Оставалось подумать о ближайших сообщниках, на помощь и поддержку которых можно было рассчитывать в первые часы осуществления теоретически отработанного плана.Мале знал, что главные из его единомышленников-филадельфов временно сброшены со счетов, что Демайо, Базен, Анджелони и многие другие томятся в тюрьмах. Пользуясь своей относительной свободой, он попытался через Дениз наладить с ними переписку. С Демайо это сделать удалось быстрее всего. Старый друг, сидевший в Ла Форс, сообщил ему, что в той же тюрьме находятся люди, которые при проведении переворота могли бы оказаться весьма полезными. И тут поистине бесценную помощь Мале оказала еще одна женщина, в той же мере, что и Дениз, ответственная за успешное развязывание заговора. 4 Софи Гюго не была счастлива в браке. Ее супруг, капитан, потом полковник и наконец генерал Леопольд Гюго, отчаянный рубака и упорный службист, вовсе не был злым человеком и по-своему любил жену, но никогда не понимал ее и пальцем не шевельнул, чтобы этого понимания добиться. Их взгляды на жизнь абсолютно не совпадали. И если бы даже Софи могла простить мужу его постоянные измены, она, тонко чувствующая мечтательница, влюбленная в поэзию и классическую литературу, оказалась совершенно неспособной примириться с грубостью и духовной пустотой человека, признающего исключительно удовольствия стола и постели.Тем не менее она родила ему троих сыновей, младший из которых, в будущем великий писатель, был наречен Виктором в честь своего крестного отца, друга семьи Гюго — Виктора-Фанно Лагори.Отнюдь не аристократ по рождению, Лагори усвоил аристократические манеры в привилегированном коллеже Луи-ле-Гран. Впрочем, это был и без того человек тонкого душевного склада, вполне под стать его строгой, несколько меланхолической красоте. Благородная сдержанность прекрасно образованного Лагори особенно выигрывала рядом с шумной развязностью и бахвальством верхогляда Леопольда Гюго — этого не могла не чувствовать Софи, быстро сблизившаяся с новым знакомым, хотя отношения их долгое время носили чисто платонический характер.Несмотря на внешнюю и внутреннюю изысканность, Лагори не испытывал симпатий к классу, господствовавшему при старом порядке. Он всей душой принял революцию, поступил в армию и к началу Директории уже имел чин полковника. Служа в Рейнской армии, он сошелся с командующим этой армией генералом Моро, стал его начальником штаба и ближайшим другом; его антипатия к Бонапарту возрастала по мере усиления авторитарных тенденций последнего, а это, в свою очередь, не могло содействовать его продвижению по службе. Во всяком случае, когда Моро представил начальника своего штаба к командованию дивизией, Бонапарт не утвердил представления, и Лагори пришлось уйти в отставку в чине бригадного генерала. К этому времени он, как и его шеф, был уже филадельфом, мечтал о республике и о возвращении к конституции 1793 года. Поэтому, когда Моро, приплетенный к заговору Пишегрю — Кадудаля был арестован, Лагори предпочел скрыться. И правильно сделал: наполеоновский суд заочно приговорил его к смерти.Началась неимоверно тяжелая скитальческая жизнь опального генерала. Его поместье было конфисковано, на военную пенсию наложен секвестр. Живя на скудные средства, которые могла ему предоставить касса филадельфов, он постоянно менял убежища и даже отправился было вслед за Моро в Америку, но вскоре вернулся, почувствовав, что жить вдали от родины не сможет.Именно в этот самый трудный час его жизни на помощь пришла любящая женщина.К тому времени союз Софи и Леопольда Гюго окончательно распался. Новоиспеченный генерал жил вдали от семьи, при дворе испанского короля Жозефа, и — в ожидании развода — имел официальную любовницу, которую называл женой. Законной жене и детям он предоставил довольно солидную ренту, давшую возможность Софи приобрести в Париже, на улице Фельянтинок, обширный дом, в недрах которого и укрылся ее старый друг, ставший теперь самым близким и родным человеком. Счастливые любовники жили тихо и безмятежно, Лагори обучал маленького Виктора латинскому и греческому, читая с ним вслух произведения Тацита и Плутарха, полиция же, казалось, потеряла след мятежника, да и всякий интерес к нему.На самом же деле все обстояло несколько иначе.Вездесущий Фуше прекрасно знал, где обитает Лагори. Но к этому времени противостояние министра императору достигло кульминации, и хитрый оборотень не имел ни малейшего желания выдавать Наполеону его врагов.Так продолжалось, пока пост Фуше не занял Савари.В этой перемене возлюбленный Софи Гюго увидел якорь спасения.В действительности же она имела для него роковые последствия. 5 Однажды Лагори вбежал в гостиную дома на улице Фельянтинок с просветлевшим лицом.— Софи, дорогая, — радостно воскликнул он, — мне нечего больше скрываться! Как только ты получишь развод, мы обвенчаемся.— Что случилось, Виктор? — удивилась Софи.— Анн Савари, герцог Ровиго, стал министром полиции.— Ну и что?— А то, что это мой старый приятель по Рейнской армии, мы с ним на «ты», и он все сделает для меня!— Ты так думаешь?— Я чувствую это…Лагори немедленно отправил министру дружеское письмо, прося его о справедливости. Через некоторое время написал еще. Поскольку ответа не было, решил собственной персоной явиться в министерство полиции.Вернулся окрыленный.— Все, как я и предполагал, — рассказывал он Софи. — Министр принял меня дружески, сказал, что старое прощено и забыто, обещал снять запрет с пенсии и даже устроить на государственную службу… Я в восторге, Софи.Женщина с сомнением покачала головой.— Не преждевременен ли этот восторг, мой милый? Ты ведь, конечно, оставил Савари наш адрес?— Разумеется. Чтобы он мог известить меня…Извещение пришло быстрее, чем Лагори ожидал.На следующий день, когда семья в самом безмятежном настроении завтракала, раздался громкий стук в дверь.Вошли двое жандармов.— Вы бывший генерал Виктор Лагори? — спросил один из них.— Я. Чем обязан этому посещению?— Именем закона вы арестованы. 6 Для Софи начались хлопотливые дни.Ее любимого отправили в Венсеннский замок — одну из наиболее безнадежных тюрем.Женщина, не зная ни минуты покоя, начала стучать во все двери.Она посылала ходатайства в министерство полиции, встречалась с Паскье и Демаре, добилась аудиенции у военного министра Кларка и даже у самого великого канцлера Камбасереса.Во время этих хождений и хлопот она познакомилась и близко сошлась с Дениз Мале. Именно Дениз посоветовала ей добиваться, мотивируя слабым здоровьем Лагори, перевода его в госпиталь Дюбюиссона.Но вторично тот же фокус не удался.Савари наотрез отказался выполнить ее просьбу.И все же старания самоотверженной женщины не остались безрезультатными. Через некоторое время Лагори было дано разрешение на выезд в Америку. В ожидании этого он был переведен в Ла Форс на свободный режим: ему позволили переписку и дали право принимать близких.Нечего и говорить, как счастлива была Софи, получившая доступ в тюрьму Ла Форс. Она кормила своего нежного друга, всячески ободряла его и быстро подружилась с некоторыми из его товарищей по несчастью. В соседней камере сидел генерал Гидаль, филадельф, пытавшийся поднять восстание в Марселе и ожидавший военного суда. Свои «покои» он делил с корсиканским патриотом Бокеямпе, человеком решительным и пылким, ставшим жертвой недоразумения (его арестовали вместо однофамильца) и мечтавшим отомстить своему коварному земляку. Благодаря дружбе с Дениз Софи знала о замыслах Мале и всей душой сочувствовала его планам, она приняла на себя роль связного между Ла Форс и заведением Дюбюиссона. Посещая Мале, она заочно познакомила его с Гидалем и Бокеямпе. С Лагори Мале был знаком давно и теперь полностью доверился ему.Однако оставалось одно, казалось бы, непреодолимое препятствие: прежде чем штаб начал бы свои действия, троих его членов предстояло освободить из тюрьмы четвертому, который сам был свободен лишь наполовину.Мале стал подыскивать на воле надежных людей.И тут ему помог аббат Лафон. 7 С этим человеком Мале познакомился еще в тюрьме Ла Форс.Именно по совету Мале аббат стал жаловаться властям на тысячу болезней, одолевавших его, и в конце концов добился своего: в госпитале Дюбюиссона они очутились почти одновременно.Аббат Лафон был человеком незаурядным. Широко образованный, умный, тонкий, он мог говорить и спорить на любую тему, и беседы с ним доставляли Мале истинное наслаждение. Одно было плохо: аббат страдал приверженностью к Бурбонам и в тюрьму попал за свои проповеди, направленные в защиту низложенного и арестованного Пия VII. Впрочем, на это «маленькое неудобство» пылкий республиканец Мале решил до поры до времени закрыть глаза. Они оба одинаково ненавидели существующий режим, и оба в равной степени мечтали о его свержении. И вот Мале поделился с аббатом своими замыслами. Аббат их одобрил. Имея обширные связи, он познакомил генерала с двумя энергичными людьми, находившимися на свободе и вполне пригодными для начальных действий заговорщиков. 8 Среди визитеров, посещавших аббата, особенно часто появлялся некий молодой человек в солдатской форме. Это был капрал Жак-Огюст Рато, сын бордоского священника, давнишнего знакомца Лафона. Жак-Огюст был недоволен своей судьбой. Деятельный и исполнительный, он не сумел сделать военной карьеры, не поднялся выше капрала, и это его угнетало. Аббат рассказал обо всем Мале и однажды, во время прогулки в саду, подвел к нему смущенного Рато.— Мой генерал, — сказал Лафон, — я хочу представить вам способного, но несправедливо обойденного молодого воина, капрала 2-й роты 1-го батальона гарнизона столицы. Не могли бы вы, при ваших связях, оказать ему протекцию?Своим цепким взглядом Мале окинул Рато.— Насколько я понимаю, капрал, вас влекут офицерские нашивки?— Ни о чем другом я не мечтаю, мой генерал.— Прекрасно, я позабочусь о вас. Вы молоды и решительны. Возможно, я вскоре смогу вас использовать для важной и почетной миссии. Что бы вы сказали, если бы я сделал вас своим адъютантом?— О, мой генерал!.. — Рато потерял дар речи.— Я вижу, вы согласны. Теперь наберитесь терпения и ждите. В положенный час я извещу вас.— Мы известим вас, — эхом повторил аббат.С этого дня Рато стал еще чаще появляться в клинике. Он рассказывал обо всем, происходившем в казармах, и с нетерпением ждал вожделенного момента…Лафон познакомил Мале и с другим молодым человеком, навещавшим аббата в его убежище. То был двадцативосьмилетний анжуец Андре Бутро, также выходец из духовной семьи, готовивший диссертацию по церковному праву на юридическом факультете Сорбонны и подрабатывающий домашними уроками. Помолвленный с девушкой из Нанта, Бутро надеялся жениться, как только упрочится его материальное положение. Поговорив с молодым юристом, Мале оценил его серьезность и настойчивость, решив про себя, что лучшего комиссара полиции после успешного переворота ему не найти. Тогда, намекнув юноше на возможность быстрого улучшения его денежных дел, генерал заручился его обещанием выполнить любое поручение ради пользы родине.Оставалось последнее.Мале понимал, что в решающий час он не сможет выйти из лечебницы в генеральском мундире со своим адъютантом и фальшивыми бумагами. Был совершенно необходим перевалочный пункт, конспиративная квартира, где можно было бы переодеться и запастись всем нужным.Энергичный Лафон отыскал и конспиративную квартиру, и человека, которому эту квартиру можно было поручить. 9 История испанского монаха Хосе-Мария Каамано была трагичной.Как и корсиканец Бокеямпе, он безвинно пострадал от произвола наполеоновского режима.В 1806 году Каамано возжелал увидеть папу и ради этого решил совершить паломничество в Рим. Дело было не простое. Более легкий морской путь оказался закрытым из-за англичан. Пешком, большими переходами, монах прошел Астурию, Страну Басков и очутился в Байонне, где префект после тщательных расспросов и долгих проволочек согласился выдать ему паспорт для Италии. Но, перейдя Пиренеи, неутомимый монах, прежде чем двинуться через Альпы, надумал побывать в Париже. После короткого пребывания в столице Франции он продолжал свой путь на Рим и без особых приключений добрался до пограничного города Морьенна. Здесь он попал в руки жандармов, которые, проверив его документы, нашли подозрительным, что человек, отправляющийся из Испании в Рим, идет туда пешком через Париж. И вот ему пришлось вместо Рима держать путь обратно в Париж и снова пройти пешком сто пятьдесят лье, но на этот раз с оковами на ногах и в сопровождении двух конных жандармов…В парижской полиции монах был допрошен Дюбуа. Никакого криминала в его поступках и словах обнаружить не удалось, но все же осторожный префект заподозрил его в шпионаже в пользу Англии и засадил в Ла Форс, где бедняге без суда и следствия пришлось просидеть четыре года. Здесь-то он и познакомился, а затем и подружился с аббатом Лафоном. Наконец 26 мая 18 12 года власти освободили Каамано. Но продолжать начатое путешествие в Рим теперь не имело смысла: ноги были не те, да и в Риме делать было нечего — давно арестованный папа коротал дни в неволе на французской земле. Также не пожелал бедный монах и возвращаться на родину, где его никто не ждал и где место его давно было занято. Заботливый Лафон устроил его в Париже, выхлопотав для монаха должность кюре в церкви Сен-Жерве. Разумеется, после этого испанец стал молиться на своего благодетеля и был счастлив выполнить любое его задание. Используя подобную возможность, Лафон поручил ему снять небольшую квартиру поблизости от лечебницы и не слишком далеко от центра, желательно в тихом и глухом месте.Каамано быстро и точно выполнил поручение.Он снял квартиру, состоявшую из трех маленьких комнат на улице Сен-Пьер, в первом этаже старого доходного дома.Теперь подготовку можно было считать законченной.Два главных заговорщика совершили тайную вылазку в снятую для них квартиру и остались вполне довольны.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48