https://wodolei.ru/catalog/dushevie_ugly/BandHours/
— Он движется к тебе. Я еду на Кикар Цион!
Площадь Кикар Цион плыла в мареве. Был самый зной. Выжаренные за сто с лишним лет пребывания в пекле дома, стертый подошвами до гладкости камень с нанесенными на него когда-то насечками — причина многих серьезных травм…Самир уже ждал на краю тротуара. Усатый, под Саддама Хусейна, чем он втайне гордился, Самир надвинул фуражку на лоб. Позади бугрился загорелый бритый затылок.— Шалом, Юджин…— Алейкум-ассалом…— Как же мы будем его ловить, Юджин? Вон сколько людей…Толпа, несмотря на жару, не уменьшалась.Рон, если он двигался в сторону площади, шел сверху по Яффо по той же стороне, где располагалась Кикар Цион. Или должен был перейти улицу на светофоре перед самой площадью. Это был кратчайший маршрут.— Он идет один. Даже если за ним команда…Кейт объяснял Самиру, заодно себе:— Он не простой прохожий. Представь его состояние. Возможно, он постоит тут. Во всяком случае, не должен просто так пройти…Самир потер складки на шее сзади.— Если Рон — убийца Амрана Коэна, зачем ему звонить своей жертве на Кикар Цион? Убедиться в том, что тот не воскрес?!— Дело тонкое. Может, чтобы продемонстрировать свою неосведомленность. А значит, непричастность… Если он не явится сюда или исчезнет, он себя выдаст!— Это я понимаю.— Он догадывается, что мы его ждем. Сам спешит сдаться.— Да.— Я останусь тут, у тротуара, ты пройди в глубь Бен Йегуда. Если что — сразу подойдешь!Ортодоксов, одетых в черное, среди прохожих оказалось меньше, чем можно было предположить. Кейт отвергал одного за другим. «Трое вместе. Этот — в годах… Бритый лоб и косы вдоль щек. Свидетели этого не отметили… Этот спешит, не смотрит по сторонам…»Молодой парень шагал, уткнувшись в дорожный маленький молитвенник. Погруженных в молитву в толпе хватало. Не глядевших под ноги, никого не замечающих вокруг. Кейт положил глаз на этого. Смерил взглядом. Действительно, без примет. Вот только это, пожалуй. Волосы в мелких завитушках, словно каждый завили в отдельности. И кожа белая. Не загорает, только краснеет… Такие своими корнями уходили в Польшу, в Белоруссию. Знали идиш. А глаза удлиненные, как у выходца Юго — Восточной Азии…Хасид был в положенных ему кафтане, шляпе, костюме — во всем черном. Отглаженная сорочка без галстука была ослепительно белой. Перед самой площадью хасид захлопнул молитвенник, поцеловал, опустил в карман. И вышел прямо на полицейского детектива. Детектив не думал уступать дорогу.— Шалом! Рон?— Да… Шалом…— Юджин Кейт… — Он представился. — Миштара … ( Полиция ). Твое удостоверение личности, пожалуйста!Хасид полез в карман.«А он крепкий, хотя выглядит тощим. Явно служил. Может, даже в боевых частях! Не исключено, и сейчас качается!»— Пожалуйста…Специальное распоряжение Министерства Внутренних Дел обязывало каждого гражданина носить документы, поскольку из — за непрекращающегося террора проверки были необходимы.«Рон Коэн!»— Ты родственник Амрана Коэна?— Что с ним?— Не знаешь?— Я только что приехал из Бней-Брака…— А когда ты видел его в последний раз?— В прошлый четверг…— Пройдешь со мной. В Центральный Отдел Полиции…— Я могу сначала повидаться с ним?— Потом.— В чем дело?Кейт уже теснил хасида в направлении перехода. На углу, у улицы Харав Кук, напротив Кикар Цион, с полудня ждала машина. Полицейский Самир стоял на площадке перед банком «Апоалим», все видел. В любую минуту был готов вмешаться…Рон только спросил:— Это надолго? Я успею к вечерней молитве?В отделе полиции Иерусалимского округа на так называемом Русском подворье для допроса Рона Коэна к детективу Юджину Кейту прислали еще двух коллег, оказавшихся в этот момент свободными…Их цель была — подготовить задержанного для следователя Роберта Дова. Следаки — белая кость, как и во всем мире, — не утруждали себя грязной работой.Здоровяки, под стать Кейту, они должны были нагнать страху на допрашиваемого. Время от времени то один, то другой пересаживался с дивана на стул и оказывался за спиной Рона Коэна… Это был неприятный момент.Иногда тот, кто сидел рядом на стуле, пододвигал его вплотную, казалось, он может схватить Рона Коэна белыми здоровыми зубами, словно у крепкого откормленного жеребца.Допрос, однако, направлял Кейт.Он сидел напротив Рона, за столом, рядом с телефонами и компьютером. Полицейские досконально исследовали биографию задержанного…Тут Кейту открылась неизвестная прежде подробность.Задержанный Рон Коэн оказался мамзером . Понятие это пришло в израильское семейное право, основанное на Торе, из тьмы тысячелетий.Оно означало ребенка, родившегося либо в результате кровосмесительной связи или супружеской неверности жены, либо во втором или последующих браках, если предыдущий не был расторгнут по религиозному обряду, но Галахе…Мамзер, по семейному праву, являлся изгоем.Религиозные законы запрещали родниться с мамзерами и их потомками. И разрешали детям блудниц вступать в брак только между собой.Библия свидетельствовала:«Да не войдет мамзер в общество Господне, и поколение его десятое не войдет в общество Господне…»Народная мудрость не обошла их молчанием, правда, с иным оттенком: «Голова, как у мамзера». Это означало: «Головастые! Им надеяться не на кого! Приходится вертеться самим!»— Моя мать, Дани, жила в Кейсарии… Ее муж был много старше ее. Привез в Тель-Авив…Со слов задержанного, госпожа Дани родила сына в браке, после долгих лет изнурительного лечения от бесплодия. Однако не от мужа.Рон объяснил без тени смущения:— Господь не дал им детей. Мать ездила по врачам — в Германию, во Францию. В Тель-Авиве познакомилась с моим настоящим отцом. Имя его я узнал два года назад. Из записки, я нашел ее у матери.— Она жива?— К сожалению…Госпожа Дани из Тверии скончалась несколько лет назад в преклонном возрасте в Тель-Авиве.— Ты узнал это при жизни матери?— После ее смерти.— Где она умерла?— В Герцлии. Там и похоронена. В записке был адрес отца.— Бумага сохранилась?— Зачем?!Проверка того, что наговорил мамзер, требовала бездну времени. Кроме того, половины тех, на кого он ссылался, не было в живых…— Ты приезжал из Герцлии?— Сейчас мы живем в Бней-Браке… Я стал бывать у отца по четвергам каждую неделю — стирал, готовил…— Постой, как его зовут? Амран Коэн?!— Я к тому и говорю!Все происходило как в добрых романах Диккенса.Мамзер покорил черствое сердце необщительного одинокого старика нищего, никогда не знавшего семьи и радости общения с близкими.— Он такой маленький, добрый. Я думаю, мать была с ним из жалости и недолго… После этого я в первый раз приехал в Иерусалим к отцу. Он принял меня, расспросил о моей жизни. К этому времени я уже был женат, у меня было двое крошек. Две девочки. Он пригласил меня приезжать… А воспитал меня старик Алтер, Он, к сожалению…— Умер…— Да. Мир его памяти!— Амран помогал тебе материально?— Он бедняк! Иерусалимский нищий. Вы не знали?— Хочешь сказать, что из вас двоих ты богаче?!Детективы громко засмеялись.— Безусловно! Я подрабатываю. Мою посуду в ресторане. Убираю. Плюс пособие… — На их глазах разыгрывался спектакль. — Кроме того, жене помогают родители. Ее отец — резник в синагоге…— Откуда он?— Курд.Курдская община, переехавшая в Израиль из Персии в семидесятые, была большой и сплоченной. Курды жили в основном в центре страны.«Если все это проверять, тут до конца века работы!»— Амран давал тебе денег? — Кейт не пользовался навязываемым Роном словечком «отец».— Десять — пятнадцать шекелей — детям на конфеты.— Деньги у него были?— Он их жертвовал.На солдат, на больных детей, на синагогу…Ни с какой стороны Кейт никак не мог к нему подступиться. Мамзер был абсолютно спокоен. В отличие от большинства религиозных ортодоксов — «черных кип», не туживших в израильской армии, Рон Коэн выглядел физическиразвитым.— Ты служил в боевых частях? — спросил детектив.— Да.Это была редкость.Рон Коэн воспользовался паузой:— Вы не задержите меня? Мне сидеть ешиву … Согласно Торе в течение всей недели после похорон родные умершего должны оставаться в доме, сидя на низких стульях, скорбя о покойном и принимая выражения соболезнования знакомых и соседей…Почувствовав замешательство полицейских, Рон Коэн разошелся.Возвращаясь с площади Кикар Цион, где он попрошайничал, домой, Амран Коэн будто бы превращался в идеального отца, доброго дедушку…— Я привозил к нему детишек. Он благословил их…— Он молился? Был набожным?— Безусловно!— Ходил в синагогу?— По праздникам? Всегда! Хотя это было тяжело: ноги! По-моему, у него было постоянное место…— В какой он бывал обычно?— Я привозил его в Главную синагогу. На Кинг — Джордж!Рон беззастенчиво врал.— Он читал молитвенник?На лицо мамзера впервые словно набежала неясная тень облачка, хотя солнце давно зашло. В кабинете на втором этаже Центрального отдела зажгли свет.— Конечно…— Ты говорил, что мыл его в ванной…— Да, приходилось.— И ты не заметил, что он не обрезан ? Г о й ?!Рон Коэн укоризненно взглянул на полицейского: в уголках губ едва уловимо мелькнула насмешливая улыбка.— Смотреть на детородный орган своего отца?!Иудаизм строжайше это запрещал.Кейт не выдержал, грохнул ладонью по столу:— Святоша…— За что вы нас не любите? — Рон Коэн был неплохим актером. Лицо его покраснело, он словно приготовился заплакать. — За то, что мы молимся за вас?! Просим Бога отпустить вам грехи?!
В аллее позади Бар Йохай в ночное небо взметнулись первые брызги искр и яркое пламя. Десятки костров зажглись почти одновременно.Веселый праздник Лаг ба-Омер начался!Взрослые и дети, в том числе даже самые маленькие, тащили в руках, везли на колясках обрезки досок, выброшенные на свалки ящики, коробки, разбитую мебель.Костры жгли на пружинистых зеленых израильских газонах, на которые дерн привозили скатанным в рулоны, на пластмассовой основе, и потом расстилали машиной…Всюду, на пригорках, на асфальте, даже в опасной близости от деревьев, горели костры…Многие семьи зажгли свои небольшие костры.Израильтяне сразу же поспешили заняться «общенациональным спортом», а попросту — жратвой, появились шампуры, соки, специи…Святой город трех религий к ночи наполнился запахом гари, жареного мяса, трелями пожарных машин, хороводами, пением детей и лаем собак.Рассыпавшиеся по склону огни мерцали вокруг, сколько хватало глаз, до арабской деревни Бейт-Сафафа и вверх в сторону Малки и дальше, к Кирьят-Йовель.В парке у железнодорожного полотна в Катамонах исюду горели костры.Иностранные рабочие — в большинстве румыны — на каменных бордюрах попивали свое любимое пиво «Голд-стар» — просоленные, прокаленные солнцем, в белых от строительной пыли майках и шортах, в крепко сбитых рабочих ботинках.Две молодежные компании выходцев из СНГ — человек по десять — пятнадцать — сидели по обе стороны олив. Совсем чужие друг другу: только «Здравствуй!» и «Пока!».Улица Бар Йохай против улицы Сан-Мартин…»Ребята с Сан-Мартин были постарше, серьезнее. Группировались вокруг молодежного паба с многозначительным зловещим названием «Сицилийская мафия».Паб принадлежал двоим.Макс — из молодых авторитетов, он иногда ненадолго приезжал в аллею. Сидел с пацанами. Вел себя как старший.Про второго — по слухам, полковника Советской Армии, афганца — говорили с опаской. Он был темной личностью…Вечерами в аллее ребята курили, валяли дурака, выгуливали собак, привезенных, как и они сами, за тридевять земель хлебать ближневосточного киселя…Одинокое дерево со взъерошенной ветром кроной, отделяло боковой придел, закрытый оливами от глаз гуляющих по Главной аллее.Гия сидел со своими. Слушал. Помалкивал.Разговор с убийства Амрана Коэна перешел на попрошаек вообще.— Я видел там у нас одного нищего. Рвал сотенные…Высокий, с темным плоским лицом, с маленькимиглазками. Арье был с собакой, выбракованным альбиносом-бульдогом Блинки. Он попридержал Блинки на поводке, вспомнил доисторическую родину.— Лень было считать… Ему говорят: «Ты чего, мужик? Крыша поехала?»— А он? — спросил рыжий Дан.— А чего он? Дерьмо не ценишь, даже если его очень много!— Козел… — В голосе прозвучало уважение.Арье и рыжий Дан — харьковчанин были сожителями Борьки Балабана по квартире.Оба ничего толком не знали о случившемся, большую часть событий проспали. Хорошо еще сегодня не ушли в ночь — по случаю праздника Лаг ба-Омер. Им было все интересно.— Ко мне подошел нищий, — говорил Арье. — В Рехавии, недалеко от банка. Просит. Серьезно так… Я дал десять агорот. Он посмотрел, сначала хотел швырнуть на тротуар! Потом стал мне объяснять свои проблемы. Сколько ему и чего надо в день съедать за сутки…— Козел, падло!Рыжий Дан реагировал на все одинаково. Ленка, сидевшая впереди них, рядом с Балабаном, беспрестанно оборачивалась. Мало ли что выкинут эти за спиной.«Оба отмороженные. Попали в чужую страну, ничего не знают, оттого ничего не боятся. Матерятся, хамят. Эти точно угодят в тюрьму!..»Третий с ними — жирный Боаз — был не такой оборзевший. Работал охранником муниципалитета. Попросту — сторожем. Проверял сумки на входе в офис…— Амран Коэн предлагал мне у него убирать.Боаз явился в аллею прямо со службы — в джинсах, в белой форменке с синими погончиками и клапанами на карманах, такого же цвета галстуке. Ремень врезался глубоко под толстый, навыкате живот.— Я бы согласился! Да ему надо как раз в те дни, когда я работаю…— С твоим-то жирком?!Девица Боаза, жидкая телка Мали — у себя в Брянске Мила — полулежала у него на плече. У нее, как и у Боаза, были вечно проблемы. То ее оскорбляли, то пытались трахнуть.— А чего?!— Брось ты! Уборщик из тебя… Между прочим, Ципи, марокканка, видела тут двоих… Похожих на «русских».Арье попридержал пса.— И чего?— Вроде подошли со стороны аллеи, постояли. Все смотрели на окна Амрана Коэна… Ну, а нам-то что?!Жирный Боаз погладил Мали сзади. Его волновали ее пышные формы.— Пусти… Ведь так? Я права, Гия?Все знали, что Мали неравнодушна к нему. Помани ее Гия пальцем — тут же бы послала Боаза далеко…Вопрос повис в воздухе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44
Площадь Кикар Цион плыла в мареве. Был самый зной. Выжаренные за сто с лишним лет пребывания в пекле дома, стертый подошвами до гладкости камень с нанесенными на него когда-то насечками — причина многих серьезных травм…Самир уже ждал на краю тротуара. Усатый, под Саддама Хусейна, чем он втайне гордился, Самир надвинул фуражку на лоб. Позади бугрился загорелый бритый затылок.— Шалом, Юджин…— Алейкум-ассалом…— Как же мы будем его ловить, Юджин? Вон сколько людей…Толпа, несмотря на жару, не уменьшалась.Рон, если он двигался в сторону площади, шел сверху по Яффо по той же стороне, где располагалась Кикар Цион. Или должен был перейти улицу на светофоре перед самой площадью. Это был кратчайший маршрут.— Он идет один. Даже если за ним команда…Кейт объяснял Самиру, заодно себе:— Он не простой прохожий. Представь его состояние. Возможно, он постоит тут. Во всяком случае, не должен просто так пройти…Самир потер складки на шее сзади.— Если Рон — убийца Амрана Коэна, зачем ему звонить своей жертве на Кикар Цион? Убедиться в том, что тот не воскрес?!— Дело тонкое. Может, чтобы продемонстрировать свою неосведомленность. А значит, непричастность… Если он не явится сюда или исчезнет, он себя выдаст!— Это я понимаю.— Он догадывается, что мы его ждем. Сам спешит сдаться.— Да.— Я останусь тут, у тротуара, ты пройди в глубь Бен Йегуда. Если что — сразу подойдешь!Ортодоксов, одетых в черное, среди прохожих оказалось меньше, чем можно было предположить. Кейт отвергал одного за другим. «Трое вместе. Этот — в годах… Бритый лоб и косы вдоль щек. Свидетели этого не отметили… Этот спешит, не смотрит по сторонам…»Молодой парень шагал, уткнувшись в дорожный маленький молитвенник. Погруженных в молитву в толпе хватало. Не глядевших под ноги, никого не замечающих вокруг. Кейт положил глаз на этого. Смерил взглядом. Действительно, без примет. Вот только это, пожалуй. Волосы в мелких завитушках, словно каждый завили в отдельности. И кожа белая. Не загорает, только краснеет… Такие своими корнями уходили в Польшу, в Белоруссию. Знали идиш. А глаза удлиненные, как у выходца Юго — Восточной Азии…Хасид был в положенных ему кафтане, шляпе, костюме — во всем черном. Отглаженная сорочка без галстука была ослепительно белой. Перед самой площадью хасид захлопнул молитвенник, поцеловал, опустил в карман. И вышел прямо на полицейского детектива. Детектив не думал уступать дорогу.— Шалом! Рон?— Да… Шалом…— Юджин Кейт… — Он представился. — Миштара … ( Полиция ). Твое удостоверение личности, пожалуйста!Хасид полез в карман.«А он крепкий, хотя выглядит тощим. Явно служил. Может, даже в боевых частях! Не исключено, и сейчас качается!»— Пожалуйста…Специальное распоряжение Министерства Внутренних Дел обязывало каждого гражданина носить документы, поскольку из — за непрекращающегося террора проверки были необходимы.«Рон Коэн!»— Ты родственник Амрана Коэна?— Что с ним?— Не знаешь?— Я только что приехал из Бней-Брака…— А когда ты видел его в последний раз?— В прошлый четверг…— Пройдешь со мной. В Центральный Отдел Полиции…— Я могу сначала повидаться с ним?— Потом.— В чем дело?Кейт уже теснил хасида в направлении перехода. На углу, у улицы Харав Кук, напротив Кикар Цион, с полудня ждала машина. Полицейский Самир стоял на площадке перед банком «Апоалим», все видел. В любую минуту был готов вмешаться…Рон только спросил:— Это надолго? Я успею к вечерней молитве?В отделе полиции Иерусалимского округа на так называемом Русском подворье для допроса Рона Коэна к детективу Юджину Кейту прислали еще двух коллег, оказавшихся в этот момент свободными…Их цель была — подготовить задержанного для следователя Роберта Дова. Следаки — белая кость, как и во всем мире, — не утруждали себя грязной работой.Здоровяки, под стать Кейту, они должны были нагнать страху на допрашиваемого. Время от времени то один, то другой пересаживался с дивана на стул и оказывался за спиной Рона Коэна… Это был неприятный момент.Иногда тот, кто сидел рядом на стуле, пододвигал его вплотную, казалось, он может схватить Рона Коэна белыми здоровыми зубами, словно у крепкого откормленного жеребца.Допрос, однако, направлял Кейт.Он сидел напротив Рона, за столом, рядом с телефонами и компьютером. Полицейские досконально исследовали биографию задержанного…Тут Кейту открылась неизвестная прежде подробность.Задержанный Рон Коэн оказался мамзером . Понятие это пришло в израильское семейное право, основанное на Торе, из тьмы тысячелетий.Оно означало ребенка, родившегося либо в результате кровосмесительной связи или супружеской неверности жены, либо во втором или последующих браках, если предыдущий не был расторгнут по религиозному обряду, но Галахе…Мамзер, по семейному праву, являлся изгоем.Религиозные законы запрещали родниться с мамзерами и их потомками. И разрешали детям блудниц вступать в брак только между собой.Библия свидетельствовала:«Да не войдет мамзер в общество Господне, и поколение его десятое не войдет в общество Господне…»Народная мудрость не обошла их молчанием, правда, с иным оттенком: «Голова, как у мамзера». Это означало: «Головастые! Им надеяться не на кого! Приходится вертеться самим!»— Моя мать, Дани, жила в Кейсарии… Ее муж был много старше ее. Привез в Тель-Авив…Со слов задержанного, госпожа Дани родила сына в браке, после долгих лет изнурительного лечения от бесплодия. Однако не от мужа.Рон объяснил без тени смущения:— Господь не дал им детей. Мать ездила по врачам — в Германию, во Францию. В Тель-Авиве познакомилась с моим настоящим отцом. Имя его я узнал два года назад. Из записки, я нашел ее у матери.— Она жива?— К сожалению…Госпожа Дани из Тверии скончалась несколько лет назад в преклонном возрасте в Тель-Авиве.— Ты узнал это при жизни матери?— После ее смерти.— Где она умерла?— В Герцлии. Там и похоронена. В записке был адрес отца.— Бумага сохранилась?— Зачем?!Проверка того, что наговорил мамзер, требовала бездну времени. Кроме того, половины тех, на кого он ссылался, не было в живых…— Ты приезжал из Герцлии?— Сейчас мы живем в Бней-Браке… Я стал бывать у отца по четвергам каждую неделю — стирал, готовил…— Постой, как его зовут? Амран Коэн?!— Я к тому и говорю!Все происходило как в добрых романах Диккенса.Мамзер покорил черствое сердце необщительного одинокого старика нищего, никогда не знавшего семьи и радости общения с близкими.— Он такой маленький, добрый. Я думаю, мать была с ним из жалости и недолго… После этого я в первый раз приехал в Иерусалим к отцу. Он принял меня, расспросил о моей жизни. К этому времени я уже был женат, у меня было двое крошек. Две девочки. Он пригласил меня приезжать… А воспитал меня старик Алтер, Он, к сожалению…— Умер…— Да. Мир его памяти!— Амран помогал тебе материально?— Он бедняк! Иерусалимский нищий. Вы не знали?— Хочешь сказать, что из вас двоих ты богаче?!Детективы громко засмеялись.— Безусловно! Я подрабатываю. Мою посуду в ресторане. Убираю. Плюс пособие… — На их глазах разыгрывался спектакль. — Кроме того, жене помогают родители. Ее отец — резник в синагоге…— Откуда он?— Курд.Курдская община, переехавшая в Израиль из Персии в семидесятые, была большой и сплоченной. Курды жили в основном в центре страны.«Если все это проверять, тут до конца века работы!»— Амран давал тебе денег? — Кейт не пользовался навязываемым Роном словечком «отец».— Десять — пятнадцать шекелей — детям на конфеты.— Деньги у него были?— Он их жертвовал.На солдат, на больных детей, на синагогу…Ни с какой стороны Кейт никак не мог к нему подступиться. Мамзер был абсолютно спокоен. В отличие от большинства религиозных ортодоксов — «черных кип», не туживших в израильской армии, Рон Коэн выглядел физическиразвитым.— Ты служил в боевых частях? — спросил детектив.— Да.Это была редкость.Рон Коэн воспользовался паузой:— Вы не задержите меня? Мне сидеть ешиву … Согласно Торе в течение всей недели после похорон родные умершего должны оставаться в доме, сидя на низких стульях, скорбя о покойном и принимая выражения соболезнования знакомых и соседей…Почувствовав замешательство полицейских, Рон Коэн разошелся.Возвращаясь с площади Кикар Цион, где он попрошайничал, домой, Амран Коэн будто бы превращался в идеального отца, доброго дедушку…— Я привозил к нему детишек. Он благословил их…— Он молился? Был набожным?— Безусловно!— Ходил в синагогу?— По праздникам? Всегда! Хотя это было тяжело: ноги! По-моему, у него было постоянное место…— В какой он бывал обычно?— Я привозил его в Главную синагогу. На Кинг — Джордж!Рон беззастенчиво врал.— Он читал молитвенник?На лицо мамзера впервые словно набежала неясная тень облачка, хотя солнце давно зашло. В кабинете на втором этаже Центрального отдела зажгли свет.— Конечно…— Ты говорил, что мыл его в ванной…— Да, приходилось.— И ты не заметил, что он не обрезан ? Г о й ?!Рон Коэн укоризненно взглянул на полицейского: в уголках губ едва уловимо мелькнула насмешливая улыбка.— Смотреть на детородный орган своего отца?!Иудаизм строжайше это запрещал.Кейт не выдержал, грохнул ладонью по столу:— Святоша…— За что вы нас не любите? — Рон Коэн был неплохим актером. Лицо его покраснело, он словно приготовился заплакать. — За то, что мы молимся за вас?! Просим Бога отпустить вам грехи?!
В аллее позади Бар Йохай в ночное небо взметнулись первые брызги искр и яркое пламя. Десятки костров зажглись почти одновременно.Веселый праздник Лаг ба-Омер начался!Взрослые и дети, в том числе даже самые маленькие, тащили в руках, везли на колясках обрезки досок, выброшенные на свалки ящики, коробки, разбитую мебель.Костры жгли на пружинистых зеленых израильских газонах, на которые дерн привозили скатанным в рулоны, на пластмассовой основе, и потом расстилали машиной…Всюду, на пригорках, на асфальте, даже в опасной близости от деревьев, горели костры…Многие семьи зажгли свои небольшие костры.Израильтяне сразу же поспешили заняться «общенациональным спортом», а попросту — жратвой, появились шампуры, соки, специи…Святой город трех религий к ночи наполнился запахом гари, жареного мяса, трелями пожарных машин, хороводами, пением детей и лаем собак.Рассыпавшиеся по склону огни мерцали вокруг, сколько хватало глаз, до арабской деревни Бейт-Сафафа и вверх в сторону Малки и дальше, к Кирьят-Йовель.В парке у железнодорожного полотна в Катамонах исюду горели костры.Иностранные рабочие — в большинстве румыны — на каменных бордюрах попивали свое любимое пиво «Голд-стар» — просоленные, прокаленные солнцем, в белых от строительной пыли майках и шортах, в крепко сбитых рабочих ботинках.Две молодежные компании выходцев из СНГ — человек по десять — пятнадцать — сидели по обе стороны олив. Совсем чужие друг другу: только «Здравствуй!» и «Пока!».Улица Бар Йохай против улицы Сан-Мартин…»Ребята с Сан-Мартин были постарше, серьезнее. Группировались вокруг молодежного паба с многозначительным зловещим названием «Сицилийская мафия».Паб принадлежал двоим.Макс — из молодых авторитетов, он иногда ненадолго приезжал в аллею. Сидел с пацанами. Вел себя как старший.Про второго — по слухам, полковника Советской Армии, афганца — говорили с опаской. Он был темной личностью…Вечерами в аллее ребята курили, валяли дурака, выгуливали собак, привезенных, как и они сами, за тридевять земель хлебать ближневосточного киселя…Одинокое дерево со взъерошенной ветром кроной, отделяло боковой придел, закрытый оливами от глаз гуляющих по Главной аллее.Гия сидел со своими. Слушал. Помалкивал.Разговор с убийства Амрана Коэна перешел на попрошаек вообще.— Я видел там у нас одного нищего. Рвал сотенные…Высокий, с темным плоским лицом, с маленькимиглазками. Арье был с собакой, выбракованным альбиносом-бульдогом Блинки. Он попридержал Блинки на поводке, вспомнил доисторическую родину.— Лень было считать… Ему говорят: «Ты чего, мужик? Крыша поехала?»— А он? — спросил рыжий Дан.— А чего он? Дерьмо не ценишь, даже если его очень много!— Козел… — В голосе прозвучало уважение.Арье и рыжий Дан — харьковчанин были сожителями Борьки Балабана по квартире.Оба ничего толком не знали о случившемся, большую часть событий проспали. Хорошо еще сегодня не ушли в ночь — по случаю праздника Лаг ба-Омер. Им было все интересно.— Ко мне подошел нищий, — говорил Арье. — В Рехавии, недалеко от банка. Просит. Серьезно так… Я дал десять агорот. Он посмотрел, сначала хотел швырнуть на тротуар! Потом стал мне объяснять свои проблемы. Сколько ему и чего надо в день съедать за сутки…— Козел, падло!Рыжий Дан реагировал на все одинаково. Ленка, сидевшая впереди них, рядом с Балабаном, беспрестанно оборачивалась. Мало ли что выкинут эти за спиной.«Оба отмороженные. Попали в чужую страну, ничего не знают, оттого ничего не боятся. Матерятся, хамят. Эти точно угодят в тюрьму!..»Третий с ними — жирный Боаз — был не такой оборзевший. Работал охранником муниципалитета. Попросту — сторожем. Проверял сумки на входе в офис…— Амран Коэн предлагал мне у него убирать.Боаз явился в аллею прямо со службы — в джинсах, в белой форменке с синими погончиками и клапанами на карманах, такого же цвета галстуке. Ремень врезался глубоко под толстый, навыкате живот.— Я бы согласился! Да ему надо как раз в те дни, когда я работаю…— С твоим-то жирком?!Девица Боаза, жидкая телка Мали — у себя в Брянске Мила — полулежала у него на плече. У нее, как и у Боаза, были вечно проблемы. То ее оскорбляли, то пытались трахнуть.— А чего?!— Брось ты! Уборщик из тебя… Между прочим, Ципи, марокканка, видела тут двоих… Похожих на «русских».Арье попридержал пса.— И чего?— Вроде подошли со стороны аллеи, постояли. Все смотрели на окна Амрана Коэна… Ну, а нам-то что?!Жирный Боаз погладил Мали сзади. Его волновали ее пышные формы.— Пусти… Ведь так? Я права, Гия?Все знали, что Мали неравнодушна к нему. Помани ее Гия пальцем — тут же бы послала Боаза далеко…Вопрос повис в воздухе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44