Мистер Дэвин, говорят, вы пришли в себя?
Когда Теодор захлопнул за собой дверь, Кэролайн позвала:
– Бидди, помогите мне раздеться. Пройдите в мою гардеробную через дверь в коридоре.
Бидди всегда ощущала себя в первую очередь горничной. Даже после того как ее произвели в экономки, она не позволяла ни одной горничной одевать и раздевать госпожу. Она шла, на ходу сокрушенно покачивая головой:
– Но вы ведь не собираетесь провести с ним ночь, мисс? Кэролайн нахмурилась и резким движением сдернула с волос сетку, отпустив на волю длинные каштановые локоны.
– Почему все мои слуги считают, что они вправе иметь собственное мнение по поводу того, что я должна делать? Это недопустимо.
– Это потому, что вы относились ко всем нам как к членам семьи, мисс. – Улыбка Бидди растаяла, когда она добавила: – По крайней мере так говорит миссис Уэйнрайт.
– Что ж, если бы не миссис Уэйнрайт, возможно, я бы не стала спать с мистером Дэвином.
Нахмурившись, Бидди в полном смятении взглянула на свою госпожу.
– Не будем об этом. Помогите мне раздеться.
В гардеробной хозяйки, равной по размеру спальне, витал дух женственности и изыска. Тонкое кружево и нежный персиковый шелк, элегантные стулья, обивку которых украшала вышивка, за стеклом изящного шкафчика – фарфоровые статуэтки и антикварные вещицы. Пока Кэролайн снимала украшения, Бидди расстегивала крючки на ее платье. И тут до их слуха донеслись отдельные фразы разговора, который происходил в комнате, смежной с той, где они находились.
– Нет, я и не подумаю дать вам еще выпить! – протестовал доктор Кавендиш. – Вы уже и так выпили предостаточно. – Пауза. Какое-то неразборчивое бормотанье. – Что? Вы собираетесь спать в постели Кэролайн?
Принимая все за чистую монету, Бидди тихонько вздохнула. Ее руки задрожали, и она так заволновалась, что не могла справиться с застежкой.
– О, моя бедняжка, – сочувственно вздохнула Кэролайн, сама расстегнув оставшиеся крючки. – Все хорошо, Бидди. Просто не обращайте внимания, что там говорит доктор Кавендиш.
– Да, мисс, – дрожащим голосом ответила экономка, помогая Кэролайн снять платье, корсет и нижнее белье. Бидди осторожно убрала все вещи, а Кэролайн тем временем натянула ночную рубашку.
– Я говорю от имени ее покойного отца, молодой человек, – снова послышался голос доктора. – Но я более эксцентричен, чем он. В Африке мне доводилось наблюдать женщин из местных племен, которые разгуливали с обнаженной грудью и…
Побледнев, Бидди засуетилась подле двери, из-за которой летели скандальные слова. Кэролайн схватила ее за локоть.
– Спокойнее, моя дорогая.
– Так что вы не удивили меня, сказав, что хотите переспать с Кэролайн, – продолжал Теодор. – Но только если вы завтра же соответствующим образом компенсируете свои действия, то есть заявите о своем намерении жениться. Однако со свадьбой, разумеется, придется поторопиться.
Бидди начала беззвучно плакать, тряся седой головой. Поглядывая на дверь, Кэролайн мягко усадила ее в кресло. Теодор, очевидно, приближался к завершающей фазе.
– Что ж, – продолжал он, ворча и охая, наверное, он с трудом справлялся с мертвецки пьяным мистером Дэвином, раздевая его в постели Кэролайн. – Вы говорите, что уже приобрели разрешение на брак? Что за предусмотрительность, мой милый! Тогда вы освободили себя от продолжительного процесса ожидания длиной в целых три недели. Обычно назначается именно такой срок, дабы уяснить, нет ли каких-то причин, препятствующих бракосочетанию…
Бидди зарыдала в голос:
– Если бы ваша бедная матушка была жива…
– Но она умерла, Бидди.
– Мне давно пора оставить эту работу. Я, наверное, слишком стара…
– Идите спать, дорогая. Я все сделаю сама. Спокойной ночи, Бидди.
Бидди кивнула и подняла влажные глаза.
– Хорошо, мисс. Если вы настаиваете.
– И скажите Физерсу, что ему придется подумать о выходе на пенсию, если я обнаружу утром, что кто-то подслушивал у моих дверей этой ночью.
Бидди остановилась, обдумывая сказанное и, очевидно, представляя, что бы мог услышать дворецкий. И, ужаснувшись собственным мыслям, всхлипывая и причитая, поспешила к двери.
Когда Кэролайн вошла в спальню, она увидела доктора Кавендиша, который, склонившись над распростертым мистером Дэвином, аккуратно поправлял мягкое одеяло, стараясь накрыть его обнаженную грудь. Довольно потирая руки, доктор промокнул платком влажный лоб.
– Что ж, дело сделано. Ну и как я?
– О, дядя Тедди. Вы были бесподобны! Если бы вы согласились отказаться от ваших путешествий за границу, то могли бы сделать карьеру на сцене «Друри-Лейн».
– Сцена сыграна, нет вопросов, – сказал он с радостным возбуждением. – Все остальное зависит от тебя. Я не сомневаюсь, что утром ты проснешься раньше, чем мистер Дэвин, но не вздумай сразу исчезать. Оставайся в спальне, пока он хорошенько не рассмотрит тебя в этой очаровательной ночной рубашке. Затем предложи ему позавтракать и с озабоченным видом удались в свою гардеробную. Он сообразит, что был настолько пьян, что ничего не помнит. И его одолеют сомнения по поводу своих собственных деяний. Размышляя о том, что произошло ночью, он, несомненно, примет любое объяснение. Я распоряжусь на кухне, чтобы приготовили сытный завтрак. Бедный парень нуждается в усиленном питании, чтобы поскорее прийти в норму и чтобы наутро его голова не трещала. Он будет так приятно удивлен роскошным угощением, что не станет докучать хозяйке излишними вопросами. Ты справишься, Кэрол! Не сомневаюсь!
И с этими словами он поцеловал ее в лоб и поспешил удалиться. Кэролайн медленно повернулась. Очень медленно. И собиралась улечься в постель, но один-единственный взгляд на обнаженную грудь мистера Дэвина заставил ее передумать. Она уселась в кресло, поджала босые ноги и, придвинув поближе лампу, начала читать.
Я едва верю, что судьба может быть столь благосклонна! Возможно ли… Этой ночью я отправился на маскарад в замок Хардинг и встретил там прелестнейшую девушку, дочь графа Пенвич леди Рейчел Хардинг. Я наблюдал, как она в танце кружилась по залу. Глаза сверкали, она порхала с неземной грацией, а маска феи интригующе скрывала половину ее лица.
Я следил за ней, стараясь не потерять среди толпы и уже зная в этот момент свое предназначение. Она должна быть моей. Я всего лишь купеческий сын, который ухитрился пробраться в замок, скрываясь под маской, но в один прекрасный день я стану равным дочери графа. У меня лишь одна жизнь, и я добьюсь, что в этой жизни будет та женщина, которую я полюблю. И мне достаточно взгляда, чтобы понять, что Рейчел и есть та единственная…
– Могу я пригласить вас, миледи? – сказал я, вставая между ней и ее партнером. Чуть позже я узнал мужчину, которого так грубо потеснил, – барон Уилмингтон. Самолюбие барона было уязвлено, но я едва слышал его недовольное бормотание. В этот момент я думал только о ней. Ясный взгляд ее синих, как сапфиры, глаз, изучающих меня сквозь прорези маски, как будто говорил, что ей впервые приходится видеть такого наглеца.
– Потанцевать с вами? – спросила она игривым тоном. – Если вы задаете вопрос, то, наверное, знаете и ответ.
– О, я знаю, – сказал я, сокращая границы. – Я знаю ответ, и ответ не тот, что вы думаете.
В этот момент менестрели заиграли мелодию для La Volta . Я обнял ее за талию и повел в танце. И мне казалось, будто каждым нашим движением руководил сам Господь. За свои семнадцать лет я никогда не испытывал такого совершенного чувства. Когда пришло время, я крепко взял ее за талию и поднял высоко над полом. Танцы закончились, и я увлек ее в укромную нишу в стене, где мы были защищены от посторонних взглядов.
– Снимите маску, миледи, – попросил я.
Когда она отказалась, я поцеловал ее, находя вкус ее губ сладчайшим, слаще, чем самая спелая ягода в разгар лета. И мы все поняли друг о друге. И о жизни.
– Снимите маску, – снова попросил я.
– Хорошо, – на этот раз обречено произнесла она, по-видимому, угадывая различие нашего положения в обществе.
– Не надо печалиться, миледи. Наступит час, и я стану равным вам. Я завоюю титул в битве и, вернувшись, буду с триумфом принят при королевском дворе. А сейчас, моя дорогая леди, покажите мне лишь на миг свое лицо. Я сохраню его в своем воображении, и, словно путеводная звезда, оно укажет мне путь. В истинной любви нет ни масок, ни обмана…
Она чуть слышно вздохнула и робким движением сняла маску. И тогда сапфиры ее глаз показались мне бриллиантами, полными вечной любви.
Глава 8
Первое, что увидел Лукас, проснувшись, – убийственный, невыносимый, беспощадный дневной свет, который безжалостно резал глаза, рождая нестерпимую боль в голове. – Задерните шторы! – прорычал он, не понимая и не отдавая себе отчета, где он находится, и кто должен следовать его приказанию. Но этот кто-то, оказывается, существовал, потому что прекратил его страдания, и ослепительный свет, от которого мучительно стучало в голове, сменил приятный полумрак.
Он услышал какой-то шорох и понял, что это звук задвигаемой шторы. Удивительно, думал он, когда боль немного утихла, кто-то на самом деле выполнил его приказание. Немного успокоившись, он приоткрыл один глаз и не узнал… абсолютно ничего. Что за кровать с таким поразительно мягким матрацем? Проклятие, но у него никогда не было такой постели. А эти четыре столбца красного дерева, украшенные резным орнаментом, которые поддерживали голубой балдахин? А что это за портрет на стене напротив? И этот приятный тонкий аромат засушенной сирени, от которого сладко кружилась голова… откуда все это?
Ошарашенный и потрясенный, он снова прикрыл глаза.
– Где я?
– В Фаллингейте, мистер Дэвин.
Женский голос был тих и вежлив, что говорило об интеллигентности его обладательницы. Ничего похожего на громогласие его эксцентричного благодетеля, который почему-то выкупил его, а потом накачал джином.
– Какого черта… почему я здесь? – хмурясь, требовательно спросил он.
– Для того, чтобы жениться на мне.
Он резко сел в постели и тут же застонал, чувствуя, как джин снова ударил в голову.
– О проклятие, моя голова! Что за чушь вы несете, и с чего вы решили, что я собираюсь на вас жениться?
Лукас заморгал, пытаясь отогнать туман, застилавший глаза, и наконец расплывчатые очертания женской фигуры приобрели определенную форму. Она показалась ему ангелом, сошедшим с небес. Волосы, собранные в тугой узел на затылке, открывали высокий лоб и лицо, прелестный овал которого напоминал сердечко. Два голубых озерца сияли за стеклами круглых очков.
Ее сопровождал едва уловимый запах фиалки. Несомненно, это леди. Дивно пахнущая, нежная и… бесполезная, как ненужная вещь. О, черт побери, во что он вляпался на этот раз?
– Пардон, мэм! – промямлил он. – Мне лучше исчезнуть, пока вы не поймете, что к чему.
Он хотел было откинуть одеяло и встать, но вовремя сообразил, что он совершенно голый. С несвойственной ему скромностью Лукас снова натянул одеяло. Медленно подняв глаза, он старался уразуметь смысл происходящего. Меж тем прелестная незнакомка улыбалась ему. И на ней была ночная рубашка! Затем произошло совершенно невероятное – она наклонилась и поцеловала его в лоб – жест смелый и вместе с тем застенчивый. Ее губы оказались мягкими, как лепестки маргаритки. А поцелуй так сладок, что почти доставил боль. Он зажмурил глаза и медленно опустил голову на подушки.
Проклятие, думал Лукас, и как его угораздило так напиться? Он снова попытался открыть глаза, на этот раз это оказалось менее болезненно. Он в ужасе уставился на нее. Он ничего не понимал. Абсолютно ничего.
– Вы были восхитительны, мой милый, – прощебетала она, обхватив руками тонкую талию. – Это случилось со мной впервые… и вы не только не сделали мне больно, но и доставили удовольствие. Я надеюсь, что и вы… удовлетворены… Ну, а теперь я должна привести себя в порядок. Увидимся внизу за завтраком. Я пришлю слугу, он поможет вам одеться, и не забудьте расчесать свои великолепные волосы, потому что слуги будут удивлены, если вы… и поэтому…
Она продолжала говорить что-то еще, уже направляясь к двери, за которой, по-видимому, располагалась ее гардеробная. Лукас сел и открыл рот, чтобы позвать ее назад, но не смог произнести ни слова. Губы стали непослушными, язык еле ворочался, рот пересох, и что, черт возьми, он мог бы сказать? Он поднял руку, пытаясь жестом объяснить, что он хотел от нее, но не мог вспомнить, что именно…
Когда дверь захлопнулась, он обхватил голову руками и тихо застонал.
– Черт возьми! Неужели я овладел этой девушкой? Она вела себя так, как будто опасалась, что я снова могу сделать это. – Он опустил глаза, рассматривая нижнюю часть своего тела. – И я ничего не помню? Будь я проклят! Надо же так напиться!
В висках снова застучало, как бы в подтверждение того, что он действительно выпил сверх меры.
– Но доктор ничего не говорил о женитьбе, черт бы его побрал!
Он прикрыл глаза, подождал, пока в голове чуть-чуть прояснилось, и тогда снова открыл их. Взгляд Лукаса остановился на старинном портрете, висевшем на противоположной стене. Туго сосборенный кружевной воротник окружал шею мужчины, словно полукружие белого сыра. Глаза удивляли пронзительностью и живостью, а алый рот, казалось, вот-вот расплывется в насмешливой улыбке. И странное чувство посетило Лукаса: уж не подсмеивается ли над ним этот великосветский джентльмен?
– Что случилось, милорд? – пробормотал он. – Может, я не очень хорош для вас? Что ж, дело ваше, но я ночью овладел настоящей леди. Вот так вот, любезный! Я сделал это, хотя, по правде сказать, даже не помню, чтобы целовал ее.
В ожидании Лукаса Кэролайн в полной тишине ковыряла вилкой омлет. Она боялась, что ее попытка убедить мистера Дэвина в том, что этой ночью они выполнили свои супружеские обязанности, полностью провалилась. Кэролайн не отличалась особенной страстностью. Естественно, он не мог этого не заметить. И напрасно она воображает, что он думает иначе. Она способна перехитрить слуг, но ей никогда не провести мужчину, обладающего такой сильной чувственностью и опытом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40