– Это я понимаю, господин генерал. Тем не менее вы должны были бы решиться это сделать после завершения нынешних операций.
– Мне от вас нужно только одно, говорю это раз навсегда: в будущем я должен быть своевременно осведомлен о подобных планах. Вообще говоря, это касается не вас, а меня. Я бы не хотел, чтобы Шмидт узнал об этом деле. Надеюсь, мы понимаем друг друга, Адам.
Тем самым с «делом Шмидта» было покончено. И надо сказать, к сожалению. Если Паулюс не был решительным и жаждущим деятельности Фаустом, зато Шмидт играл в армии роковую роль Мефистофеля. Это показал горький опыт.
– Как, между прочим, обстоит дело с вашим заместителем? – спросил командующий, когда я уже собрался уходить.
– Все в порядке. Меня будет заменять подполковник из управления кадров. После моего возвращения он должен будет принять у нас полк.
– Тогда Шмидт будет доволен. Вы ведь знаете, он никак не может сработаться с нашим вторым адъютантом армии майором фон Лютицем.

Офицерская школа за линией фронта

Мы снова наступали. 4-я танковая армия пересекла у Басаргино железную дорогу Калач – Сталинград. Она создала угрозу с тыла противнику, противостоявшему 6-й армии. Вследствие этого советские части должны были сдать упорно обороняемый рубеж у реки Россошки и отступить к западной окраине Сталинграда. Теперь и LI армейский корпус перешел в наступление. Внутренние фланги обеих армий 2 сентября сомкнулись под Яблочным и совместно продолжали наступать. Намеченная операция на окружение противника перешла во фронтальное наступление. Речка Царица стала границей между армиями.
У меня в последующие дни было много работы. Я хотел подготовить организацию офицерских курсов, чтобы они могли начать работать во время моего отсутствия. Сначала нужно было найти подходящее место. Комендант штаба армии и начальник связи несколько раз ездили к западу от Дона для ознакомления с местностью и предложили поселок Суворовский, к югу от Нижне-Чирской.
Я поехал туда вместе с начальником отдела подготовки кадров. В расположенных на краю деревни бараках и бункерах можно было разместить курсантов. Местность тоже подходила для наших целей. Таким образом, выбор пал на Суворовский.
Пехотным дивизиям было приказано отобрать опытных офицеров и унтер-офицеров в качестве инструкторов. Начальником школы был назначен молодой капитан Гебель из 79-й пехотной дивизии; вместе с заранее выделенной командой он отправился на место. Курсанты должны были прибыть в конце сентября – начале октября. До этого срока надо было закончить все подготовительные работы. Я убедился, что дивизии выделили лучших своих молодых офицеров и унтер-офицеров, которые с большим рвением принялись за выполнение задачи. Естественно, все они были рады возможности уйти на несколько недель с переднего края и отоспаться. Тем временем наши дивизии шаг за шагом продвигались к Сталинграду. 10 сентября они достигли западной окраины города. От большинства расположенных еще на степной окраине деревянных домиков остались только остовы труб. Но и примыкающие со стороны города многоэтажные каменные здания были сожжены. Наши войска расположились в подвалах. Начались кровопролитные бои за город, за каждый дом, начались рукопашные бои.

«Комендант Сталинграда»

В эти дни ко мне явился какой-то полковник и доложил:
– Главное командование назначило меня комендантом Сталинграда и прикомандировало к 6-й армии. После представления командующему армией я хотел бы приступить к своим обязанностям.
Я невольно улыбнулся.
– Вам придется, пожалуй, запастись терпением на некоторое время. Пока что наши дивизии сражаются только на окраине города.
– Ну, это долго не протянется, – заметил он.
– Вы ошибаетесь. Для того чтобы здесь отбить один-единственный дом, нужно много-много дней. Действительно, наши танки уже 23 августа рывком пробились к Волге. Но это вовсе не означает, что они захватили город. За две недели мы только добрались до окраины города. Представьтесь сначала начальнику штаба армии генерал-майору Шмидту. Он вам лучше объяснит, что здесь происходит.
С разочарованным видом полковник удалился. Я позвонил по телефону Шмидту и подготовил его к приему этого посетителя. Он расхохотался. Когда я добавил, что «комендант Сталинграда» уже привез с собой целый штаб сотрудников, Шмидт просто рассердился:
– На что нам здесь эти люди? Комендант города, который еще не взят! Это же просто нелепо! Я предложу Паулюсу отправить этих господ обратно в группу армий «Б». Свяжитесь сейчас же с тамошним адъютантом и подготовьте его к этому.
Мой коллега в группе армий согласился с предложением Шмидта. Оба мы были согласны, что этого пожилого полковника, исполненного служебного рвения, не в чем упрекнуть. Но зачем же Главное командование сухопутных сил себя компрометирует? Неужели там, в верхах, все еще думают, что Красная Армия разбита и захват этого огромного города – нечто вроде увлекательной прогулки? Какой вообще смысл имеют наши ежедневные донесения об обстановке и потерях, если могут происходить подобные эпизоды?

«Команды по учету» и «нефтяные бригады»

Еще одно происшествие заставило меня призадуматься. Примерно в это же время в наш штаб прибыло много офицеров и солдат. Они именовали себя «командой по учету». А это что еще такое? Объяснение дал нам обер-квартирмейстер армии: оказывается, эти люди – специалисты по металлургии, которых нужно взять на армейское довольствие. Указания и приказы они получали непосредственно из ставки фюрера, должны были вступить в город вслед за войсками. Их задача – на крупных заводах взять на учет оборудование, полуфабрикаты и сырье, особенно цветные металлы, и все это немедленно отправить в тыл.
Во время моего очередного доклада командующему Паулюс затронул эту тему.
– Ну как, Адам, что вы скажете по поводу нашего новейшего пополнения? – заметил он, улыбаясь. – Мало что удастся взять на учет этим людям. Авиация все уничтожает. От заводов остались лишь груды развалин. Да и кто здесь в конце концов будет грабить? Солдаты заняты совсем другим.
– Эти новоприбывшие действительно солдаты или просто гражданские лица, спешно облаченные в мундиры, господин генерал?
– На этот вопрос я вам, к сожалению, не могу ответить. Главное то, что они не мешают нашим операциям.
– Но транспорт они для себя, наверное, потребуют, господин генерал. А может быть, у них есть свои колонны грузовиков?
– Не знаю. Между прочим, за группой армий «А», которая наступает на Кавказ, следуют такие же команды, которые должны будут заняться эксплуатацией нефтепроводов в Майкопе и Грозном, а затем и в Баку.
Паулюс ушел к генерал-майору Шмидту. У меня не выходила из головы недавняя беседа с командующим.
Я вспомнил одно место из речи или статьи Геббельса: «Эта война за зерно и хлеб… война за сырье, за каучук, за железо и руду». Цитируется по: «Процесс против главных военных преступников в Международном военном трибунале. Нюрнберг, 14 ноября 1946 г.» (нем.), т. VII, Германия, 1947 г., стр. 191.


Нечто подобное уже заявил Адольф Гитлер в книге «Майн кампф», рассуждая о немецкой аграрной политике в России. Достижение этих военных целей, несомненно, должны были обеспечить «команды по учету» и «нефтяные бригады». У меня остался в памяти разговор, который я весной в Полтаве вел с одним словоохотливым зондерфюрером из какого-то «экономического штаба Восток». Тогда я мало задумывался над его рассказом о филиалах концерна Маннесман в Киеве и Днепропетровске, об акционерном обществе Сименс-Украина и о главном правлении фирмы Фридриха Крупна на Украине. Я вспомнил наконец и не раз повторявшееся в штабе нашей армии утверждение, будто лица, награжденные Рыцарским крестом, после окончания войны получат в подарок от фюрера имения в восточных областях.
Собственно говоря, все это плохо согласовывалось с тезисом, который постоянно вдалбливали в нас с самого начала похода на восток; согласно этому тезису, борьба против Советского Союза якобы представляла собой неизбежную превентивную войну против распространения большевизма в Германии.
Тут что-то было неладно. Но в чем суть? Во всяком случае, успокаивал я себя тогда, я за это не несу ответственности.

Мамаев курган и Царица

Наступление продолжалось. 14 и 15 сентября немецким дивизиям удалось глубже проникнуть в Сталинград. Кровопролитные бои разыгрались у вокзала Сталинград-1 и на Мамаевом кургане, высоте 102. Только 14 сентября вокзал пять раз переходил из рук в руки. С Мамаева кургана виден был весь город, включая пристани и большие промышленные предприятия в северной части Сталинграда – «Красный Октябрь», «Баррикады» и тракторный завод. На 60 километров простиралась пересеченная глубокими оврагами территория города, лабиринт домов, улиц и площадей, широкая лента Волги вдали. На юге возвышался над рекой покрытый лесом остров Голодный. На другом берегу можно было заметить деревню Красная Слобода – главную базу снабжения советских войск, сражавшихся в городе. Понятно, что русские не оставляли попыток отбить Мамаев курган, господствующий над местностью. 16 сентября им это удалось. Несмотря на неоднократные, сопровождавшиеся большими потерями попытки с нашей стороны, за последующие десять дней оказалось возможным занять лишь половину этого холма.
К 27 сентября 4-я танковая армия и LI армейский корпус заняли район города, примыкающий к реке Царица с юга, включая побережье Волги. В центре Сталинграда и в его северной части русские все еще удерживали сильные позиции, несмотря на то, что мы ввели в дело наши последние резервы. Важнейшая часть города вместе с переправой к советской базе снабжения боеприпасами и продовольствием на восточном берегу Волги оставалась в руках защитников города.
12 сентября генерал-полковник фон Вейхс, командующий группой армий «Б», и генерал Паулюс были вызваны в Винницу на совещание в ставке Гитлера. Паулюс доложил об обстановке на фронте. Особенно настойчиво он указывал на угрозу северному флангу армии. Гитлер не пожелал считаться с этими опасениями, он неизменно повторял свою стереотипную фразу, что Красная Армия разбита, сопротивление в Сталинграде имеет лишь местное значение. К тому же, говорил он, приняты все меры для прикрытия северного фланга. Теперь задача 6-й армии – сосредоточить все силы для скорейшего взятия города. Вместо дополнительно затребованных Паулюсом боеспособных трех дивизий ему был передан только XXXXVIII танковый корпус, ранее входивший в состав 4-й танковой армии. Сама 4-я танковая армия была снята с фронта наступления на Сталинград. 6-я армия должна вести операции на всей территории города.
Крайне обескураженный, генерал Паулюс показал мне приказ группы армий.
– Это называется «укреплять армию». Эти дивизии измотаны совершенно так же, как и наши. А поскольку я одновременно должен занять два новых участка дивизий 4-й танковой армии, то в действительности в мое распоряжение поступила только одна очень ослабленная дивизия. Это не совсем точно. Немецко-фашистское командование только в октябре направило в район Сталинграда для пополнения потрепанных дивизий около 200 тыс. обученного пополнения. Кроме того, туда еще прибыло до 90 артиллерийских дивизионов резерва главного командования, насчитывавших около 50 тыс. человек и более 1000 орудий (калибром 75 мм и крупнее), и воздушным транспортом было переброшено около 40 саперных батальонов, специально подготовленных для штурма города. Эти батальоны имели более 30 тыс. человек личного состава. («Великая победа на Волге», стр. 190). Что касается 4-й танковой армии, то она продолжала действовать в направлении Бекетовки, Красноармейска, т. е. южных пригородов, находящихся в черте большого Сталинграда.



Дивизионный медицинский пункт в Гумраке

Прибыл из управления кадров мой заместитель. Когда я передал ему дела на командном пункте, мы решили вместе объехать некоторые пехотные дивизии. Накануне моего отъезда в Германию мы отправились в путь в 7 часов утра. Хотя уже наступила середина сентября, была теплая безветренная погода. По безоблачному небу непрерывно неслись к городу наши бомбардировщики, эскортируемые юркими истребителями. Мы могли наблюдать в бинокль, как штурмовая авиация сбрасывает свой смертоносный груз с большой высоты. А пикирующие бомбардировщики врезывались в густые облака дыма, которые постоянно висели над горящим Сталинградом. Разрывы сотрясали воздух, возвещая о том, что городу и его защитникам нанесены новые раны.
– Я не представлял себе, что русские способны так упорно сопротивляться. Мы все были того мнения, что весь город будет взят в течение нескольких дней, – сказал мой спутник, который впервые видел, что здесь происходило.
– Вы не первый представитель главного командования, который нам это говорит. Мы каждый раз убеждаемся, что главное командование неправильно оценивает русских. Это может нам дорого обойтись.
Мы въехали в Гумрак. Я знал, что где-то здесь должен находиться дивизионный медицинский пункт. Пока мы его искали, мы заметили, что на расстоянии более километра к востоку от селения заняли позиции несколько наших артиллерийских батарей. Они непрерывно вели огонь. Противник отвечал из тяжелых орудий. В опасной близости от нас взлетали в воздух камни и осколки. Грохот от разрывов снарядов был столь силен, что мы должны были чуть ли не кричать, чтобы услышать друг друга.
Тут же находился и дивизионный медпункт, большое здание у вокзала, которое можно было узнать по флагу с красным крестом. Непрерывно прибывали раненые в санитарных машинах, в грузовиках и повозках, запряженных лошадьми. Не все лежали на носилках. Некоторым служило подстилкой шерстяное одеяло, а другие просто лежали на дне грузовика. В довольно большом помещении хирурги и их помощники работали за двумя операционными столами. В первую очередь производились ампутации и оказывалась помощь раненным в горло, затем наступала очередь раненных в живот и легкие.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66