто мог бы вспомнить, уже нет в живых. Звучит обнадеживающе.
– Да.
– Вы чем-то недовольны? – поинтересовался Кэри.
– Дело не в этом. Меня беспокоит другое.
– Выкладывайте.
– Лин пригласила меня в сауну сегодня вечером.
– Ну и?..
– Она сказала, что зарезервировала места для нас обоих.
– И что с того? – наступила пауза, а затем Кэри рассмеялся. – Мой мальчик, либо у вас сложилось неверное впечатление, либо вы испорчены по натуре. Здесь не Гамбург и не притоны Сохо. Вы находитесь в Хельсинки, а финны – добропорядочный народ. Думаю, скоро вы обнаружите, что существуют отдельные сауны для леди и для джентльменов.
– Ох, – устало сказал Денисон, – слишком многого я еще не знаю.
– Вы прочитали книжки, которые я вам дал?
– Как-то руки до них не дошли.
– В любом случае нет ничего плохого в том, что отец сопровождает свою дочь в сауну, – ехидно заметил Кэри. – Это можно делать в собственном доме, однако не в международном отеле. Обязательно прочтите про сауну. Мейрик не мог забыть о ней – это у финнов в крови.
– Хорошо.
– Желаю приятно провести время, – Кэри повесил трубку.
Денисон порылся в своем дорожном чемоданчике и извлек небольшую брошюру о финской сауне. Изучая ее, он с облегчением отметил, что сауна не слишком отличается от турецкой бани.
Он перелистал страницы обратно и начал читать вступление. На шестерых финнов в стране приходилась одна сауна – вероятно, лучшее соотношение, чем с ванными комнатами в Британии. Чистоплотный народ эти финны – mens sana in corpore sfuna. Камни накалялись березовым углем, в современную эпоху допускаются также электронагревательные элементы. Влажность поддерживалась с помощью loyly – опрокидывания ковшика с водой на раскаленные камни. Авторам брошюры удалось придать обычной человеческой деятельности облик некоего мистического ритуала. Денисон пришел к выводу, что сауна для финнов означает то же самое, что чайная церемония для японцев.
Лин позвонила ему без четверти шесть.
– Ты готов?
– Да, конечно.
– После сауны я буду ждать тебя в плавательном бассейне. У тебя есть плавки?
Денисон мысленно посмотрел список своей одежды.
– Да.
– Буду в бассейне в полседьмого, – она повесила трубку.
Поднявшись на верхний этаж отеля, Денисон нашел мужское отделение сауны и вошел в раздевалку. Ему пришлось немного подождать, пока уходившие собирали свои вещи. Раздевшись, он постоял под душем, затем взял из стопки большое полотенце и вошел в сауну.
Было очень жарко.
Краешком глаза Денисон увидел мужчину, разложившего свое полотенце на гладкой деревянной скамье, и последовал его примеру. Дерево под ступнями было почти невыносимо горячим; он сразу же вспотел. Один человек вышел из сауны, другой окатил водой из ведра пол перед скамьей Денисона. Клубы пара взметнулись вверх, и стало прохладнее.
Повернувшись, Денисон посмотрел на термометр, висевший на стене над его головой: он показывал 115 градусов. "Неплохо, – подумал он, – это вполне можно выдержать". Он снова взглянул на термометр и с ужасом осознал, что шкала отградуирована по Цельсию. Боже милосердный! Ведь вода закипает при 100 градусах!
Смахнув пот со лба, Денисон увидел, что в сауне осталось двое – он сам и широкоплечий мужчина с могучей грудью, заросшей волосами. Мужчина наполнил небольшой деревянный ковшик водой из ведра и вопросительно посмотрел на Денисона.
– Loylia.
– Kiitos, – ответил Денисон, почти исчерпав свой словарный запас.
Мужчина опрокинул ковшик на пирамиду раскаленных камней в углу сауны. Волна жара нахлынула на Денисона как физически ощутимый удар, и он судорожно вздохнул. Мужчина обратился к нему по-фински. Денисон покачал головой.
– Извините, не понимаю.
– О, первый раз в Финляндии?
– Да, – ответил Денисон. – С тех пор, как был мальчиком.
Мужчина кивнул. Его волосатый торс лоснился от пота.
– В сауне тоже первый раз?
Пот застилал Денисову глаза.
– Первый раз за много лет.
Похлопав Денисона по плечу, человек встал и снова наполнил ковшик водой из ведра. Денисон стиснул зубы. "Я вынесу все, что может вынести этот проклятый финн", – подумал он.
Небрежным движением мужчина снова опрокинул ковшик на горячие камни и быстро вышел из сауны, захлопнув за собой дверь. На Денисона снова нахлынула волна жара – на этот раз более сильная. Он зашипел от боли и сплюнул на пол. Сукин сын – так измываться над новичком!
Он почувствовал, что у него кружится голова, и попробовал встать, но ноги не слушались его.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38