От мужчины почти ничем не пахло, только изо рта немного гнилостным. Как и прежде, он был стянут веревками; короткий, до середины бедра халат приоткрывал ноги – тонкие, похожие на рельсы. Фрэнки затаился рядом, минуты казались мучительно долгими. Телу было неловко, он пытался расслабиться, закрывал глаза, воображал – что-то сейчас случится, но ничего не происходило. Переносилось это с трудом. Фрэнки сменил позу, потом еще раз – задел кардиомонитор, он засигналил. Фрэнки замер, надеясь, что скоро это прекратится, но прибор продолжал подавать звуковые сигналы. Фрэнки запаниковал. Спрыгнув с постели вместе с зацепившимся одеялом, он бросился в ванную. Вскоре в палату спешно вошли медсестра и санитар, они удостоверились, что с больным все в порядке. Медсестра ругалась, что ограждение не на месте, проследила, как санитар его фиксирует. Потом они ушли.
Фрэнки покинул больницу в холодном поту. Он ощущал свое безрассудство, нет, хуже – свою никчемность. Судьба смеялась над ним, жизнь его поставлена на карту, а он беспомощен, ничего не может сделать.
Вернувшись домой, он заявил Терри, что все, он завязал. Это шутка, подделка. С него хватит.
– Нет, ты должна довести это до конца. Осталось всего-то три ночи. Тетушка велела девять, значит, нужно сходить туда девять раз. А бросить после шести – все равно что сыграть половину игры. Еще три подачи, и эта хренота наконец кончится. Возможно, и сейчас что-то происходит. Я же говорил, что так может быть. Не останавливайся. Песню нужно допеть до последней ноты.
Терри чуть ли не за руку Фрэнки вел, помогал справиться с безнадежностью. Он звонил по два или три раза в день с работы, старался сказать что-нибудь ободряющее. Увлекшись, он фантазировал, как хорошо было бы жить без этих испытаний. Вдруг принес Фрэнки книгу "Радость секса", а когда она швырнула ее на пол, он рассмеялся и заявил, что она права, ей это не нужно. На следующий день Терри принес флакон духов.
Мужчина в больнице мало изменился за последующие день-два, хотя множество аппаратов и пластиковых мешочков для внутривенного вливания придавали палате устрашающий вид. Фрэнки перестал прятаться, он приходил теперь в часы посещений, делал, что получилось для достижения своей цели, одновременно пытаясь унять свое отчаянье. Иногда у него появлялись проблески надежды, пусть мимолетные – а главное, он не прятался.
Наступил девятый день, Терри не скрывал своего волнения. Он проснулся рано, прибрался в квартире, купил цветы. Накануне выхлопотал себе выходной. За тридцать минут до больницы спустился на улицу и поймал такси. Фрэнки шел медленно, одет он был в черные брюки, шерстяной пиджак, на лице страдание, будто ему вынесли суровый приговор. В этот последний день бодрячок Терри его раздражал, портил серьезность момента. Рядом с больницей Терри выскочил из такси и направился к входу, но Фрэнки остановил его.
– Не ходи со мной.
– Фрэнки...
– Не надо. Я знаю, у тебя добрые намерения, но лучше, если туда я пойду один.
Терри начал было спорить, но вскоре, подняв руки, сдался. – Ну хорошо. Ты босс. А что мне пока делать?
– Подожди меня. Не трудно?
Терри широко улыбнулся. – Бэби, когда ты приедешь на лифте, я буду первым, кто встретит тебя. И единственным. Ты и я. Как это было всегда.
Фрэнки повернулся и с предчувствием чего-то дурного вошел в больницу. Подождал с группкой людей лифт, поднялся на нужный этаж и пошел по коридору, сам не свой, все происходившее вокруг казалось ему сном. Вошел в палату, медсестру не узнал – она, поправляя иглу на сгибе локтя, что-то коротко бросила Фрэнки, он не расслышал, сестра проверила режим капельницы и ушла. Фрэнки стоял в ногах больного. Заставлял себя думать о молитве, о том, что бы могло облегчить его страдания. Он снял мешочек с шеи, обхватил ладонями и закрыл глаза. Глубоко вздохнул. Потом еще раз. Напряжение покидало тело. В руках начало пощипывать, на душе стало удивительно легко.
Кардиомонитор вдруг ожил. Два коротких сигнала, пауза, затем каскад непрекращающихся звуков. Фрэнки почувствовал, как сжалось у него сердце. Дверь палаты распахнулась, вбежала медсестра, проверила у больного пульс и тут же нажала на кнопку, лампочка замигала красным светом. Вскоре в палату вбежали еще две медсестры, одна из них попросила Фрэнки уйти. Фрэнки попятился в угол – вдруг там не заметят. Комнату залил свет с потолка, ограждения кровати были опущены, с больного снята одежда. Одна из медсестер выбежала и вернулась с тележкой из нержавеющей стали, на ней множество ящичков, какой-то прибор, поверх которого лежали электроды. Вошли спешно два врача, потом человек с мешком, в котором было полно трубок. Он сразу направился к изголовью кровати, поднял подбородок больного, сунул ему в рот проводник и ввел трубку в горло. Затем подсоединил черный мешок к трубке и начал качать воздух. Медсестра смочила электролитом грудь пациенту, врач схватил электроды и скомандовал всем отойти. Установив электроды на смоченных местах, он нажал кнопку. Тело больного содрогнулось. На мгновение в палате установилась тишина, все смотрели на кардиомонитор, где линия, похожая на каракули душевнобольного, изменилась, но лишь на мгновение. Снова появились зубчатые беспорядочные каракули.
Они еще раз применили электрошок. Устроили иглу для внутривенного вливания под ключицу, пустили кровь и приложили электроды в третий раз. Больному вливали лекарства из множества ампул. Один врач предложил вскрыть грудь и сделать прямой массаж сердца, однако все ограничились введением туда лекарства через длинную тонкую иглу.
С больным возились почти целый час, хотя сердце давно остановилось. В палате было жарко, густо пахло лекарствами и пoтом. На простынях кровь, повсюду валялись пустые пластиковые коробочки и трубки. Наконец, одна из медсестер повернулась к врачу, который здесь командовал, и спросила, заканчивают ли они на этом. Хотя и так все было понятно.
До сего момента Фрэнки почти не замечали, однако, когда все стали расходиться, медсестра – он ее узнал – приблизилась к нему и они вышли вместе.
– Мне очень жаль, – посочувствовала сестра. – Мы сделали все возможное.
Фрэнки, донельзя шокированный увиденным, не отвечал.
Медсестра отвела его в комнату в конце коридора.
– Это может показаться бесчеловечным, я знаю. В общем-то, лучше не смотреть. – Она остановилась в дверях. – Мы должны там привести все в порядок. Потом, если надумаете, можете вернуться.
И она оставила Фрэнки в одиночестве. Он все еще держал в руках мешочек, перед глазами застыло серое неподвижное тело того мужчины. Совершенно ошеломленный, Фрэнки вышел в коридор, спустился по ступенькам. Чувствовал он себя опустошенным, тело налилось тяжестью. Хотелось уснуть и никогда не просыпаться.
Терри встретил ее в фойе, посмотрел в лицо и крепко обнял.
– С этим покончено, – проговорил он. – Конец. Теперь обо всем позаботится Терри. Все будет хорошо.
Он вывел ее на улицу, крикнул такси, они уже садились, Фрэнки вдруг замер.
– Нет, – заявил он, выходя из оцепенения. – Я лучше пройдусь. Нужно закопать где-нибудь эту штуку.
Терри взглянул на ее сжатый кулак и испуганно скривился. Закатив глаза, извинился перед таксистом, тот успел обидеться. У Терри сильно испортилось настроение.
– Ты слишком с этим затянула.
– Вот закопаю и все. Это последнее.
– Где ты собираешься, черт побери, найти подходящее место в центре Манхэттена?
Фрэнки покачал головой, Терри выругался.
– Пошли.
Он привел ее на станцию "Стивезант-сквер" – там было закрыто, потом они пошли быстрым шагом по Третьей улице в сторону Бродвея. Терри обхватил Фрэнки за плечи, раз или два провел рукой по спине и ягодицам. И каждый раз Фрэнки отстранялась. Терри пробовал заговорить с ней, но она молчала. Тогда он начинал свистеть, скрывая свое смущение.
Фрэнки едва его слушал, он жил в другом мире, мире страха. Ему казалось, что не хватает воздуха, хотелось как можно скорее зарыть мешочек. Эта мысль его поглотила, думать ни о чем ином он не мог.
Они дошли до парка Рузвельта, он представлял собою узкую полосу бетона и изнасилованную землю, выбрали дерево, почва под ним оказалась влажной. Терри оглядывался по сторонам. Фрэнки присел и вырыл ногтями ямку, достаточно глубокую и, раскачивая над ней мешочек, казавшийся совсем невесомым, закрыл глаза. С молчаливой мольбой и отчаянием Фрэнки бросил мешочек в ямку и зарыл песком. Потом встал и утрамбовал ногами.
Через несколько минут Терри потащил ее с этого места, повторяя, что оставаться здесь небезопасно, парк все-таки. Они отправились домой.
– Ну?
Фрэнки молчал.
– Разве ты не чувствуешь, что освободилась от чего-то?
– Ничего не чувствую.
Терри засмеялся. – Уверен, что подействовало. Ты была в больнице все девять дней, зарыла свой мешочек. Все! С этим покончено! Ты снова Фрэнки де Леон. Фрэнки де Леон! Какое счастье, спасибо за это Богу!
– Нет, это не так.
– Не заводись, Фрэнки. Я не спрашиваю тебя, а говорю. Смотри. – Он показал на свой рот. – Слушай. Ты не мужчина, ты не лесбиянка, ты не таинственная королева травести. Ты Фрэнки де Леон. Пора тебе это понять.
– Я не знаю, кто я, – пробормотал Фрэнки. – Что-то должно было произойти. Она мне обещала.
– Что-то действительно произошло, бэби. А сейчас пошли-ка домой. – Он взял ее за руку, получилось повелительно. – Это долго тянулось... Может, нам стоит освобождение как-то отметить?
Он зашел в магазин и купил виски. Когда вернулись домой, сломал печать и откупорил бутылку.
– Итак, – произнес он, выпив дважды залпом. – Расскажи мне, как хорошо ты себя чувствуешь. Как ты счастлива. Я хочу все это слышать.
Фрэнки хотел сразу все поставить на свои места. Не получалось, Терри слишком на него налегал.
– Опиши, как это прекрасно – быть женщиной. Моей женщиной. Как сильно ты по мне скучала. – Он сморщил губы. – Обо мне и моих поцелуях. Моих сладких поцелуях. Начинай.
– Я не могу, – едва слышно ответил Фрэнки.
– Можешь, чего там, – Терри выпил еще. – Скажи – что, и я помогу тебе. Повторяй за мной. – Он смотрел Фрэнки в лицо. – Я с этим дерьмом покончила. Я больше не мучаю моего бедного Терри. Я буду вести себя правильно и покажу ему, как можно любить по-настоящему. – Он чуть нахмурился. – Начни с этого. Остальное сообразим по ходу.
Фрэнки покачал головой. Терри схватил ее за подбородок.
– Скажи это.
– Я не могу. Ведь не сработало. То, что она говорила, про те ночи... ничего не изменилось. Даже хуже. Это кошмар. – Он заплакал. Ночи беспокойных ожиданий, затаенной надежды вырвались наружу потоком слез. Он съежился, обхватив себя руками, и отчаянно зарыдал.
А Терри не мог справиться со своими чувствами. Только он вознесся – его ударили по лицу, не успел отшатнуться, его ударили еще раз. Постоянные отказы Фрэнки довели его до предела.
– Хватит, я уже сыт по горло! – заорал он. – Я хочу получить то, что принадлежит мне. Сейчас, а не потом.
Он схватил ее, но Фрэнки удалось увернуться. Терри опять ее схватил, он весь трясся от ярости.
– Я мужчина, сука. Я не пес. И не ублюдок, которого ты пинаешь, а он ползет к тебе обратно. Пора тебе узнать, кто здесь босс. Время вышло. Пути отрезаны.
Фрэнки не мог с ним справиться: Терри был слишком большой и сильный. Он сорвал с нее пиджак, потом блузку. Фрэнки хотел убежать, но убежать было некуда. Терри втащил ее в спальню, стянул трусы с них обоих. Фрэнки умолял, но Терри оставался глухим. Прижав ее к кровати, он вонзил в нее свой член и изнасиловал Фрэнки...
Позже, когда все прошло, но бурлил еще гнев и задетая мужская гордость, он изнасиловал ее еще раз.
Глава 14
Кто-то звонил в дверь. Звуки ворвались в сон Терри. Его мучило жуткое похмелье, ни ногой ни рукой не хотелось пошевелить. Свет резал глаза, а звонок отчаянно дергал за нервы. Он набросил что-то на голову и зарылся в софу, на которой спал. За дверью вроде успокоились. Потом стали звонить снова.
Со стоном он кувыркнулся в кровати и сел, застегнул джинсы, подобрал с полу майку, натянул на себя. Вяло провел пальцами по волосам и, шатаясь, пошел к двери.
На пороге стояла женщина, хорошо одетая, каштаново-седые волосы, лицо слегка припудрено. Пальто до щиколоток, черные лайковые перчатки и золотая брошь на отвороте. С руки свисала сумочка, в другой – пакет с покупками от "Болуит Теллер". Вид у женщины был недовольный.
– Не хотите утруждать себя, не отвечаете на звонки в дверь? – Ее взгляд скользнул мимо Терри. – Я хочу видеть свою дочь.
Терри вдруг затошнило. – Она спит, – проквакал он.
– В час тридцать дня?
Он съежился под ее суровым неодобрительным взглядом, хорошо себе представляя, зачем она пришла. Он, должно быть, настолько отключился, что едва расслышал звонок. Виновато потупившись, Терри переспросил время.
– Я с дочерью договорилась о встрече, – сообщила миссис Де Леон. – По-видимому, она забыла. Я, вероятно, перестала ее интересовать. Мне нужно ее увидеть.
Терри распахнул дверь, пробормотал извинения за беспорядок в квартире и проводил женщину в гостиную. Просил чувствовать себя как дома и сразу пошел за ее дочерью, стараясь не встречаться с ней взглядом.
Фрэнки лежал, свернувшись калачиком на матраце, лицом к стене, глаза открыты, не мигают. Когда дверь отворилась, он весь содрогнулся и потуже замотался в одеяла. Терри подошел к кровати.
– Твоя мать пришла. Хочет тебя видеть.
Фрэнки не ответил, и Терри опустился на колени.
– Я был пьян, Фрэнки. Ничего не соображал. Это был не я... Это был кто-то сумасшедший.
Фрэнки съежился.
– Если б ты знала, как мне было плохо. Каким я чувствую себя виноватым. – Он потянулся к ней, прильнул. – Я бы никогда тебя не обидел, Фрэнки.
– У меня кровотечение.
– Где? Я ничего такого не делал. – Он заметил розовые комки ткани на полу. – У тебя менструация.
– Уйди.
– Прости меня, пожалуйста. – В его глазах стояли слезы. – Я хочу быть для тебя хорошим. Больше ничего. Позволь мне попытаться. Позволь мне быть хорошим.
Он трепетно обнял ее, в ответ было холодное молчание. Наконец Терри встал и вышел из комнаты.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31