– А-а-а… – промычал он, махнув рукой в ответ на ее замечание. – Все знали, что леди Джермейн считает мальчишку ублюдком. Она никогда бы его не признала.
– Но вы ведь так не думали? – настаивала Кэролайн. – Вы верили в добродетель леди Элизабет. Почему вы не обратились к королю, чтобы добиться справедливости?
Робин ухмыльнулся и покачал головой:
– Вы полагаете, что мне стоило пошевелить мизинцем и король тут же бы меня принял? – Он снова покачал головой. – Кроме того, я не мог никому сказать, кто такой Лукас на самом деле. Ни-ни, разве ж я мог? – Этот последний вопрос старик задал своей бывшей госпоже.
Она опустила глаза.
– Нет. Вы не могли.
– Вот видите, – обратился Робин к остальным. – Второй сын ее светлости, Торнтон, хотел быть пятым графом Джермейн. Мне передали, что он замышлял убить Лукаса, если тот вернется и потребует справедливости. Поэтому мне пришлось заставить мальчишку позабыть, кем он был. – Он печально вздохнул. – Прости меня, парень, но я должен был это сделать. Ради тебя же самого…
Лукас повернулся к Кэролайн:
– Теперь я понимаю, почему у меня так много шрамов. Робин добивался, чтобы я забыл, кто я есть. Он колотил меня всякий раз, как я вспоминал Джермейн-Хаус или называл себя Томасом. Он хотел доказать мне, что я никто и чтобы я не вздумал вспоминать свое настоящее имя и искать семью. Он боялся, что меня убьют. Стоило мне ослушаться, и я получал вожжами по спине. А так как я был упрям, то он частенько бил меня. Я не хотел забывать отца и мать и поэтому хранил воспоминания так долго, как мог. Я и бабушку тоже помнил, хотя знал, что она меня ненавидела. Но в конце концов я все забыл. Я понял, что не смогу больше выносить побои. Все, что я оставил, отзывалось болью при встрече с подобными мне сиротами и ненавистью к богачам.
– Я не ненавидела тебя, – возразила графиня, слезы наполнили ее глаза. – Я всего лишь хотела сохранить честь семьи и наше доброе имя.
– И из-за этого вы лишили меня дома, оставив боль и одиночество?
– Я не верила, что ты на самом деле сын Бэзила. Ты можешь меня понять? Когда же я узнала правду, то измучилась, разыскивая тебя, но все мои усилия были напрасны. Мистер Дэвин, надо отдать ему должное, очень хорошо тебя прятал. Видишь ли, твой дядя Торнтон умер спустя два года после того, как стал графом, и не оставил наследника. И тогда же я обнаружила, что он ввел меня в заблуждение по поводу твоего рождения. Узнав, что у Бэзила есть сын, я хотела вернуть тебя домой, но не смогла найти.
– Так, значит, Лукас шестой граф Джермейн! – воскликнула Кэролайн, широко раскрыв изумленные глаза.
Выражение лица графини приобрело ушедшую было жесткость.
– Он сможет стать им при определенных обстоятельствах.
– Ну разумеется, раз я вор, то вы не пожелаете, чтобы я унаследовал титул. Я так хорошо знаю вас, бабушка! Вы скорее согласитесь вернуть титул королю, нежели признать меня. Не так ли, ваше сиятельство?
Величественным движением она чуть приподняла голову, но медлила с ответом. Она не знала, как поступить, понял Лукас. И это само по себе было невероятно! Он никогда прежде не видел, чтобы его бабушка в чем-то сомневалась.
– За что вы так ненавидели мою мать? – спросил он, вставая со стула. – Почему находили ее настолько неприемлемой, что выкинули за дверь, несмотря на то что она носила титул графини?
– Эту излишне легкомысленную простолюдинку? – Графиня выпрямила спину, поднимаясь и опираясь на палку. – Ее муж был у нее не первым мужчиной. Дочь бакалейщика не способна соответствовать высокому титулу графини. Ее плебейское происхождение, молодой человек, скрыть было невозможно. Отсутствие породы чувствовалось не только в ней, но и в тебе тоже. Когда я искала тебя, то надеялась, что смогу стереть ее влияние. Но сейчас вижу, что эта возможность упущена. Ты весь в мать, не в отца, что делает тебя абсолютно неподходящим для унаследования титула графа.
– Я ни на кого не похож! – возмутился Лукас. – Я едва остался в живых после чудовищного предательства со стороны своей семьи, которая должна была меня защищать. Как вы можете думать, что я не сын своего отца? Меня можно выставить вон, но нельзя лишить зова крови. Я помню этот дом, помню это место, черт бы вас побрал! Я помню охоту с отцом, и как меня представляли королю.
Он начал ходить из угла в угол.
– Месяц назад, приехав в Крэгмир, в ту ночь, когда вы приняли меня за конокрада, я увидел Джермейн-Хаус, и во мне пробудилось непонятное желание обладать этим домом. О, Робин со всем усердием выбивал из меня воспоминания, но я ощутил что-то родное, знакомое… А когда Кэролайн начала учить меня верховой езде, я знал уроки до того, как она объясняла. Я усваивал все с удивительной легкостью, потому что уже однажды делал это. Но тогда мне не удавалось понять – почему? И только когда картина ударила меня по голове, воспоминания ожили. Ребенок не может забыть свои первые годы, они навсегда остаются в его памяти… или в сердце.
Лукас покачал головой и, сделав паузу, приложил руку ко лбу, где, мучая его, жили картины прошлых лет. Потом, вернувшись к действительности, он с укором посмотрел на свою бабушку:
– Вы выгнали мою мать только потому, что она не вписывалась в вашу жизнь, а это влекло за собой некоторые затруднения. Она не умела быть очаровательной и остроумной в великосветских салонах Лондона…
– Нет, – ответила графиня и снова опустилась на софу. – Все оттого, что ее родители не были официально женаты. Она родилась вне брака, а до нее тянулась еще долгая цепочка таких же бастардов. Где-то у истоков ее рода существовали благородные предки, но очень, очень далеко. Ее отец говорил, что их род происходит от Гамильтонов.
– Гамильтон? – вздрогнула Кэролайн, внимательно глядя на графиню.
– Да. Больше чем два века назад любовница виконта Гамильтона, леди Рейчел Хардинг, родила ему сына. После смерти родителей жизнь мальчика складывалась не очень успешно. Его вырастил дед по линии матери, но он потерял свое состояние. Несчастный отпрыск, без денег и рожденный вне брака, сделал незавидную партию. Его потомки постепенно опустились до купеческого класса, и с тех пор в роду то и дело появлялись новые внебрачные дети. Я сомневаюсь, что подобная родословная подходит для графини.
– И вы не приняли ее, – горько сказал Лукас. Она посмотрела на него с вызовом:
– Да. Бэзил женился на Элизабет, не подумав не только о ее семье, но и о своей собственной ответственности перед ней. Графский титул не сделал ее счастливой.
– Ваша забота обижала ее, я уверен, – заметил Лукас.
– Но они были женаты, – возразила Кэролайн, – и ребенок родился от законного союза. Как же вы могли настаивать на своем неприятии Элизабет?
– Она ненавидела обязательства Бэзила перед семьей. Она была сентиментальна, романтична. Элизабет вышла за него по любви, но, быстро поняв, что для графа на первом месте титул и род, настаивала, чтобы он оставил все ради нее. Я не могла не вмешаться. Мне пришлось напомнить ему, что, как граф, он не должен пренебрегать своими обязанностями ради любви. – Леди Джермейн посмотрела на Лукаса и грустно улыбнулась: – Ты судишь мои действия слишком строго, потому что ничего не знаешь о той высокой ответственности, которую накладывает титул на его обладателя. Если бы ты знал, то понял бы, почему я поступила так, а не иначе.
– Откуда же мне знать об этой ответственности? Я лишился такой возможности благодаря вам, мадам.
– Не говори со мной нагло, Томас.
– Я не Томас, я Лукас. И им и останусь.
Ее морщинистые губы растянулись в улыбке.
– Я вижу, молодой человек так же упрям, как его отец. Хорошо, Лукас, и что же дальше? Ты хочешь денег?
Поморщившись, он покачал головой:
– Нет. Мне не нужны ваши деньги. Все, что я хочу, – это спокойно жить со своей женой. Я хочу, чтобы вы прекратили меня преследовать. Я не крал вашу лошадь, хотя должен признать, что это сделал один из моих товарищей. Но вы ведь получили назад вашу проклятую клячу! Заберите и свои обвинения. Я клянусь, что не переступлю порога вашего дома, если вы сделаете это для меня. Но я не стану унижать свою жену своим присутствием, если вы намерены погубить мою репутацию!
– Лукас! – вскрикнула Кэролайн, вскакивая на ноги. – Я не отпущу тебя только ради того, чтобы избежать затруднений.
– Не затруднений, моя любовь. Крушения… Ты сентиментальна и романтична, как моя мать. Она вышла замуж по любви, и это ее погубило. Я не позволю нашему союзу погубить тебя. Если моя репутация не будет восстановлена, я оставлю тебя, Кэро. Как мы планировали сначала.
– Нет! – Она бросилась к нему, в ужасе ломая руки. – Я думала, ты меня любишь.
Он смотрел на нее своими умными темными глазами, и ямочка на левой щеке стала еще заметнее.
– Любовь странная штука, Кэрол. Настоящая любовь не видна, пока не уйдет далеко-далеко… Поверь, мне со стороны виднее, что лучше для тебя.
– Я думаю, сэр, вы ошибаетесь.
– Моя бабушка права в одном. Одной любви недостаточно, чтобы компенсировать потерю репутации.
– Любовь такого мужчины, как ты, стоит целого мира, – пылко возразила Кэролайн, сдерживая слезы. Боже, неужели он все-таки хочет ее оставить? – Кроме того, ты не вор. Ты граф!
– Не совсем, – вмешалась графиня. – Я еще не признала его своим наследником. А что касается его воровского прошлого, то, боюсь, без моего вмешательства его притязания будут отклонены.
– Меня не волнуют ни ваш проклятый титул, ни ваши чертовы деньги! Все, чего я хочу, – спокойно жить со своей женой, будучи уверенным, что не запятнаю ее репутации.
Графиня молча смотрела на Лукаса. Она откинула голову, чтобы лучше рассмотреть его, глубокая морщина прорезала ее лоб, а одна бровь приподнялась, выражая крайнее удивление.
– Ты серьезно?
– Вполне.
По лицу леди Джермейн пробежала гримаса, и странный свет вспыхнул в ее глазах.
– Тогда мне придется еще раз обдумать свою позицию. Я рассмотрю твою просьбу и завтра сообщу свой ответ.
Глава 32
После знаменательного разговора с леди Джермейн Лукас оставил Кэролайн уладить вопрос с Джорджем и Пруденс. Она должна была во что бы то ни стало убедить своего брата и его жену вернуться вместе с ней в Фаллингейт. Чувствуя, что Лукас каким-то образом добился уступки со стороны графини, они, хоть и неохотно, приняли предложение Кэролайн. В конце концов ей удалось уговорить их, заверив, что муж собирается сообщить им нечто весьма интересное. Она не сомневалась, что так и будет, хотя представления не имела, какой сюрприз он готовит.
Когда они прибыли в Фаллингейт, Кэролайн оставила их на попечение дворецкого, а сама побежала вверх по лестнице, перепрыгивая через две ступеньки. Пробежав по коридору прямиком в библиотеку, она распахнула дверь и остановилась, увидев Лукаса в дальнем углу комнаты. Он стоял около горящего камина, сцепив руки за спиной, и пристально смотрел на портрет Баррета Гамильтона.
Сердце Кэролайн подкатило к горлу, и она заморгала, пытаясь удержать счастливые слезы.
– Мой лорд! – только и сказала она.
Он не отреагировал на ее обращение, и она позвала:
– Лукас!
Он медленно повернулся, светясь полной восхищения улыбкой.
– Когда ты назвала меня лордом, я сначала не понял. Я подумал, что ты обращаешься к кому-то другому, может быть, к нему?
Он указал на портрет, и Кэролайн вдруг увидела необыкновенное сходство Лукаса с его далеким предком. Замечала ли она это прежде? Да, но раньше оно казалось ей простым совпадением. Не больше… Сейчас, оглядываясь назад, она сочла это предопределением.
– Если бы Баррет был сейчас жив, я бы его поцеловала, – мечтательно улыбаясь, сказала Кэролайн.
Глаза Лукаса озорно заблестели.
– Это был бы поцелуй прапрапраправнучки, так, кажется?
– Это был бы поцелуй благодарности. – Она подошла ближе. – Лорд Гамильтон привел тебя ко мне, я уверена в этом.
Лукас вопросительно приподнял брови. Он смотрел на нее, думая, что она неотразимо привлекательна. Когда Кэролайн остановилась в нескольких дюймах от него, он подошел и намотал на палец локон, выбившийся из-под ее чепца.
– Ты опять становишься суеверной?
– Да. – Она взяла его руку и, поцеловав ладонь, прижала ее к щеке. – Как иначе все это могло произойти? Как случилось, что ты оказался в единственной тюрьме Крэгмира, и не где-нибудь, а рядом со своим родовым имением? Почему именно тебя доктор выбрал для нашей авантюры?
Когда он с некоторым сомнением снова поднял на нее глаза, она обняла его за талию.
– Если бы ты не приехал именно в этот момент, ты никогда не имел бы возможности даже вспомнить свое прошлое! Если бы все пошло по-другому, ты вернулся бы в Лондон и никогда не узнал, кто ты на самом деле. Разве все это умещается в разумные рамки? Нет, я убеждена, это дело рук призрака.
Лукас жадно поцеловал ее. Она отвечала ему так, словно от этого зависела ее жизнь. Он возбуждал ее, упивался ею, и, наконец, насладившись, взглянул на нее с видом победителя.
– Кэро, мы сделали это. Мы смогли дойти до конца!
– Ты уверен, что мы получили одобрение? – Она повернулась, и глаза обоих остановились на портрете. – Я чувствую, Лукас, что его больше здесь нет. Баррет обрел покой, его душа покинула этот дом. Я читала в его дневнике, что проклятие будет действовать, пока в его честь не сделают что-то хорошее. Теперь, когда ты законный наследник Джермейн-Хауса, призрак Баррета может спокойно оставить это место. А его потомок будет счастлив!
– Но я еще не обрел это право, – напомнил ей Лукас, поворачиваясь и беря ее руки в свои. – Бабушка еще не признала меня.
– Она сделает это, я уверена! Лидия вовсе не такая жестокая, какой хочет казаться. С виду она чопорная, но в душе мягкая, как инжирный пудинг.
Он улыбнулся не без сарказма.
– У тебя тоже острый язычок, дорогая. – Он рассмеялся. – Не меняйся, Кэрол. Обещай мне.
– Обещаю. – Новый поцелуй был сладок и краток. Она с обожанием взглянула на Лукаса. – Ты когда-нибудь простишь меня за то, что я заставляла тебя пройти через этот обряд?
Он разразился смехом.
– Как я могу не простить тебя? Никто еще не любил меня так, чтобы пытаться изгнать из меня дьявола.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40