— Мы тогда подумали, что это рыбья косточка проколола ей сосудик в горле. А Джэн не говорила вам об этом?
— Нет, и сестра ее тоже ничего не говорила.
— Да Дорин ничего об этом и не знала. Когда мы вернулись, я заставил Джэн на следующий же день пойти к врачу, и врач сказал, что у нее все в порядке…
Тут только Барт заметил выражение беспокойства на лице своей собеседницы.
— Вы, конечно, не думаете… Нет, нет…
Обрывки разговоров, виденные когда-то плакаты, предостережения — все это пронеслось в его мозгу. Он попытался рассуждать спокойно, воззвать к своему здравому смыслу, к своему хладнокровию. Эта паршивая баба просто-напросто паникует. В конце концов ведь постоянный врач Джэн должен разбираться в этом деле. Он же солидный человек, с репутацией, — не то что эта зеленая девчонка — только что из медицинской школы вышла и носится небось с парнями в своих модных брючках, задравши хвост. Он-то, во всяком случае, знает, кому из них двоих верить.
— Вы не могли бы вспомнить поточнее, что сказал врач?
Барт рассказал ей, и, когда он кончил, она негромко выругалась.
— Ну, а нам этого было достаточно, и поскольку он сказал, что нужно больше бывать на воздухе, на солнце и побольше заниматься спортом…
— То вы стали чаще бывать на воздухе, грелись на солнце и занимались спортом, так?
— Конечно. А что бы вы делали на нашем месте?
Она вздохнула и, промолчав, подрулила к своему дому. — К сожалению, то же самое, что и вы.
— Нет, ну, по-честному, вы же не хотите сказать… вы же не думаете, что у Джэн действительно ТБЦ?
— Боюсь, что да. Конечно, я могу и ошибаться. Я вам сказала уже: при помощи стетоскопа не всегда можно прослушать ранние симптомы туберкулеза. Есть один безошибочный способ проверки — рентген. Постарайтесь как можно скорее отправить вашу девушку на просвечивание.
— А завтра она уже сможет туда пойти?
— Лучше рискнуть завтра, чем оставлять так.
— Хорошо. Вы могли бы устроить это?
— Да, я могла бы организовать это через бесплатную больницу.
Барт отмахнулся.
— Джэн не нужны никакие бесплатные больницы. Я хочу, чтоб она пошла в самую лучшую.
Врач пожала плечами и выключила зажигание.
— Как угодно, но только, по-моему, это глупо. Можно попасть на рентген через отдел здравоохранения, и это обойдется в десять шиллингов и шесть пенсов. В другом месте это будет вам стоить три гинеи.
Барт сжал челюсти, упрямые складки легли вокруг его рта.
— Послушайте, доктор, я беру это все на себя, и я не хочу ничего проворачивать по дешевке. Я хочу, чтобы Джэн получила все самое лучшее. Вы не могли бы устроить ее на просвечивание к самому лучшему врачу в городе, и как можно скорее?
— Конечно, если вы так хотите. Но это будет стоить вам три гинеи, и потом нужна будет еще консультация с врачом.
— О господи… — Барт выскочил из машины и теперь стоял, вцепившись руками в дверцу. — Не могли бы вы уразуметь своей милой головкой, что мне безразлично, сколько это будет стоить. В общем понятно, за кого вы меня принимаете. Дорин и здесь уже поспела. Вы думаете, я подонок. Ну что ж. Может, я и подонок, но все же не такой подонок, как вы думаете, и будьте уверены, я собираюсь оплатить все расходы на лечение и все счета, в том числе и ваш.
Врач сидела в машине, полузакрыв глаза. Руки ее свободно лежали на баранке руля, уголки губ были насмешливо вздернуты.
— Ну герой, просто герой! — голос ее звучал издевательски. — Позвоните мне завтра в десять утра, и я скажу вам, что мне удалось сделать.
Она еще раз насмешливо улыбнулась ему и помахала рукой на прощание.
Барт повернул обратно: в душе его боролись страх и злость. Когда он добрался до вершины холма, злость его испарилась и остался один страх. Свернув на улицу, которая вела к дому Джэн, он остановился. В его памяти всплыли слова молодой женщины о том, что не надо беспокоить Джэн, потом он почувствовал гнетущую пустоту в груди и зашагал дальше — вдоль Дарлингхёрст-Роуд, через перекресток у Уильям-стрит, где грохот случайного трамвая вдруг ворвался в сонную тишину воскресного утра. Сосисочная на углу была открыта. Барт зашел и заказал яичницу с беконом и чай, потом уселся за стол и попытался читать воскресную газету. Он пробегал глазами страницу за страницей, но до его сознания ничего не доходило.
Барт попробовал яичницу и отодвинул тарелку, потом долго сидел, глотая крепкий черный чай, чашку за чашкой, и безразлично размазывая скудную порцию масла по куску черствого хлеба.
Он чуть не подавился, попытавшись проглотить кусочек хлеба, потом отодвинул и его в сторону. Проведя рукой по подбородку, он ощутил жесткую щетину. Надо побриться и принять душ и, если удастся, еще поспать, прежде чем отправляться к Джэн. Тут он вспомнил о Чилле и о ветхой халупе Райэнов минутах в десяти ходьбы отсюда — на Гленмор-Роуд. Чилла — вот кто поможет ему в беде.
Глава 8

I
Барт в отчаянии опустился на траву под пальмами, окаймлявшими улицу Мэкуори возле ботанического сада. Он взглянул на часы. Казалось, что прошли уже сутки с той минуты, как Джэн и Дорин исчезли в подъезде многоэтажного здания, где жил доктор. «Что это может значить, что их нет так долго? Хорошо это или плохо?» — ломал он голову. Сомнение и отчаяние охватили его при воспоминании о том, как Джэн лежала тогда утром, в воскресенье, и какое у нее было исхудавшее, измученное лицо и синие круги под глазами. Потом он прогнал это видение и постарался припомнить ее такой, какой она была сегодня утром, когда она обернулась к нему со ступенек подъезда и улыбнулась, такая сияющая, полная жизни, что он отверг самую мысль, что она вообще может быть чем-то больна, и снова обругал молодого врача паникершей.
Солнце жарко палило с безоблачного полуденного неба, клочья света падали на Барта сквозь остроконечную пальмовую листву, а ее гофрированные тени, словно кружевные юбки, лежали на земле вокруг стволов. Синий крапивник заметался среди стеблей и защебетал что-то своей скромной коричневой подружке; голуби, воркуя, с важным видом разгуливали у ног Барта. И когда он ощущал под собой нежное тепло травы, а вокруг себя — целый мир, полный движения и звуков, ему не верилось, что где-то существует болезнь, и меньше всего верилось, что болезнь эта может быть у Джэн. Барт повернулся на другой бок и лежал теперь, не спуская глаз со ступенек, на которых она должна была появиться. Он представил себе, как зазвенит ее лукавый смех и как, взглянув на него со своей застенчивой, виноватой улыбкой, она скажет: «Ой, прости меня, пожалуйста, я тебе столько хлопот доставила».
Непослушными руками он скрутил сигарету.
А потом он увидел Джэн и Дорин. Они медленно вышли из дома и остановились на верхней ступеньке подъезда. Барт вскочил и бросился через дорогу навстречу им. Джэн взяла его под руку, и губы ее медленно тронула улыбка. Он взглянул на нее и почувствовал облегчение. Да она выглядит ничуть не хуже, чем всегда. Он же знал, что все будет в порядке. А потом он вдруг увидел, что Дорин плачет, и у него захватило дыхание, как будто его вдруг пнули ногой в живот.
Джэн взяла сестру под руку.
— Пойдем куда-нибудь позавтракаем, я просто умираю с голоду.
Язык у Барта словно прилип к гортани.
— Что он сказал?
Собственные слова резанули ему слух. Джэн продолжала смотреть на него, улыбка все еще блуждала у нее на губах.
— Поговорим об этом после чая, ладно?
— Но я должен знать.
На мгновение Барт даже сам испугался — так резко прозвучал его голос.
— Он сказал, что мне придется ехать в санаторий или еще куда-нибудь в этом роде.
На мгновение все поплыло у него перед глазами. Желтое платьице Джэн, ее светло-каштановые волосы, разметавшиеся по плечам, — все будто расплылось в ярком солнечном свете, потом туман рассеялся, и он снова увидел улыбающуюся Джэн.
— Он, должно быть, ошибся. Не может быть, чтоб у тебя…
Он запнулся.
Джэн мягко сжала его руку, увлекая его вниз по ступенькам.
— Нет, все так, у меня это есть.
II
Уже потом, когда они вернулись домой, об этом ему во всех подробностях рассказала Дорин. Джэн, вытянувшись, лежала на своей кровати, пристально глядя в потолок. Она, казалось, и не слышала, о чем они там говорят. Как будто ее все это не касалось.
Барт слушал Дорин, умоляюще заглядывая ей в лицо.
— Значит, у нее то, что называют затемнением в легких?
— Врач говорит, у нее затронуто легкое. Думаю, что это одно и то же. К счастью, у нее легкий случай, как он говорит. Правда ведь, Джэн?
Джэн кивнула. Наверное, так он и сказал. Все это прошло, как в тумане. Она ничего не могла припомнить после того, как первые слова врача опустились, словно стеклянная стена, отгородив ее от окружающего мира.
Дорин с трудом продолжала:
— Если она сейчас ляжет в больницу и немного подлечится, а потом поедет в санаторий, то все должно окончиться благополучно.
— …Окончиться благополучно, — слова медленно, с трудом доходили до его сознания.
— Он не сказал, надолго ли это?
— Насколько я поняла, на шесть месяцев или что-то вроде этого.
— Шесть месяцев! — Барт вскочил, будто эти слова обожгли его.
— Кажется, шесть, правда, Джэн? — Дорин повернулась к сестре.
— Да, шесть месяцев.
— Но это невозможно. — Барт отказывался принимать и сам приговор и вытекавшие из него последствия. — Нет, мы обратимся к другому врачу. И конечно…
Он постучал сигаретой по ногтю и стал отчаянно шарить по карманам в поисках спичек.
— Возьми на кухне, — сказала Дорин.
Он встал и направился в кухню, спотыкаясь и с трудом передвигая будто налитые свинцом ноги, потом шаги его стали тверже. На кухне он прикурил и несколько раз глубоко затянулся.
— Конечно же, нужно будет выслушать мнение и другого врача. Мне всегда казалось, что эта женщина просто-напросто паникерша.
Дорин посмотрела на него в упор.
— Насколько я понимаю, если бы Джэн, когда у нее был плеврит, лечила эта молодая паникерша, которая тебе так не понравилась, всего этого бы не случилось. Хотя сама она и не говорила мне этого. Эти доктора, все они друг за друга стоят. Но важно не то, что она сказала, а то, о чем она умолчала. Так или иначе, мы услышали мнение человека, который считается крупнейшим специалистом в Сиднее, и мнение это подтверждается рентгеновским снимком, так что, я думаю, нет никакого смысла тратить снова деньги.
В ее словах прозвучала горечь. Барт подошел к постели Джэн и, присев на край, накрыл ее руку своей. Рука ее пылала под его холодной ладонью. Он взял ее пальчики в свою руку, и собственный жест показался ему детским и глуповатым.
— Ну, ну, ничего, девочка, поедешь в санаторий. Что там сказал лекарь, когда нужно ехать?
Джэн облизнула пересохшие губы, но не ответила.
Заговорила Дорин:
— Он сказал, что сначала надо лечь на месяц на лечение в одну пригородную больницу, а потом уже в санаторий.
— Я не поеду, — голос Джэн задрожал, — я просто не смогу. Там надо шесть гиней в неделю платить, да еще за медицинское обслуживание. Мы себе просто не сможем позволить этого. Ведь у меня будет только туберкулезное пособие. Если уж обязательно надо куда-нибудь ехать, то я поеду только в государственную больницу. Там по крайней мере ни за что платить не надо.
— О Джэн, ну давай не будем возвращаться к этим спорам! Ты же слышала, как доктор сказал, что в бесплатный санаторий ты сможешь попасть не раньше чем через три месяца. А столько ждать мы не можем.
— Три месяца! Что за бред! Да если она сразу же туда поедет, то через три месяца пройдет половина всего срока. Ну уж нет, я не позволю, чтоб она три месяца ждала. Ведь это может стоить…
Он запнулся. Он хотел сказать «жизни», но это прозвучало бы слишком мелодраматично, и, подумав, он сказал вместо этого:
— Мы ее сейчас же устроим в частный санаторий. Где он находится?
— В Блю Маунтинз — Голубых горах.
— В Голубых горах! — повторил Барт с сомнением. — Бог ты мой, это ж почти за сто километров отсюда. Разве поближе нет?
— Думаю, что есть и поближе. Только там все равно свободных мест нет.
— Не поеду я ни в какой частный санаторий, мы себе не можем позволить этого. — Голос Джэн звучал вяло, невыразительно.
Барт почувствовал, что в нем закипает злость, совсем как тогда, когда молодой врач насмешливо глядела на него, сидя в машине.
— Я в счет задержанного жалованья денег получил целую пачку да еще пачку на черном рынке выручил за тот жемчуг, что я привез. Так что это, да еще плюс мое жалованье, да то, что я без тебя тут сэкономлю, — куча денег будет. В конце концов это же только на шесть месяцев. Джэн покачала головой.
— Я не могу у тебя денег брать.
— А ты и не будешь у меня ничего брать. Просто я делаю свой вклад в наше дело. И вообще, чтоб ты знала с сегодняшнего дня: все это и меня касается.
— Нет, — он скорее угадал по ее губам, чем услышал ото мягкое, но решительное «нет». — Нет, я не позволю тебе.
— О, бога ради, давай не спорить об этом. — Барт повернулся к Дорин. — Скажи же ей в конце концов, чтоб она не вела себя, как маленькая дурешка.
Дорин покачала головой.
— Это очень великодушно с твоей стороны, — сказала она холодно, и он почувствовал враждебные нотки в ее голосе, — но, конечно, она не сможет принять твоих денег.
Барт вскочил на ноги. В нем бурей бушевали какие-то совершенно незнакомые ему чувства.
— В жизни не слышал такой дурацкой белиберды. И вся эта ложная гордость — вот уж ерунда, дальше некуда!
Дорин пожала плечами.
— Попробуй сам уговорить Джэн, я-то тут ни при чем. Все, что у меня есть, все в ее распоряжении, где бы она ни была, да она и сама это знает.
— Но ведь это только разумно, как ты не видишь?
Он остановился, пораженный выражением ненависти, блеснувшим в глазах Дорин, повернулся и снова присел на краешек постели Джэн, склонившись к ее лицу и осторожно положив руки ей на плечи.
— Послушай, детеныш, — голос его прозвучал хрипло, — я хочу только, чтоб ты поправилась, ясно? И я это для себя делаю, а не для кого-нибудь, ясно? Да, да. Я именно такой подонок и есть, каким меня Дорин всегда считала.
Джэн смотрела ему прямо в глаза, и губы ее тронула слабая улыбка, от которой у него сжалось сердце.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48