Ей кажется, что утром у Аси какие-то будут особенные глаза. Ерунда, Ася уже поглядела. Все равно мама не поднялась: спит, и подушка на голове, чтобы папин будильник случайно не разбудил.
Мария-Антуанетта давно уже встала. Ночью разбила блюдце. Теперь за Асей бегает и орет. Она рыбы требует! А Фингал ее хватает за лапы. Тогда Мария-Антуанетта шипит. Но все равно орет. Подавай ей рыбы! Ася дала, но Фингал отнял. Мария-Антуанетта еще сильнее орет. Дездемона свистит и бросает на пол опилки. Ей морковки надо! Нюра (она все равно – Лариса) залезла Асе на шею и теперь щекочется. Тоже просит! Один уж Константин ничего не просит. Он в шкаф залез, на белье, когда Ася одевалась, и теперь доволен.
Себе Ася сварила овсянку. Овсяную кашу каждое утро ест английская королева. Это папина загадка: «Какая разница между английской королевой и нашей Аськой?» Никто не может догадаться. «Английская королева любит овсянку на воде, а наша Аська – на молоке, вот какая», – смеется папа. Интересно, как королеве не надоест? Если бы Ася была королевой, она бы утром ела яйцо. Даже два яйца.
Сегодня можно бы, раз папа проспал. Но это уже вопрос принципа, как он любит говорить. Что мы, хуже королевы? Ну уж – нет! И Ася все равно сварила овсяную кашу, пусть английская королева чувствует.
Овсянка слегка подгорела и слегка убежала.
Это пустяки. Фингал вылизал остатки в кастрюле, а Мария-Антуанетта потом подберет с плиты своим шершавым языком. Они неизбалованные, все едят, что плохо лежит. У Аси сейчас на столе кусок сыра плохо лежит: с краю. И Мария-Антуанетта сразу стащила. На полу она зазевалась, и сыр украла Нюра. Уселась посреди кухни и хрумкает.
Держит перед собой обеими лапами. И быстро-быстро слева направо грызет. Ровно! И голова у нее быстро-быстро поворачивается за сыром, слева направо. Догрызла. Резко тряхнула головой, что конец. И опять с левого краю пошла зубами точить. Будто другая строчка! Это папа догадался однажды: «Лариска газету читает, глядите!» Так теперь и осталось: «Дайте Ларе газетку, пусть просвещается». Но сейчас ей никто не давал…
Мария-Антуанетта только ногу себе почесала – уже эта нахалка Лариса (по паспорту-то она – Нюра!) сидит и ее добычу жует.
Сразу возникла драка.
В другое время Ася бы не стала их разнимать. Пускай себе дерутся! «В хорошей драке есть тонус», – папа находит. Тем более что Нюра с Марией-Антуанеттой дерутся нестрашно. У них отношения давно сложились, можно не беспокоиться.
Они так сложились. Нюра щерит красные зубы, очень красивые, и наскакивает на Туську. Но так нарочно наскакивает, чтобы своими красивыми зубами ее не задеть. Только клац-клац возле Туськиного носа! А Мария-Антуанетта ворчит, как труба под раковиной, хмуро щурит глаза, приседает и быстро-быстро молотит лапами у Нюры над головой. Но так, чтоб случайно ее не задеть когтями за морду.
Сыр давно уже съел Фингал и теперь облизывается.
– Хватит! – кричит им Ася. – Кому сказала!?
Она не стала бы останавливать, потому что Нюра и Мария-Антуанетта уважают друг друга. Но – при всем своем уважении – драться они как раз любят долго. Ася в школу из-за них опоздает!
Не слышат. Дерутся.
Пришлось схватить Нюру и засунуть в портфель. Вот уж Ася не думала ее в школу сегодня брать! Но придется. Мария-Антуанетта сразу же успокоилась. Села себе и вылизывается. А Нюра еще шебуршит в портфеле, тетрадки, небось, грызет.
Своя клетка у нее есть, конечно. Лариса иногда там сидит. Если сама захочет. Спит в клетке иногда, чаще-то – у Аси под одеялом. Сало у себя в клетке прячет, на черный день. Или колбасу. Но попробуй ее там запри! Сразу как скакнет! И изнутри на клетке повиснет. Лапами будет ее трясти, зубами стучать – клетка прямо подпрыгивает. Однажды упала с окна на Фингала, он чуть заикой не сделался. Еще бы! Ты спишь на своем законном месте, а тебе на загривок вдруг валится железная клетка с разъяренной Ларисой, которая сквозь решетку норовит тебе вцепиться зубами в бок.
Ничего не поделаешь!
«Воспитана в порочных условиях абсолютной свободы личности», как папа про Ларису говорит. Нет уж, спокойнее ее в школу взять. А Фингал зря запрыгал. Подумал, что Ася его тоже берет. Карликового пинчера еще можно бы иногда взять, но уж никак не восточно-европейскую овчарку.
Ася ловко толкнула Фингала и выскочила за дверь.
А Фингал изнутри завыл.
На улице возле телефона-автомата стоял Богданов и колотил новым портфелем по будке. Увидев Асю, стал еще сильней колотить.
Волосы у Богданова белые, лицо круглое, один глаз коричневый, а другой – синий. Из-за этого многим взрослым кажется, что лицо у Богданова хитрое, себе на уме, будто он нашкодил и сейчас соврет. Но Ася знает, что Богданов врать как раз совсем не умеет. Он, наоборот, честный простак, этот Богданов.
– Чего на будку накинулся? – сказала Ася.
Богданов сразу перестал колотить и пошел рядом.
Им только до угла вместе, а потом в разные стороны.
Вот в детском саду они были в одной группе и ходили всегда в паре. Однажды Ася разбила зеркало в спальне и заведующая на нее накричала. Она вообще была громкая, но невредная. А вечером, когда родители в раздевалке разбирали своих детей, к этой заведующей вдруг подошел Богданов в одном валенке. Вдруг тронул заведующую за рукав, показал на Асю и говорит: «Вы на эту девочку голос никогда не повышайте». -»Почему?» – громогласно удивилась заведующая. «Потому, что я ее люблю», – разъяснил серьезно Богданов.
«Мне весь свой педагогический опыт пришлось собрать, чтоб ему ответить», – рассказывала маме заведующая. Она собрала и ответила: «Если любишь человека, Богданов, надо помогать ему становиться лучше». А Богданов ей уже не успел ответить. Потому что в этот момент из-за самого дальнего шкафчика с трудом вылезла его очень красная мама со вторым богдановским валенком и набросилась на него: «Ты чего тут болтаешь, ирод?!» Она зовет своего Богданова «ирод».
Сама Ася этого не помнит. Богданов тоже, конечно, не помнит. Глупые тогда были! Богданов учится теперь в английской спецшколе, а Ася ходит в обычную, которая близко.
Мама тоже сначала хотела отдать Асю в ту школу. Собственно, Асю уже зачислили, хотя и другой микрорайон. Она прочитала по книжке что-то про осень и наизусть «Усатый-полосатый». До конца даже не дали дочитать. Потом нужно было определить, какой предмет – лишний, если есть такие предметы: молоток, стакан, гвозди и клещи. Вообще-то лишние, безусловно, клещи. Молотком, например, забиваешь гвозди, а из стакана прихлебываешь, чтоб веселее было. Или, наоборот, клещами гвозди выдираешь из стенки. Устал – попьешь из стакана. Тогда лишний – молоток. Но мама всю дорогу ей повторяла: «Только, пожалуйста, не мудри! Отвечай просто». Так что Ася ответила правильно: лишний – стакан. Потому что это скучнее, а самое скучное для взрослых как раз самое правильное.
И ее сразу приняли.
Если бы мама, уже уходя, не увидела в коридоре «Правила для первоклассников», Ася бы сейчас сидела с Богдановым на одной парте и ездила в школу две остановки на автобусе. А Нину Максимовну, свою учительницу, даже бы и не знала!
Но мама, к счастью, увидела.
Стала читать. Вдруг как засмеется. Громко! Другие родители, которые тихо сидели в коридоре, зашикали на нее. Возмутились, что кто-то может в такую минуту смеяться. Когда решается будущее их детей! Тут директор вышел из кабинета. Мама сразу к нему: «Вот написано, что на ребенке должны быть белые носки с голубой полоской. Это что, обязательно?» У директора даже брови наверх полезли. «Для нашей школы – обязательно», – говорит. «А если у него колготки?» – спрашивает мама. «Колготки нельзя», – говорит директор. «А почему?» – «Так в нашей школе принято», – терпеливо объясняет директор. И ждет, какую глупость мама у пего еще спросит. «А если носки, например, с красной полоской?» – спросила мама. «В другой школе – пожалуйста, – объяснил директор. – Но в нашей – белые носки с голубой полоской. Обязательно. Тут написано». Дальше хотел идти. Но мама его опять задержала. «А где можно документы забрать? – говорит. – Мы с дочерью передумали у вас учиться».
А Богданова-мама своего сына все равно в ту школу устроила. Она так папе и говорила: «Вы как хотите, а я своего сына туда все равно устрою и тогда буду за него спокойна». Так что теперь она за Богданова, наверно, спокойна…
У автобусной остановки скамейка стоит. Тут старик всегда сидит с палкой. Но сейчас его нет. Богданов на скамейку вскочил и по ней идет, портфелем волочит по спинке. Дошел до конца. Спрыгнул. Ася и ждать не стала, все равно это его остановка. А ей дальше идти.
Богданов тоже зачем-то идет.
– Ты куда? – удивилась Ася.
Богданов ничего не ответил. Сопит. И дальше за ней через дорогу идет. Вдруг говорит:
– Я больше туда не пойду…
Ася даже остановилась.
– Она сказала, я им марку порчу. Сказала, дощечку из-за меня им снимут…
– Какую дощечку? – Ася, правда, не поняла.
– Какую! – рассердился Богданов. – Что класс примерной учебы, вот какую!
Они посредине улицы стали, и машины их объезжают. Одна гудит. Шофер дверцу открыл, машет рукой и кричит. Но уже проехал. Теперь автобус гудит.
– А что же ты будешь делать?
– Ничего не буду! – рассердился Богданов.
– Пошли со мной, – вдруг решила Ася.
И они сразу перебежали через дорогу.
В сквере около школы малышни еще не было. Куда им! Еще сидят в своем детском саду, завтрак размазывают по тарелкам. Один Гоша катался с детской горки, черный терьер. По ступенькам влезет. Примерится. И на лапах съедет.
Гоша сластена. Ему дворничиха каждое утро сахар дает. А позавчера эта дворничиха заболела и вместо нее вышла другая. Она дорожки метет. Вдруг видит – на нее такое несется! Косматое! Черное! С пастью! Гоша просто не разобрался со спины, что это другая дворничиха. «Медведь!» – закричала новая дворничиха. И запрыгнула прямо в мусорный бак. Гоша оторопел, что она запрыгнула. Ему бы ни за что не запрыгнуть! Эту дворничиху потом еле-еле достали. Она там, в баке, застряла. Ася помогала ее доставать, чуть в школу не опоздала из-за этой дворничихи.
Ася тоже съехала с горки. Потом Богданов съехал, на новом портфеле. Потом Ася обхватила Гошу за мохнатую шею и они лежа съехали. А Богданов сзади цеплялся. Еще раз все вместе съехали, кучей малой.
– Эй! – кто-то кричит. Это Гошина хозяйка, она на скамейке книгу читает. – Звонок давно был!
Тут звонок слышно. Как же Ася не слышала?
Раздевалка была еще открыта. И дверь на лестницу тоже открыта. Но около двери стояла завуч. Она, конечно, стояла на двух ногах, но все равно почему-то была похожа на таксу из двадцать шестой квартиры. Ася даже хотела спросить Богданова – заметил он или нет. Но не успела.
– Вот еще голубчики! Какой класс?
Завучу, наверное, скучно тут было одной стоять, поэтому она так обрадовалась.
– Третий «А», – сказала Ася. Богданов пока не знает даже, что «А».
– Уже четверо опоздавших из третьего «А»! – еще больше обрадовалась завуч. – Что же вас задержало?
– Дела, – сказала Ася, хотя надо было молчать. Это папа всегда говорит, если опаздывает.
– Интересно – какие?
Тут уж Ася смолчала. А Богданов вообще только сопел.
– Важные, безусловно, – сама себе ответила завуч.
И пошла по коридору в свой кабинет. Когда она шла, то еще больше была похожа на таксу из двадцать шестой квартиры, хотя шла, конечно, на двух ногах. Асе с Богдановым тоже велела идти.
В кабинете завуч села за стол и сразу вдруг перестала быть похожа. Просто сидела теперь очень суровая завуч. Ася только сейчас испугалась, что они, кажется, по-настоящему опоздали и теперь неизвестно что будет.
– Придется вам выложить свои дневники, – сказала завуч.
Ася поскорее поставила портфель на стол и стала расстегивать…
– Ой! – вдруг вскрикнула завуч и подпрыгнула вверх, как новая дворничиха. И от стола отскочила.
Ася же забыла совсем!
А крыса Нюра уже сидит на столе. Она в этом кабинете еще не была. На задние лапки встала, и усы у ней дергаются, так много кругом чужого.
– Кто это? – закричала завуч, отпрыгивая дальше к окну.
– Это Лариса! – закричал Богданов.
– Это Нюра! – закричала Ася.
Они сразу вдвоем закричали. Завуч, конечно, не поняла. Ей уже некуда дальше отпрыгивать. Если только на подоконник…
– Так кто же это? – кричит. – Нюра или Лариса?
И сама не то плачет, не то смеется.
А Лариса бегает по столу, бумажки нюхает и трясет ушами. Не нравятся ей бумажки. Ей тут вообще не нравится, это видно.
– Вообще-то Лариса, а по паспорту Нюра, – объяснила Ася.
– Ах, у нее и паспорт? Откуда это чудовище?
– Мы ее по объявлению взяли, – объяснила Ася.
– Еще и по объявлению?!
Нет, завуч все-таки смеется. У нее уже слезы.
Папа прошлой зимой вдруг увидал объявление на заборе: «В связи с отъездом в длительную командировку отдается в интеллигентную семью белая крыса, получившая хорошее воспитание». Папа поскорей сорвал, чтобы его не опередили, и побежал домой. «У нас, – с порога кричит, – достаточно интеллигентная семья?» – «Да как тебе сказать, – сразу засомневалась мама. Вечно она сомневается! – Смотря для чего – достаточно?» – «Для крысы, получившей хорошее воспитание» – «Нет, воспитанием мы как раз не блещем, – сразу сказала мама. – А где она его получила? В Оксфорде?»– «Где – не написано, но адрес есть».
И они скорее, чтобы другие не опередили, поехали на такси.
Папа переживал, что черный костюм не надел. Как бы без черного костюма не произвести невыгодное впечатление! Но он зря беспокоился, потому что дверь открыл вообще мужчина в шлепках и цветастом переднике. Папа показал объявление: «Ваше?» – «Мое, – признал мужчина. – А вы претендент?» Тут мама вошла. И Ася. «Простите, что так запросто принимаю, – извинился мужчина. – Сборы, то-се». Но все-таки набросил пиджак поверх передника.
Все сразу сели на чемоданы, и папа стал объяснять, что за семья. Жена (мама то есть) закончила университет. Вот он, диплом. Даже с отличием. Папа, оказывается, диплом с собой захватил! А с мужем (это он про себя) немножко сложнее. Он в трех институтах учился и ни одного не закончил.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19