Сущий ад!
– Скорее, Элиза, поторопитесь! – безжалостно подгонял ее Риордан.
Он был неумолим, и в конце концов Фифина не выдержала и, рыдая, повалилась на землю.
– Я устала. Я не могу дальше идти, – бормотала она.
– Все устали! Весь Чикаго устал! Вставайте! – Они обходили пылающие завалы. Продирались сквозь огненные дебри, оставляющие на коже черные язвы ожогов. Прямо на тротуаре лежал пожилой мужчина, очевидно, умерший от сердечного приступа. Риордан не дал женщинам даже остановиться и подойти к нему.
Элиза не представляла себе, сколько прошло часов, прежде чем они вышли на берег озера, где уже собралась огромная толпа беженцев, превратившаяся в безумное, утратившее человеческий облик стадо, движимое единственной мыслью – выжить.
Некоторые торопливо закапывали себя во влажный песок по плечи, боясь, что пожар настигнет их и здесь. Другие входили в воду, высоко держа на руках маленьких детей.
– Мы… нам некуда больше бежать, – вконец обессилев, пробормотала Элиза, выпуская из рук свой край металлического ящика.
«Его можно закопать на берегу, здесь он будет в безопасности. А потом, не медля, надо войти в озеро, как делают остальные», – подумала Элиза.
Но Риордан, как будто прочитав ее мысли, отрицательно покачал головой. Его лицо превратилось в суровую, окаменевшую маску, исчерченную глубокими морщинами горя и страдания. Он молча показал рукой на озеро. Элиза обернулась и увидела картину, от которой волосы у нее встали дыбом: беженцы все прибывали, им не было числа. Они входили в воду, тесня уже стоящих там к середине озера. Люди, толкаясь, захлебывались и, пытаясь спастись, хватали друг друга за одежду, топя себя и других. Над водной гладью неслись крики, стоны, женский визг и плач детей.
– Все они в конце концов погибнут. Пошли. Надо намочить одежду в воде и идти дальше вдоль побережья на юг до тех пор, пока не окажемся в полной безопасности.
– Но…
– Это решено, Элиза. Я намерен спасти всех нас, а заодно и результаты труда всей своей жизни.
Риордан нагнулся, легко поднял сейф и взвалил его себе на плечо.
Стыдясь собственной слабости, Элиза покорно поплелась за Риорданом, по щиколотку утопая в рыхлом песке и волоча за собой еле живую Фифину. На нее вдруг снизошло странное среди всеобщей гибели чувство успокоения. Риордан Дэниелс, может быть, и безжалостный хищник, но плечи его сделаны из камня. Он спасет их всех! А потом… Впрочем, главное – он спасет их!
Уже брезжил рассвет, когда они наконец оказались за пределами досягаемости огня. Позади лежал Чикаго – сплошное пепелище, мертвая пустыня, исторгающая клубы черного зловонного дыма, который поднимался в сереющее небо и окутывал его маревом до самого горизонта. Они дошли до самой отдаленной окраины города, не тронутой стихией. Здешние обитатели, несмотря на ранний час, выходили на улицы и с удивлением смотрели на дымовую завесу, сквозь которую едва пробивались первые лучи солнца. Эти счастливчики и понятия не имели о том, какой страшной выдалась прошедшая ночь для тысяч их сограждан.
Риордан остановил фургон торговца мануфактурой, заплатил вперед извозчику, испуганно таращившемуся на их закопченные лица и прожженную одежду, и попросил его помочь погрузить тяжелый сейф. Наконец они тронулись в путь. Фифина тихо плакала, уткнувшись в спасенную шляпку.
Изнеможение охватило Элизу, и поэтому не было сил сопротивляться, как невозможно бороться с действием опия, лишающего тела чувствительности, а сознание – ясности.
«Мы живы», – в какой-то полудреме услышала Элиза свой собственный бесцветный голос. Она утопала в мягком кожаном сиденье; ее раскачивало из стороны в сторону от усталости. Неожиданно Риордан обнял ее за плечи и притянул к себе, его губы прижались к ее губам – беззастенчиво и властно. Так требуют справедливой награды солдаты, одержавшие победу в жестокой битве.
А затем он, торжествующе сверкая глазами, воскликнул:
– Да, мы живы, черт побери! Мы выбрались из этого пекла! И даже спасли мои бумаги.
– Пожалуйста…
Она слабо попыталась отстраниться от своего спасителя, прекрасно понимая, что поцелуй всего лишь выражение радости и ликования по поводу чудесного спасения. Но он не дал ей этого сделать. Во второй раз прикосновение его губ было мягче, нежнее и настойчивее. Элиза безотчетно ответила на его поцелуй и почувствовала, как по ее телу распространяется сладкое, терпкое тепло.
Казалось, время остановилось для них обоих, Элиза растворилась в неведомой ей доселе истоме; ночной пожар, тряский фургон и плачущая Фифина исчезли, остались их соприкасающиеся губы, горячая близость тел, восторг и… страх. Страх разрушить это волшебное мгновение…
Но вот Элиза откинулась. на спинку сиденья и, прислушиваясь к глухим, тяжелым ударам своего сердца, принялась смущенно рассматривать обгоревшую юбку и руки, испачканные сажей. Ни за что на свете она не смогла бы сейчас взглянуть на Риордана.
Он назвал извозчику адрес, и тот резко взмахнул кнутом. Фургон еще быстрее покатился по узенькой улочке…
Глаза Элизы слипались от усталости. Она не находила в себе силы оттолкнуть сильную, надежную руку, обнимавшую ее за талию. Вконец обессилев, Элиза бессознательно доверилась Дэниелсу. Теперь ей хотелось только одного: чтобы ее окружили заботой и уютом.
– Ну вот и хорошо, – тихо прошептал Риордан. – Положите голову мне на плечо. Вы очень упрямое маленькое создание, Элиза. Подумать только, тащить этот тяжелый ящик так долго и ни разу не пожаловаться на усталость… Отдохните, вздремните немного…
Элиза отрицательно покачала головой и через мгновение обнаружила, что Риордан несет ее на руках вверх по широкой лестнице с мраморной балюстрадой. Но она закрыла глаза, полностью доверяясь своему спасителю.
Неужели она так крепко заснула, что не почувствовала, как они приехали? И где Фифина?
Элизу охватило беспокойство, правда, через секунду исчезнувшее без следа, вытесненное всепоглощающей, нечеловеческой усталостью.
– Вам необходимо отдохнуть, – едва слышно сказал Риордан.
Его голос оказался таким тихим и мягким, что Элизе вдруг показалось, будто она слышит его сквозь сон – в яви нет места таким нежным звукам. С тех пор как умер папа, Элиза не испытывала такой заботы по отношению к себе. Ее веки отяжелели и приоткрылись лишь в тот момент, когда она почувствовала, что проваливается в пуховое облако перины.
– Ну вот, – сказал Риордан, накрывая ее пледом. – Все хорошо. Не волнуйтесь, вы в безопасности. Я обещал вас спасти и спас. – В его тоне промелькнула легкая насмешка, или Элизе это просто показалось? – Ваше платье порвано и испачкано. Я позову горничную, она поможет вам что-нибудь подобрать. О Фифине не беспокойтесь, о ней тоже позаботятся.
– Нет, – пробормотала Элиза, пытаясь сопротивляться вдруг навалившейся на нее непреодолимой сонливости. – Мне не нужна горничная, я сама разденусь.
Ее рука потянулась к вороту платья, оттопыренному драгоценностями, и, едва коснувшись пуговиц, бессильно упала на постель.
– И все-таки я позову горничную, – повторил Риордан.
Он вышел за дверь, и Элиза мгновенно провалилась в глубокий сон, сквозь забытье чувствуя на себе умелые руки, освобождающие ее от одежды.
Когда же Элиза приоткрыла глаза, чтобы поблагодарить горничную, то увидела рядом вовсе не служанку, а самого Риордана. Он спокойно и медленно раздел ее, потом смочил в теплой воде мягкое полотенце и стал омывать ей лицо, руки, грудь.
– Не волнуйтесь, Элиза. До вас я видел женщин, так что вы меня не смущаете. Я хотел позвать горничную, но все слуги до предела изнурены и спят. Они всю ночь дежурили на крыше с ведрами, поливая ее водой, ради спасения моего дома. Было бы безобразием разбудить их сейчас. Однако, согласитесь, совершенно недопустимо оставить вас спать в таком виде. Мало того, что вы вся в саже и копоти, на ваших руках и ногах не осталось живого места от ожогов.
Элиза застонала и попыталась прикрыться пледом, но безуспешно, Риордан продолжал омывать ее.
– Вы великолепны, Элиза. Ваше тело прекрасно. Вряд ли ожоги оставят на нем следы: платье все же защитило вашу кожу от искр.
Во всем этом было что-то неправильное, безумное. Элизу словно околдовали, заставив забыть о стыде и добропорядочности. Прикосновения Риордана оказались нежны и целебны, как бальзам, снимающий усталость и облегчающий душу.
В какой-то момент, словно против своей воли, Риордан, глухо застонав и сбросив с себя одежду, опустился рядом с ней на перину, и Элиза безотчетно прижалась к его обнаженному телу, внезапно ощутив всю силу неведомого ей желания.
Его руки медленно наслаждались бархатной нежностью ее кожи; его долгие страстные поцелуи сводили Элизу с ума. Когда же губы Риордана стали настойчиво ласкать девичью грудь, Элиза затрепетала, как натянутая струна. Пылающее томление, требующее самой последней близости, вспыхнуло в ней с неимоверной силой.
– О Господи… Элиза…
Риордан с силой прижал ее к себе, держа обеими руками за бедра. Элиза тонула в океане его страсти, возбуждаясь все сильнее и сильнее. Ее слабость исчезла без следа, уступив место приливу необузданной страсти.
Их голоса слились в единый восторженный стон. Его поцелуи, каскадом обрушившись на ее тело, довели Элизу до исступления. Не выдержав сладостной муки, она закричала и медленно развела колени…
У Элизы никогда раньше не было возлюбленного. Она впервые испытала сильное, настойчивое давление разгоряченной мужской плоти. Когда Риордан проник в нее, Элиза в первый момент испугалась. Но страх исчез так же внезапно, как и возник: осталось лишь ликующее наслаждение. Она двигалась в такт ему, отвечая на его пыл покорностью и нежностью ласк.
Его могучее тело накрыло ее собой, но Элиза не чувствовала тяжести, предавшись восторгу единения – полному обладанию и бесконечному забвению себя. И эта радость все увеличивалась, разрасталась, становясь неподвластной ей.
Она услышала дикий, глухой стон Риордана, его тело била крупная дрожь неистового, животного наслаждения, и, словно растворяясь в нем, Элиза целиком отдалась захлестнувшему ее экстазу, не в силах больше сдерживать своего собственного исступленно-восторженного крика.
Они спали; час или дольше, Элиза не помнила. Она покоилась в его нежных объятиях, тесно прижавшись к нему всем телом, и безмятежно дремала, пока какой-то резкий звук не разбудил ее.
Показалось, что за дверью в коридоре послышался голос Фифины. Элиза села на кровати, и жестокая реальность вступила в свои права, принося с собою страшное осознание: Элиза Эмсел была вместе с Риорданом Дэниелсом! Элиза Эмсел лежит в его объятиях, в его постели, в его доме!
Она предала своего отца! И самым подлым образом – осквернила его память, отдавшись телесному наслаждению с его убийцей.
Элиза резко отшатнулась от сильного, красивого мужского тела, как от ядовитой гремучей змеи. Что она наделала? Ведь это тот самый человек, который довел Авена до отчаяния и смерти, который отобрал у нее все состояние, принадлежащее ей от рождения. Элиза была в ужасе от содеянного.
Риордан проснулся и коснулся ее руки:
– Элиза, что встревожило тебя? Я…
– Не трогайте меня! – Она оттолкнула его руку и, вскочив с постели, судорожно принялась натягивать на себя обгоревшие лохмотья, в которые превратилось ее платье.
– Весь город в огне. Куда вы намерены идти? – Риордан тоже поднялся и стоял перед Элизой совершенно обнаженный. В его тоне звучало недоумение.
– Ах, оставьте! – Элиза резко развернулась и выбежала в коридор.
Фифина ждала ее возле лестницы: некогда красивое дорогое платье модистки было изорвано и изменилось до неузнаваемости; в руках она по-прежнему держала ту самую шляпку, которую вынесла из огня.
– Элиза! Где вы были? Я заснула… потом проснулась… – Француженка все еще не могла оправиться от потрясения.
– Пошли, Фифина, мы не можем здесь дольше оставаться. Нам надо идти. – Элиза говорила отрывисто, резко, почти грубо.
– Но…
– Нам надо идти! – Элиза схватила свою компаньонку за руку и потащила вниз по лестнице.
Куда им идти? Что делать? Оставив позади фешенебельный район, где жил Риордан Дэниелс, они попали в лабиринт грязных, узеньких улочек, промышленно-торговых кварталов, застроенных фабриками, скотными дворами и бедными лачугами. Отчаянная злость на себя уступила в душе Элизы место смятению.
Вокруг них теснились толпы таких же несчастных бездомных людей, как они сами. Голодные, уставшие дети плакали на руках беспомощных матерей. Дряхлые старики валились на землю от изнеможения.
Судя по числу беженцев, пожар уничтожил по меньшей мере пол-Чикаго.
Интересно, что осталось от их с Фифиной дома? Почти наверняка ничего, кроме груды обугленных балок и черного пепелища. Дом Мальвы тоже находился неподалеку оттуда и скорее всего сгорел. Где она теперь? Удалось ли ей спастись?
Что с ними со всеми будет?.. В первую очередь нужно позаботиться о крыше над головой. Элиза и подумать не могла, что сможет ночевать прямо на улице, вроде семьи, расположившейся неподалеку от них на тротуаре около чудом уцелевшей стены какого-то дома.
На мгновение она пожалела о своей опрометчивой вспыльчивости, заставившей ее бежать из особняка Риордана Дэниелса. По крайней мере он мог бы позаботиться о них. Но она немедленно отогнала эту мысль прочь. Элиза Эмсел никогда не примет его помощи, а его милостыни тем более.
Женщины остановились около уличной колонки, чтобы смочить горло. Элиза жадно пила воду из ладоней, думая о том, что никогда в жизни не пробовала ничего вкуснее. Она с наслаждением умылась, смывая не пыль, но следы ненавистных поцелуев.
И вдруг Элиза вновь воспрянула духом. У них есть место, куда они могут пойти, – дом Мэта Эберли в восточной части города и, значит, скорее всего уцелел.
Вне всякого сомнения, Мэт с радостью примет их. Трудность заключалась лишь в долгой, изнурительной дороге – ноги болели от усталости и плохо слушались. Вот бы сейчас нанять извозчика, как это удалось Риордану!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43