— Маккензи, вас не было целый день, — ледяным тоном заметила она. — А потому ваше присутствие здесь совершенно не обязательно.
— Это серьезно?
— Абсолютно серьезно. Вы принесли жертву, женившись на мне. А потом начали унижать и оскорблять. Причем делали это в присутствии моего отца и всей вашей семьи.
— Можно подумать, что кто-то скучал без меня!
— Во всяком случае, мой отец заметил ваше долгое отсутствие.
— А вы?
— Вы были очень грубы.
— За что, видимо, местное общество собирается меня повесить.
— К сожалению, оно не вправе сделать это.
— Ко всем чертям местное общество! Меня интересует собственная жена и никто больше. Ты скучала без меня? Если бы я знал, что это так и ты желаешь провести сегодняшний день со мной, то непременно вернулся бы раньше! Но объясни мне, как прикажешь тебя понимать? Сначала ты требуешь, чтобы я оставил тебя в покое. Я подчиняюсь и исчезаю. Но проходит лишь несколько часов, и ты ставишь это же мне в вину!
— Да провались ты ко всем чертям! — воскликнула Элайна. — Ступай в свою конюшню и спи на сеновале!
И не смей меня мучить и оскорблять…
— Тем, что предпочитаю спать на сеновале, а не в одной постели с тобой? Так понимать твои слова? Йен шагнул к столу. Элайна посмотрела ему в глаза.
— Это очень серьезно, Маккензи!
— Согласен.
— Йен, ты вот-вот вернешься в армию. У нас остается слишком мало времени, чтобы попусту его тратить.
Я могу уехать к себе домой…
— Твой дом теперь здесь.
Его голос прозвучал очень мягко, но Элайна не обратила на это никакого внимания.
— Есть много мест, помимо Симаррона, где ты, полагаю, вполне мог бы…
— Я уже жил в разных местах.
— Это мне известно.
— И в настоящий момент желаю жить только здесь.
— Прекрасно. Я понятия не имею, где и с кем ты жил. Равно как и о том, почему все время пытаешься выставить меня дурой. Но пожалуйста, оставь сейчас меня в покое.
— Мадам, вы начинаете диктовать мне условия.
— Пусть так. Поэтому, сэр, убирайтесь на сеновал. Или куда угодно. Хоть в преисподнюю…
Несмотря на твердое решение сохранять спокойствие и невозмутимость, Элайна начинала терять терпение. Но, увидев, что глаза Йена холодно блеснули, она овладела собой и продолжала играть роль рассудительной, бесстрастной дамы, знающей, чего она добивается.
— Йен, это просто смешно. Зачем нам становиться врагами?
— Я пришел не для того, чтобы ссориться с тобой, Элайна.
— Йен, я провела сегодня тяжелый, отвратительный день. И если ты подойдешь ко мне хоть на шаг, клянусь Всевышним, я отколочу тебя так, что запомнишь надолго.
— Ты способна бить законного мужа?
— Йен, мне не до шуток!
— Верно, моя возлюбленная супруга.
Йен вдруг быстро перегнулся через стол и схватил Элайну за руки. Не успела она опомниться, как Маккензи уже очутился рядом.
Да, Йен выпил, но не был пьян. Она поняла это по его глазам. Он взял Элайну за плечи и крепко сжал. Она старалась вырваться, но сил не хватало. Еще мгновение — и Маккензи сгреб ее в охапку и бросил на кровать.
— Да будь я трижды проклят, если когда-нибудь еще проведу ночь на сеновале! — прошипел он, глядя ей в глаза. — Я буду спать здесь, в моем доме, в моей комнате и с моей женой. Даже если ты станешь драться со мной! Сегодня ночью я поступлю так, как считаю нужным. И в первую очередь буду обладать своей женой.
Глава 9
Элайна, пожалуй, оказалась самым несносным существом, с которым Йену Маккензи когда-либо приходилось иметь дело. Она была готова драться, если другие способы достижения цели не сулили успеха. И никогда не признавала своего поражения.
Тем не менее… Если бы не чувство вины перед Райзой, Йен был бы вполне доволен создавшейся ситуацией. Элайна, красивая, с золотистыми и чуть раскосыми, как у кошки, глазами, с точеной фигуркой, нравилась ему. Женившись на ней, он подозревал, что она беременна от Питера О'Нила. И невероятно обрадовался, убедившись, что его жена — девственница.
Элайна привыкла делать все так, как сама считала нужным. Даже если это было опасно. Разговоры о том, что она влюблена в варвара О'Нила, приводили Йена в бешенство.
И все же мысль о том, что он дурно поступил с дочерью полковника, на которой собирался жениться, не давала Йену покоя. Он решил непременно встретиться с ней и откровенно объясниться. Хотя что ему сказать этой девушке? Только то, что ее место в его сердце заняла Элайна!
Эта ночь стала для Йена и Элайны еще одним шагом на пути взаимного узнавания. Она все больше заинтриговывала его. Когда Йен бросил ее на постель, Элайна быстро села, прижав колени к груди. Ее волосы рассыпались и упали на плечи. Нежное лицо покрылось румянцем. Гордо вздернув подбородок, она посмотрела ему в глаза.
— Йен?
— Нет.
— Что нет? Я еще ничего не сказала.
— Нет, я не собираюсь никуда уходить. Можешь сопротивляться сколько угодно.
— Боже, как ты не понимаешь, что я действительно очень устала!
— Будто?
— Согласись наконец, эти два дня оказались для меня непомерно тяжелыми! Я не просто устала, а чувствую себя совершенно измученной и опустошенной.
Йен не отрываясь смотрел на нее. Элайна — на него. Она не могла отвести глаз от этого обнаженного прекрасного тела. По тому, как затвердела и напряглась его мужская плоть, она поняла, что Иен не даст ей заснуть до утра. Но бороться с ним у Элайны не было сил…
— Йен, ты слышишь меня? — с укором спросила она, — Поверь же, я не притворяюсь. У меня просто нет сил!
— Активная физическая нагрузка способствует хорошему сну, — усмехнулся он.
— Физической нагрузки за эти два дня у меня было предостаточно. Пойми же, я совсем разбита. Кроме того, ты же знаешь, вчера у меня был первый любовный опыт. Я еще не успела опомниться. И до сих пор испытываю боли.
Йен скрестил руки на груди и внимательно посмотрел на Элайну:
— Ты не чувствуешь никакой боли. Это мне совершенно ясно. А что касается всякого рода деликатных эмоций, то это результат переживаний прошлой ночи. Слезы, катившиеся по твоим щекам, снова заставили меня вспомнить об этом мерзавце Питере О'Ниле. И о том, что именно ради встречи с ним ты спустилась с балкона по решетке и побежала к водоему.
— Я не собиралась встречаться с ним! — сдерживая рыдания, воскликнула Элайна.
— Даже если так, то ты просто хотела сбежать из этой комнаты. Вернее, от меня.
Она подавила раздражение и подняла голову. Йен увидел, как на ее тонкой шее лихорадочно пульсирует жилка, и понял, что Элайна сейчас борется и с ним, и с собой. Она боялась не только того, что сделает с ней Йен, а своих новых неведомых чувств, которые впервые пробудила их близость.
Иен вытер ладонью слезы, катившиеся по щекам Элайны, и мягко сказал:
— Успокойтесь, любовь моя. Эта постель уютная, мягкая и теплая. Не бойтесь ее, миссис Маккензи. И спокойно ложитесь.
— Чтобы доставить вам немного удовольствия? Ведь так вы недавно сказали.
Йен понял, что Элайна глубоко обижена, взял ее за подбородок и посмотрел ей в глаза.
— Любовь моя, ты сказала, что вчера все было для тебя внове. Поэтому в памяти осталась одна только боль. Но уверен, сегодня ты испытаешь наслаждение.
— Иен!
— Элайна, надеюсь, ты не станешь убеждать меня не спать с тобой этой ночью? Она слегка улыбнулась.
— На столе стоит бутылка виски. Может, мне собрать возле нашей постели всех твоих родственников и предложить тост за нашу удачную ночь?
— А среди приглашенных не будет Питера О'Нила?
— Что ж, лучше иметь женатого любовника, чем мужа-грубияна.
Элайна хотела встать, но Йен положил ей руку на плечо.
— Ты куда?
— За бутылкой виски.
— К черту виски! Признаться, я до смерти устал от нескончаемых упоминаний о Питере О'Ниле.
— А я — от твоей манеры приходить и уходить, когда тебе вздумается. Отпусти меня! Я должна выпить немного виски!
Йен покачал головой:
— В первую очередь ты должна усвоить, что вышла за меня замуж.
Элайне все-таки удалось вскочить с кровати, но Йен тут же схватил ее за рукав.
— Ты настаиваешь, чтобы мы снова занялись этим? — прошептала она.
— Мы просто обязаны это сделать, — рассмеялся Йен.
— Почему? — Она широко раскрыла глаза.
— Потому что в постели муж и жена всегда сначала занимаются любовью, а уже потом — спят…
— Любовью мужья чаще всего занимаются со своими подружками. Так по крайней мере происходит в реальной жизни. Йен, ты изголодался отнюдь не по мне!
— Ошибаешься, любовь моя! То, что происходит между мужем и женой, неповторимо прекрасно. И не идет ни в какое сравнение с отношениями мужчины с его любовницей, если таковая есть. Кроме того, интимные супружеские отношения представляют собой… ну, что ли, своего рода оружие в семейной жизни. Но мы постараемся им не пользоваться.
Элайна увидела в глазах Йена предвкушение удовольствия и решительность. Это испугало ее.
— Прекрасно! Великолепно! Что ж, поступай по-своему!
— Так я и сделаю, — сказал он и при этом улыбнулся такой доброй улыбкой, что раздражение Элайны разом улетучилось…
…Обнаженные и умиротворенные, они лежали на кровати. Голова Йена покоилась между прелестными грудями Элайны. Время от времени он поднимал груди и ласкал губами темные, похожие на кораллы соски… Слушал биение ее сердца… Она же лежала тихо, не протестуя, не двигаясь. Ее глаза были прикрыты, дыхание стало горячим, но спокойным, а губы чуть приоткрылись.
Йен приподнял голову и долго с нежной улыбкой смотрел на Элайну. Потом прильнул губами к ее шее, груди, животу, все ниже… Ниже… Она не сопротивлялась. Только из груди вырвался тихий стон. Милая, послушная, желанная жена… Его затвердевшая плоть осторожно коснулась самого интимного ее места. Затем проникла вглубь… Дальше… Еще дальше…
…Пик страсти миновал. Йен, откинувшись на спину, обнял разгоряченное тело Элайны и уставился в потолок. Блаженная истома охватила его. Если бы… Если бы так оставалось всегда… Но… Но он скоро уедет. И обещал отцу Элайны отпустить жену с ним.
Сможет ли он оставить Элайну? Найдет ли в себе силы сделать это? Теперь, когда испытал неземное счастье от их близости. Когда тепло, излучаемое этой женщиной, согрело его душу, уже начавшую черстветь?
Он гладил ее пышные, мягкие волосы. Потом снова прильнул к губам. Неожиданно она отстранилась и отвернулась от него. Йен с тревогой посмотрел на Элайну и вдруг догадался, что она старается скрыть слезы. Он повернул к себе ее голову и обеспокоенно спросил:
— Что случилось? Боже мой, неужели я снова причинил тебе боль?
— Йен, умоляю!
— Элайна, я не глупец и знаю, что не мог причинить тебе боли! Что же случилось?
— Ты не поймешь!
И она разрыдалась. Йен приподнялся на локте и нежно провел ладонью по ее обнаженной спине.
— Что? Скажи мне!
— Ты получил от меня все…
— Элайна, но ведь ты — моя жена!
— Это не имеет значения. Ведь ты… Ты не любишь меня…
— Ах вот оно что! Послушай, дражайшая супруга, но ведь ты тоже не любишь меня! Но мы поженились, Элайна. К лучшему это или же, напротив, мы будем страдать, не знаю. Будущее все расставит по своим местам. Ты — моя жена. Пусть все это произошло при не совсем обычных обстоятельствах, но сейчас, в этой постели, из которой ты так настойчиво хотела убежать, я понял, что обрел счастье. Да, брак предполагает взаимные обязательства. И теперь ты связана со мной священными узами. Поэтому умоляю, постарайся испытать умиротворение. Как испытал я.
— Где? Здесь или на сеновале? Йен вдруг понял, что эта женщина обладает беспредельной властью над ним. Он коснулся губами ее щеки.
— На сеновале я спал в компании моей милой лошадки Пайи. С нами никого не было. Согласись, особенного удобства это мне не доставило. А день я провел с родственниками. Вот и все!
Глаза Элайны медленно открылись.
— Я…я…
— Что?
— Я хочу…
— Чего?
Она повернулась и крепко прижалась к нему всем телом…
…Они снова любили друг друга. Снова предавались безудержной страсти. И заснули только на рассвете. А когда проснулись, комнату заливал яркий солнечный свет. Йен открыл глаза и увидел, что Элайна приподнялась на локтях.
— Ты что? — удивленно спросил он.
— Пора вставать.
— Нет. Еще рано.
— Думаю, уже далеко за полдень.
— Рано! — повторил Йен и уложил жену на спину.
Она попыталась воспротивиться… Но не слишком настойчиво…
Джеймс и Типа Маккензи уехали во второй половине дня вместе с Брентом и Сидни. Джеймсу предстояло заняться делами в Тампе. После чего все они собирались направиться в Чарлстон.
Джаррета Маккензи очень огорчил их отъезд. Расставание было долгим и трогательным. Они попрощались у пристани, на берегу реки.
— Будьте осторожны во время путешествия, — напутствовал Джаррет брата.
Джеймс пожал ему руку и обнял Тилу. В ее изумрудных глазах еще виднелись следы недавних слез. Затем вся семья Джеймса поднялась на борт баржи. Джаррет смотрел вслед отъезжающим, думая о том, что ждет каждого из них в ближайшем будущем.
Баржа отчалила, Джаррет и Йен помахали родственникам и остались на берегу одни.
— Что ж, пора нам с тобой поговорить, — сказал Джаррет сыну.
— Как скажешь, отец.
Джаррет гордился сыном. Он сам в свое время служил в армии, пока политика лидера флоридских индейцев не вынудила его занять оппозиционную правительству позицию. Однако у Джаррета до сих пор осталось много друзей среди военных, продолжавших служить в армии федералистов, и он поддерживал с ними тесные связи. Его друг Тайлер Аргоси, недавно получивший звание генерал-лейтенанта, помог в свое время Йену поступить в военное училище Уэст-Пойнта, после чего на многие годы стал его ближайшим наставником.
Джаррет с горечью осознавал, как трудно его сыну сделать выбор между голосом крови и долгом военного. Йен категорически возражал против применения силы при решении проблем, связанных с индейцами. Во время войны с аборигенами Флориды он заявил своему начальству, что скорее подаст в отставку, чем поедет сражаться против индейцев. К счастью, такого назначения он не получил и вместо этого исколесил всю страну, выполняя различные поручения. Йен Маккензи дослужился до чина майора и был назначен офицером по связям между армейскими картографами и надзору за войсковыми командами на юге штата Флорида.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39