– Куда спешить? Время терпит. Но, если ты настаиваешь...
– Сюда, командир.
Мэнни провел меня через обитую кожей дверь в огромную комнату с мягким ковром и люстрой итальянского стекла. Мягкие занавески с золотыми шнурами на окнах, письменный стол с инкрустацией из бронзы и перламутра, стул с высокой спинкой орехового дерева, сказочный диванчик, обитый золотой парчой. В светлой обшивке панелей оборудован бар. Феи из интендантской службы сделали все, чтобы Мэнни расхаживал петухом. Никакой подделки, одни дорогие вещи. Впечатление непомерной роскоши угнетало.
Мэнни склонился над бокалами, искоса наблюдая за мной.
– Нравится, командир?
– Наверняка влетело тебе в копеечку, – прищелкнул я языком.
Мэнни принял это за комплимент и захихикал:
– Еще в какую, ужас! Я здесь работаю, в моем кабинете все должно быть удобно. Кроме всего, это производит впечатление на клиентов.
– Не думаю, чтобы ты пустил сюда хоть одного клиента.
Я подмигнул, поднял бокал и улыбнулся. В подобных случаях люди типа Мэнни раздувают грудь, забывая о том, как им это досталось.
Мэнни, подмигнув в ответ, поднял бокал.
– За девочек, да хранит их бог!
Мы выпили. Мэнни кивнул мне на диванчик, а сам остался у камина, облокотившись о мраморную доску. Старый прием – очень трудно торговаться, когда сидишь на диване, а твой противник стоит. Я решил устроиться с максимальным комфортом, откинулся на золотую парчовую спинку, положил ногу на ногу и в ожидании разговора попытался расслабиться.
Мэнни опять, как птица, прикрыл глаза. Его первая фраза прозвучала мягко, почти ласково:
– Чем ты занимаешься, командир?
– Какое это имеет значение?
Мэнни откусил щипчиками кончик дорогой сигары, долго раскуривал ее, потом выпустил клуб дыма и показал на дверь:
– Там, у столов – никакого. Каждый платит за свою выпивку и за фишки. Выиграл, молча собрал деньги и ушел. Остальное меня не интересует. Ты, командир, из таких людей. Мне нравится, что ты мой клиент. Но в моем кабинете – другое дело. Это – бизнес, нам придется работать вместе, поэтому я хочу знать.
Он взял сигару в зубы, затянулся и выжидающе замолчал. Я улыбнулся доброй дружеской улыбкой:
– Ради интереса, как ты считаешь, кто я такой?
Выпустив дым, он поджал губы.
– Часто об этом думал. Ты не армеец, хотя выправка у тебя военная. Для человека, занятого разведением овец, ты мало тратишь. Играешь осторожно, когда у тебя кончаются фишки, заканчиваешь. Для посредника у тебя не та внешность. Может быть, ты врач?
– Я историк.
Он чуть не выронил сигару.
– Кто?
– Историк. Читаю лекции в Сиднейском университете.
Мэнни был заинтригован. Я выбил почву у него из-под ног. Если бы мне удалось удержать его в таком состоянии! Мэнни молчал, приходя в себя, потом спросил:
– Что ты с этого имеешь?
– Тысячу сто в год, если читаю дополнительные лекции, больше.
– Это же пшик, – выразительно пробормотал Мэнни. – Пустяки для человека с головой.
– Поэтому меня интересует бизнес.
– Для того, чтобы им заниматься, нужен капитал. Что есть у тебя?
Я встал, подбросив перед его носом монету.
– Это!
– Сколько оно стоит?
– Шесть австралийских фунтов, как лом и около тридцати, как старинная монета. Я узнавал.
– С этой суммой ты сможешь открыть торговлю кукурузными хлопьями, но это не по мне.
Наступил критический момент. Одно неверное слово, и я проиграл, тогда прощай мой корабль с сокровищами. Поэтому я молча улыбнулся, подошел к бару и наполнил свой бокал, потом вернулся к камину и чуть-чуть пригубил вино.
– Знаешь, в чем беда таких, как ты? Вы полагаете, что знаете ответы на все вопросы.
Мэнни вспыхнул, но сдержался.
– Так расскажи, командир. У меня есть все, что необходимо, не говоря о свободных деньгах в банке. Что ты можешь сообщить интересного?
– Например, откуда появилась эта монета.
– Расскажи. Откуда?
– С испанского галеона, который отплыл из Акапулько в Манилу в октябре 1732, но так и не прибыл в порт назначения.
Мэнни расслабился, скептически ухмыляясь.
– Сказки о затерянных кладах! Старая приманка для дураков. У тебя, конечно, есть карта? Наверное, пиратская? На любом острове Карибского бассейна такую можно купить по пять долларов за штуку. Их продают туристам вместе с сушеными головами.
– Карты нет.
– Давай, что у тебя есть?
Я достал из кармана письмо и протянул ему. Он с трудом читал, выискивая факты среди цветистых фраз и высокопарного стиля. Потом посмотрел на меня и постучал по конверту:
– Подлинник?
– Да. Какой смысл подделывать? Достаточно одного телефонного звонка, чтобы выяснить правду.
Мэнни кивнул: это он мог осилить.
– Так-так, вроде все сходится. Но этого недостаточно. В письме ни слова о том, что монета с этого корабля.
– Я же сказал, я – историк. В мои обязанности входит сбор, оценка и определение значимости исторического материала. Я собрал достаточно доказательств, чтобы утверждать, что галеон потерпел кораблекрушение рядом с тем местом, где я нашел монету.
– И где оно?
Теперь я был уверен, он уже больше не размахивал своей сигарой. Я читал в его глазах алчность, интерес и расчет лавочника, прикидывающего расходы, доходы и процент выгоды. Теперь я мог действовать более решительно, как рыбак, подтянувший к лодке уставшую рыбу. Поэтому резко оборвал его:
– Это мой секрет. Монету нашел я и не собираюсь открывать места, пока мы не пришли к соглашению и не подписали все бумажки.
– Сколько ты хочешь?
– Тысячу фунтов на все расходы – и половина клада твоя.
Итак, рулетка была запущена, фишки расставлены по своим местам: все, что можно было сказать, я сказал. Очередь за Мэнни Маниксом.
Но он не был готов принять решение. У него оставались вопросы.
– Предположим мы нашли корабль, сколько мы будем с этого иметь?
– В письме говорится о двадцати сундуках с золотом. Трудно сказать точно, сколько это будет стоить...
– Вот именно! Может быть, монету подбросили, и тогда мы останемся с носом.
– Возможно, – согласился я. – Только не в этом случае. Эту монету мы нашли с женой.
Мэнни бросил вопросительный взгляд.
– Ты не говорил, что женат.
– Она умерла через месяц после свадьбы.
– Паршиво, – прокудахтал Мэнни и сделал новый заход. – Говоришь, тысяча на все расходы? Что это за расходы, командир?
– Можно обойтись и меньшей суммой, но тогда прибавится работы.
– Что сюда войдет?
Мэнни был так заинтересован, что бросил торговаться и стал мыслить практически. Я потерял всякую осторожность:
– Пятьсот, чтобы купить остров: ты получаешь права на землю, воду и обходишь закон о разделе клада с государством. Затем яхта, подводное снаряжение, съестные припасы и, возможно, профессиональный водолаз на последнем этапе операции. Могу составить список, когда мы к этому подойдем.
Я радостно подрубил сук, на котором сидел, но тогда еще не понимал этого. Осознание пришло позже. В тот же момент я даже не догадывался, почему он улыбается. Когда он отвернулся, чтобы налить по третьей, я подумал, что он решил обмыть нашу сделку. Еще одно доказательство, что я абсолютно его не знал и был тем, за кого он меня принимал – простым историком, который не мог понять элементарного: история, прежде всего, – тщеславные желания мужчин и непостоянство женщин. И еще, неудачник никогда не получает половины, потому что он этого не заслужил.
Мэнни вернулся с напитками. Мы подняли бокалы и улыбнулись друг другу. Потом чуть слышно он сказал:
– Извини, командир, я не играю!
Его слова ударили меня как пощечина. А он все улыбался и улыбался. Мне было не до смеха. Я чувствовал себя усталым, больным, униженным и хотел поскорее уйти. В этот момент Мэнни нанес решающий удар.
– Знаешь, командир, чтобы между нами не оставалось никаких обид, я куплю твою монету за тридцатку. Она украсит браслет моей девушки.
Я рассмеялся. Черт его знает почему, но мне было смешно. Подбросил монету, поймал ее и ответил:
– Вечер в баре – и она твоя.
Мэнни оглядел меня с холодным презрением, подошел к резному столу, отсчитал тридцать фунтов в новеньких хрустящих банкнотах, перетянул их резинкой и положил в мою протянутую руку.
– Если у тебя, командир, осталась хоть капля разума, ты будешь держаться подальше от карт и застрянешь в баре. Выпивка за счет заведения, как ты хотел.
– Спасибо, Мэнни. Спасибо и спокойной ночи!
Последнее, что я помню, было двойное виски, заказанное мной в баре.

* * *

На следующее утро ровно в девять я проснулся в кустарнике перед окнами деканата.
В тот же день, в четыре часа дня, меня рассчитали, вручив жалованье за месяц. Я остался без работы, перспектив на будущее, с жуткой головной болью и немногим более ста фунтами в кармане. Выпроваживая меня на улицу, добрый Мэнни засунул мне в карман тридцать фунтов и записку:
«Жаль, мне понравилась игра».
Такой уж человек этот Мэнни. Добрый парень с чувством юмора.

Глава 3

В пятницу утром я сел на утренний поезд до Кэмпдона – маленького, опрятного городка, построенного на средства самых старых землевладельцев самой молодой страны мира. К его домам подступают зеленые пастбища. Черное битумное шоссе извивается среди бесконечных полей с сочной травой, пестрящие огромные кусты отбрасывают причудливые тени, маленькие водоемы со всех сторон окружают ивы. В них живут потомки тех, кто приплыл сюда в числе первых или обосновался в жестокие буйные годы, когда страна была колонией для ссыльных.
Здесь выращивают почти весь племенной скот: молочные и мясные породы коров, овец-мериносов и лошадей. Эти места никогда не посещает засуха, ручьи здесь не пересыхают, а деревья и люди пускают глубокие корни. Только я перекати-поле, не знаю, где приткнуться.
В Кэмпдоне я сел на такси и проехал по шоссе до ворот из проволочной сетки, обвитых сверху плющом, которые вели к легендарному конскому заводу Мака Эндрю. От ворот до дома – долгий путь, шофер вытаращил глаза, когда я заплатил и попросил его вернуться через час. Мне было нужно прогуляться среди цветущего кустарника, чтобы подготовиться к встрече с Алистером Маком Эндрю.
Дорога пошла в горку, а у большого одноэтажного дома из песчаника, окруженного кустами, белыми пристройками и загонами для лошадей, спустилась вниз. Слева, на большом лугу, паслось несколько племенных лошадей. Справа, под небольшим тентом, группа людей наблюдала за объездкой молодого жеребца.
Среди них я увидел Мака Эндрю – коренастого темноволосого кельта в рубашке хаки и коротких штанах. Он облокотился об ограду с видом отдыхающего фермера, но его глаза, окутанные сетью морщин, не упускали ни одной детали. Время от времени он отдавал тихие приказы всаднику в седле. Услышав мои шаги, он обернулся, на секунду замер, широко улыбаясь подошел ко мне и протянул руку.
– Ландигэн! Черт возьми, рад тебя видеть!
Глупо улыбаясь, я потряс его руку и выдавил из себя:
– Привет Мак!
– Какими судьбами в Кэмпдон?
– Ну, я... мне нужно поговорить с тобой, если у тебя есть время...
Меня, видно, выдали глаза и интонация, потому что он посмотрел на меня с пристальным вниманием.
– Конечно. Сколько угодно! Извини, мне надо сказать пару слов ребятам.
Он подошел к ограде уверенной походкой человека, который находится дома и чувствует себя в своей тарелке среди этих людей, лошадей и многочисленных пастбищ.
Когда-то я спас его у Трабриандских островов – высохший, желтый скелет, последний из оставшихся в живых десантников, которых через два дня после высадки вырезали японцы. Измученный дизентерией, малярийной лихорадкой, он один вышел к назначенному месту. Я вытащил его из-под огня патруля и теперь пришел за долгом.
Мак Эндрю вернулся, и мы направились к дому.
– Давненько мы с тобой не виделись, Ренн.
– Да, одиннадцать, двенадцать лет?..
– Моя жена сейчас в городе. Конечно, ты останешься?! Я хочу вас познакомить, она с радостью с тобой встретится.
Я покачал головой:
– Извини, Мак, мне нужно ехать.
Он был удивлен, обижен и немного нажал на меня.
– Но так же нельзя! Неожиданно появился, внезапно исчезаешь. Ты должен остаться!
– Может быть, ты сначала выслушаешь, зачем я приехал.
Такой ответ не очень приятная вещь, если ты не видел человека двенадцать лет. Но, что еще я мог сказать? Я чувствовал себя неудобно и уже жалел, что приехал.
Он взял меня под руку и провел через веранду с огромную гостиную с начищенными до блеска полами, яркими коврами, дорогими картинами, кожаными креслами около большого каменного камина.
– Устраивайся поудобней, Ренн. Я налью по стопочке. Виски?
– Спасибо.
Кресло было большим и удобным, но я не мог расслабиться. Мышцы лица задеревенели, во рту пересохло, пальцы тряслись. Я сжал ручки кресла, чтобы унять дрожь. Мак Эндрю принес бокалы, передал один мне и сел напротив:
– Твое здоровье, Ренн, и со встречей!
– Твое здоровье, Мак!
Шотландское виски незаметно проскочило внутрь, по телу разлилась приятная теплота. Мак Эндрю наблюдал за мной с хладнокровным участием.
– Ты нездоров, Ренн?
– Нездоров? – я попытался рассмеяться, но вместо этого выдавил из себя сухой кашляющий звук. – Нет. По крайней мере, с точки зрения врачей, я абсолютно здоров.
– Друг может поставить совершенно другой диагноз.
Его доброта, смущение, искренняя благожелательность неожиданно заставили меня разозлиться на самого себя. Я с усилием поднялся с кресла, подошел к камину и посмотрел на него. Казалось, слова с трудом находят дорогу, обдирая мое горло.
– Так вот. Я плохой друг, и приехал сюда не для того, чтобы тебя увидеть. Я приехал, потому что мне нужна тысяча фунтов, и ты единственный, кто может мне помочь.
На лице Мака Эндрю не появилось ни малейшего удивления. Он посмотрел на бокал.
– Тогда я очень рад, что ты пришел именно ко мне, Ренн. Тысяча фунтов – не деньги, если они нужны человеку, спасшему мне жизнь. Перед уходом я выпишу тебе чек, а теперь успокойся и отдохни.
Его ответ был таким простым и дружеским, что у меня захватило дыхание. И все же, несмотря на это, я не мог принять помощь в таком виде и нахально полез напролом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18