Жозефина всячески противилась его планам установления наследственности власти.Он понимал ее. Она ведь не могла больше иметь детей, не могла подарить ему наследника, стало быть, при новом порядке, о котором он мечтал, был неизбежен развод… Он старался ее успокоить. Он уверял, что сделает своим наследником племянника — сына от брака Луи в Гортензии. Но утешения не помогали, тем более что было очевидно: потомства от этой пары ожидать не приходится.Все это конечно же беспокоило Наполеона, но беспокойство его многократно возросло, когда он понял, что у Жозефины имеется надежный союзник. Этим союзником был… Фуше! Оказалось, что министр полиции также не хотел наследственной власти. Почему? На этот вопрос Бонапарт ответить себе не мог, но уловил главное: враждебность к своим планам.Такого он не прощал, тем более что и до этого накопилось достаточно. И если расчет с Жозефиной был на время отложен, то с вероломным министром полиции он решил разделаться немедленно.Нужен был лишь предлог.А за предлогом дело не стало. 12 С некоторых пор в донесениях полицейских агентов стали мелькать настораживающие сигналы о поведении ссыльных на островах в департаменте Нижней Шаранты. Доносили, что, пользуясь свободой передвижения, они устраивают подозрительные сборища, перебираются с острова на остров и, видимо, что-то затевают.Наполеон вызвал коменданта, полковника Уде.Уде ему не понравился. Хотя Первый Консул был с ним довольно ласков и даже намекнул на возможность генеральского чина, полковник оставался сдержанным, радости не выразил и верноподданнических чувств не проявил.«Все вы мерзавцы, — подумал Наполеон, — все вылезли из одной и той же якобинской помойной ямы. А об этом полковнике уже ходят слушки. Не хочешь по-хорошему — не надо. Подумаем о замене».Но ему приходилось думать об очень многом, и вскоре он об этом деле забыл. Вспомнил лишь после того, когда в очередном донесении прочитал такие слова: «На Ре и на Олероне анархисты разрабатывают способы бегства и рассчитывают на успех. Говорят, что друзья Лепельтье изыскивают средства его возвратить». Фразы были корявыми и не очень грамотными, но вполне определенными.А еще через несколько дней поступили сведения о бегстве поднадзорного Феликса Лепельтье.«Идиоты, ведь было же предупреждение», — с яростью подумал Бонапарт.Он немедленно вызвал Реаля. 13 Пьер-Франсуа Реаль все больше входил в фавор — это заметили все, и это многим представлялось тем более удивительным, что прошлое гражданина Реаля было не менее «подмочено», чем прошлое гражданина Фуше. Общественный обвинитель в революционном трибунале и заместитель прокурора Коммуны во времена якобинцев, защитник левого якобинца Карье, а потом и Бабефа на Вандомском процессе, он, однако, сумел вовремя переориентироваться и стал одним из тех, кто активно содействовал перевороту 18 брюмера. Наполеон не забыл этого. Он оценил трезвый ум Реаля, его умение разобраться в сложной ситуации — именно Реаль сыграл основную роль в отыскании истинных виновников дела «адской машины» — и уверовал в его преданность.Вот и сейчас по всем важным внутренним проблемам он неизменно советовался с Реалем.— Как вы думаете, — задал он вопрос, едва Реаль ступил за порог кабинета, — что делают с министром, который не выполняет своих функций?— Его увольняют, — не задумываясь ответил Реаль.— А что делают с министерством, если оно оказывается бесполезным?— Его упраздняют.— Прочтите вот это. — Наполеон перебросил листки последних донесений.— Этого можно было ожидать, — сказал Реаль, внимательно прочитав бумаги.— И ваше мнение?— Я думаю, гражданин Первый Консул, нужно сменить всю администрацию островов. А еще лучше, — продолжал Реаль, чуть подумав, — отправить всех поднадзорных в более безопасные места.— Полностью согласен с вами. Что же касается Фуше, то он получит отставку. Слишком долго морочил он мне голову, я едва не стал жертвой его вероломства…Он чуть было не добавил: «Я и сейчас его боюсь». Он не произнес этих слов, но Реаль их услышал.— Есть прекрасный выход, и вы сами нашли его, гражданин Первый Консул. Надо реорганизовать министерство полиции. К чему оно, если есть министерство юстиции, министерство внутренних дел? Упразднив ненужное министерство, вы вполне безболезненно отделаетесь и от министра… — Реаль улыбнулся. — Его даже можно наградить…— Вы понимаете меня с полуслова, Реаль. А кому можно доверить верховные полицейские функции?— Полагаю, Ренье, министру юстиции.— Согласен. Но при условии, что общий надзор останется за вами; вы уже оказали на этой стезе мне ряд важных услуг и впредь будете их оказывать.Реаль слегка поклонился.— Я всегда готов служить… — он чуть было не сказал «республике», но вовремя поправился: — Вам, гражданин Первый Консул.— Прекрасно. А что касается этих бесноватых с островов Олерон и Ре, то всех их забросить как можно дальше. В Гвиану, на Сейшельские острова, к черту на кулички, откуда нет возврата. Они надоели мне до ужаса.— Всех? — с нажимом спросил Реаль.Наполеон удивленно вскинул брови.— Разумеется.— И Буонарроти? — совсем тихо и безразличным тоном спросил Реаль.Наполеон пристально посмотрел на него. Подумал: «Ба, да ведь ты был их адвокатом в Вандоме!.. Неужели старая закваска так сильна?» Но и в нем что-то шевельнулось.— Буонарроти? — переспросил он. — А что, разве этот преступник обладает какими-то привилегиями? — И, не дожидаясь ответа: — Впрочем, Буонарроти можно куда-нибудь и поближе. Например, на остров Эльбу… Оттуда, во всяком случае, он не сбежит… 14 Все и было исполнено, как решил гражданин Реаль. Министерство полиции в сентябре 1802 года слилось с министерством юстиции, которое возглавлял Ренье, Фуше получил «почетную» отставку, сан сенатора и крупную денежную компенсацию, а ссыльные якобинцы и бабувисты месяц спустя были переброшены с островов Ре и Олерон в заокеанские колонии, откуда большинство их не вернулось.Только у одного из них, совершенно случайно (впрочем, есть ли что-либо случайное в этом мире?), судьба сложилась иначе: он не попал ни в Гвиану, ни на Сейшельские острова и не погиб от малярии или другой тропической болезни; ему еще предстояло прожить долгую жизнь и совершить многие славные дела, ведь недаром же был он потомком Микеланджело «Неистового»!.. ЧАСТЬ ВТОРАЯ Глава первая 1 Консульство прошло под знаком умиротворения.— Наполеон принес прочный мир Европе! — эта фраза постоянно мелькала в официальных речах и прессе 1800 — 1802 годов.Люневильский и Амьенский мирные договоры облегчили установление авторитарного режима и повысили престиж Бонапарта как внутри страны, так и в международном масштабе.Но мир не мог быть ни прочным, ни долгим — он не отвечал ни честолюбию «миротворца», ни претензиям Англии, желавшей безраздельно господствовать на морях.Возобновление военных действий стало неизбежным.И это, в свою очередь, должно было подвигнуть Бонапарта на последний шаг по пути к абсолютной власти. 2 Все чаще возвращался он к мысли о Карле Великом. Вновь и вновь пересматривал литературу о знаменитом императоре франков. И не переставал удивляться его подвигам.…Галлия… Испания… Саксония… Бавария… Земли славян… Византия… Мусульманский Восток……Сломил и уничтожил всех инакомыслящих и недовольных… Объединил Европу… Восстановил Римскую империю…Не это ли пример, достойный подражания? И не это ли имел в виду льстивый Давид, когда, изображая Первого Консула, преодолевающего Альпы, начертал внизу на камне «Charlemagne» Карл Великий (франц.).

— Давид знал, что делает……Он пойдет тем же путем. Покорит и объединит под своим скипетром всю Европу. Что — Европу! Весь мир! Но он изменит порядок действий. Карл Великий сначала завоевал, потом принял императорский титул. Он же поступит иначе: сейчас провозгласит себя императором, а потом покорит всех и все. Так будет разумнее — к этому ведет сила вещей. Так он сразу же заткнет глотки всем этим пустомелям, мечтающим либо о якобинской республике, либо о монархии Бурбонов.Нет, не бывать больше монархии Бурбонов.И окончились дни республики.В Древнем Риме вслед за республикой пришла империя.И это закономерно. Так будет и у нас.Будет наследственная империя Бонапартов, духовных сыновей Древнего Рима и Карла Великого. И мы, божьей милостью Наполеон I, положим ей начало, воздвигнем для нее прочный фундамент. 3 Божьей милостью…Он не верил в бога и смеялся над римско-католической церковью и ее главой.Но в том торжестве, которое было призвано увенчать его славой, богу и церкви надлежало сыграть свою роль — ведь здесь все рассчитывалось на века!..…Давно уже, со времен старого порядка, не знали французы подобных церемоний. Так некогда венчались на царство их «добрые короли», абсолютную власть которых они уничтожили в 1789 году, а последнего носителя этой власти — в 1793-м…Но прежние монархи короновались в Реймсе, вдали от столицы, и до жителей ее доходили об этом лишь слухи да сообщения газет.Он же хочет, чтобы все они не только с л ы ш а л и, но и в и д е л и последний акт расставания с Республикой.Чтобы это хорошо запомнилось.Чтобы каждый почувствовал: это н а в с е г д а.А потому следует венчаться на царство в Париже, только в Париже, и в таком месте, которое имеет наибольший и с т о р и ч е с к и й престиж.Кто-то из членов Законодательного корпуса предложил Марсово поле — здесь ведь проходили все торжественные дни революции!Но именно поэтому он безоговорочно отверг этот проект. Разумеется, под другим предлогом: а что, если дождь? Ведь место открытое! Надо все предусмотреть, в том числе и капризы погоды.Он выбрал Нотр-Дам, самую прославленную церковь столицы.Но кто же увенчает его императорской короной?Архиепископ парижский? Мелковат.Карла Великого короновал римский папа.И его должен короновать римский папа. Только папа. 4 Пий VII не любил Наполеона. И боялся его.Не любил потому, что видел в нем «исчадие революции». И здесь ни Конкордат, ни восстановление храмов в городах и деревнях Франции ничего изменить не могли — в глазах первосвященника католической церкви только «легитимная» власть Бурбонов была достойна священного акта.Но, зная железную хватку Бонапарта, его решительность и бесцеремонность, престарелый понтифик опасался ему перечить. И если не сразу откликнулся на требование прибыть в Париж, то единственно потому, что надеялся, используя ситуацию, выторговать у Наполеона несколько городов, ранее захваченных французами.Городов он не выторговал, но лишь сорвал предполагаемую дату церемонии: поначалу она планировалась на 18 брюмера ( 9 ноября 18 04 года) — годовщину переворота, но затем ее дважды пришлось переносить на более позднее время. 5 Собственно, империя была провозглашена задолго до этого. Соответствующее постановление Сената было дано еще 18 мая. Затем последовал «общенародный» плебисцит, результат которого никого не удивил.Сенат в полном составе явился в Тюильрийский дворец и довел до сведения диктатора: три миллиона пятьсот семьдесят две тысячи голосов были поданы за принятие титула «император французов».А против?Против проголосовали какие-то жалкие две с половиной тысячи чудаков. Можно ли принимать их в расчет?Оратор Сената заключил свою выспреннюю речь словами:— Наконец-то корабль Республики прибыл в надежную гавань…«Корабль Республики»? Они все еще судорожно цеплялись за устоявшиеся формулировки. И Наполеон, верный своей тактике, не спешил их разочаровывать.Сочетая несочетаемое, официальная печать, надписи на монетах и медалях, деловые бумаги еще некоторое время будут оперировать гибридной формулой: «Император Французской Республики». Слово «Республика» будет вытравляться постепенно и окончательно исчезнет два года спустя. 6 Папа прибыл в Фонтенбло только 25 ноября.Чтобы наказать его за строптивость, Наполеон при встрече даже не вышел из экипажа.Через три дня Пия VII доставили в Париж.Между тем в Париже полным ходом шли приготовления. Прежде всего нужно было завершить формирование двора на манер старого режима. Не имея надежды на прямых наследников от Жозефины, Наполеон решил делать ставку на племянников, сыновей своих братьев. Устранив Люсьена и Жерома, матримониальными связями которых был крайне недоволен, он наделил двух других братьев самыми высокими придворными должностями: Жозеф стал Великим Электором, Луи — Великим Коннетаблем, оба с титулами принцев крови. Второй и Третий Консулы, Камбасерес и Лебрен, сделались Великим Канцлером и Великим Казначеем. Коленкур назначался Обер-Шталмейстером, Дюрок — главным Маршалом двора, Бертье — Великим Егермейстером, Талейран — Великим Шамбелланом. Восемнадцать генералов, заслуживших наибольшее благоволение Наполеона, превратились в маршалов Франции. Потомственный аристократ, граф Луи-Филипп де Сегюр, получил сан Великого Церемониймейстера.Именно Сегюр, имея под рукой художника Изабо и архитекторов Перена и Фонтена, руководил оформлением и подготовкой торжества. 7 Древний собор был преобразован.Его фасад превратился в Триумфальную арку, увенчанную орлом — символом новой династии — и усыпанную геральдическими пчелами (вместо лилий Бурбонов). Арка поддерживалась четырьмя массивными колоннами, две из которых несли изображения Хлодвига и Карла Великого (предшественников Наполеона!), а на двух других можно было увидеть эмблемы тридцати шести городов Франции.Внутри Нотр-Дам, против алтаря, был поставлен трон. На двадцати четырех ступеньках, ведущих к трону, Сегюр запланировал размещение в порядке иерархии министров, генералов, государственных советников. В нефе должны были находиться сенаторы, члены Законодательного корпуса, представители городов; на хорах — кардиналы, архиепископы и епископы; на трибунах — представители дипломатического корпуса, богатейшие промышленники и банкиры, ученые, делегаты Генерального штаба и префектур. Там же выделялось особое место для Давида, которому предстояло увековечить церемонию на своем холсте.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48