Он расхаживал вокруг нее, лениво изучая ее тело со всех сторон.
– Превосходно, – заявил oн. Его кажущееся равнодушие производило бы большее впечатление, если бы не предательская выпуклость под брюками.
Уильям припал к ее груди и принялся трудиться языком и губами над ее соском.
Виола стонала и корчилась, жалея, что не может дотронуться до него, зато она целиком сосредоточилась на своих ощущениях, отчего они только усиливались.
Пульс у нее бился все сильнее и сильнее, голова откинулась назад в предвкушении оргазма, который вот-вот должен наступить, но не наступал.
Уильям между тем осторожно укусил ее сосок. Внезапное резкое ощущение вспыхнуло в ней, как пламя. Он еще раз укусил ее, и она погрузилась, задыхаясь, в исступление восторга.
Сознание медленно возвращалось к ней, в то врем как он уткнулся носом ей в плечо.
– Очнулась? – спросил он, явно больше интересуясь ее ключицей, чем ответом.
– Ах да, кажется. – Зачем он спрашивает?
– Хорошо. Пора заняться твоей второй грудью.
– Что?!
Уильям проделал то же самое со второй грудью, и она снова погрузилась в экстаз, после которого обмякла. Тело ее теперь казалось лишенным костей, его поддерживали только веревки.
– Ты сейчас такая красивая, просто воплощение страсти, которая ждет, чтобы ей дали волю. Губы у тебя красные и вспухшие, груди твердые, со спелыми сосками, – задумчиво говорил Уильям. – Вопрос в одном: как мне насладиться тобой сначала?
Виолу всю охватил огонь, кровь в ней побежала жарко и быстро, каждый кусочек ее тела отзывался на его самое легкое прикосновение.
– Золотце, – простонал он. – Прекрасная леди. – Он начал тереться о нее всем телом. Грубая одежда волновала ее. Теперь в мире ничего не осталось, кроме него – ее большого ирландца.
Виола почувствовала его зубы на своей груди и вернулась к реальности. Инстинктивно потянулась к его голове, но помешала веревка. Вскоре она поняла, что лежит на спине в гнезде из веревок. И гнездо медленно покачивается.
Она широко раскрыла глаза и обнаружила, что находится в странном гамаке. Все тело растянуто на нем в виде звезды, части которой как бы вотканы в гамак узлами из шелковой веревки, удерживающими ее руки, ноги и торс. Ноги оказались выше головы и широко раздвинуты. Она находилась в полной власти хищника, смотревшего на нее яркими синими глазами. Виола жадно облизнула губы.
– Как тебе нравится моя сеть, золотце? Она такая же волшебная, как твоя музыка, да? – промурлыкал Уильям, отходя от гамака, чтобы посмотреть на нее.
Он снял с себя одежду, и теперь его мужская сила предстала перед ней во всем великолепии.
– Да, сеть замечательная, – через силу проговорила она.
– Прекрасная королева. – Он погладил нежную кожу ее бедер. Его грубые пальцы напомнили ей о контрасте между его силой и ее хрупкостью.
– Поторопись, пожалуйста, – умоляюще попросила она и закрыла глаза.
– Какая ты жадная, – усмехнулся он и ворвался в нее быстро и сильно. Виола всхлипнула, проговорила его имя, гамак покачнулся, словно стал частью ее, надежной лодкой, покачивающейся в воздухе.
На сей раз все продолжалось очень долго, и каждое мгновение наполняло ее новым ощущением, не имевшим никакой связи с землей – только с его жаром и силой. Она корчилась и выгибалась, и гамак поддерживал ее и поощрял. Руки ее впились в веревки, словно ища поддержки.
А он все продолжал, все сильнее и быстрее. Она со стоном произнесла его имя. Вдруг он откинул голову назад и зарычал. И Виола улетела в тот мир, где не оставалось ничего, кроме ее ирландца и наслаждения.
Глава 15
Хэл держал под прицелом каменную осыпь у скалы, где он в последний раз заметил апачей, в то время как дилижанс продвигался, подпрыгивая, по ущелью. Андерсон, кучер, предупредил, что здесь последнее место, где можно ожидать нападения. Но Хэл за время путешествия встретил большее количество апачей, чем по дороге в Тусон, и решил не терять бдительности.
Андерсон крикнул ему:
– Вон там, впереди, Рио-Педрас.
Хэл нетерпеливо обернулря, надеясь увидеть аккуратный городок в пятидесяти милях отсюда. Конечно, апачи должны держаться хотя бы на некотором расстоянии от выросшего вокруг рудника процветающего поселка, тем более что нравы в нем царят грубые. Но вместо аккуратного городка он увидел деревушку, раскинувшуюся на груде скал, которые возвышались на плоской пустыне.
Рио-Педрас предстал на редкость непривлекательным поселком, беспорядочно разбросанным по длинному каменистому гребню, похожему на ящерицу, сбрасывающую кожу. Самое высокое место гребня увенчивалось большим компаундом из серого кирпича с двумя сторожевыми вышками, торчащими, как уши у ящерицы. Позади него в седловине гребня лепились друг к другу широкие крыши какого-то большого предприятия, вероятно, рудника. Дальше стоял по-настоящему безобразный деревянный дом, строительство которого в такой безлесной местности обошлось, наверное, в целое состояние.
Широкая улица связывала предприятие с компаундом и уходила дальше в пустыню. Стоял на другой стороне улицы, возвышался чуть ниже компаунда, католический храм с затейливой колокольней. Протестантская церковь, увенчанная единственным остроконечным шпилем, стояла уединенно в нескольких кварталах, прицепившись к плечу ящерицы. Остальные постройки поселка сгрудились вдоль улицы и ниже компаунда, словно ища защиты. Небольшой ручей убегал в пустыню и вскоре исчезал в песке.
Ничего не напоминало Хэлу Цинциннати. Ни одно здание, если не считать большого компаунда и церквей, не годилось бы для того, чтобы в нем поселить его лошадей, не говоря уже о маленькой сестричке.
Дилижансы проехали мимо большого склада у подножия гребня. Выше складов на каменистом утесе располагался компаунд. Со своего насеста на крыше дилижанса Хэл заметил несколько кирпичных хижин, разбросанных вдоль высыхающего ручья за пределами складской территории.
Над горами собирались грозовые тучи, запахло влагой. Скоро будет дождь, и порядочный, судя по тому, с какой быстротой надвигались тучи. Может быть, предстоящего дождя хватит, чтобы наполнить ручей жизнью.
Дилижансы постепенно поднимались вверх по улице, миновав группу хижин в переулке, еще более отвратительных, чем те, что стояли на берегу ручья. Несколько женщин неряшливого вида замахали руками и с надеждой выстроились перед лачугами. Конечно, шлюхи.
Хэл поймал себя на том, что ищет среди них светловолосую голову Виолы, и резко отвернулся. Его сестра, конечно, ни в коем случае не могла пасть так низко. Он порадовался, когда дилижансы остановились в соседнем квартале, и быстро сошел на землю.
Повернувшись к конвойному, Хэл спросил его, знает ли он, где поселилась Виола после смерти Росса. Тот ответил, что знает. Хотелось надеяться, что она все еще живет здесь как независимая вдова, а не как падшая женщина.
– Где дом моей сестры? – уточнил Хэл.
– Сразу же за складами, вниз по ручью. Вы его не пропустите: там перед дверью растут желтые розы.
Цветы? Похоже на Виолу.
– Спасибо. Счастливого обратного путешествия.
– Вам того же, приятель. Ваш саквояж я отдам нашему служащему, он подержит его у себя, пока вы не вернетесь.
Хэл быстро пошел по улице, осматриваясь вокруг. Двое грязных рудокопов в ленивой позе стояли у салуна, разговаривая с каким-то очень встревоженным картежником. Завидев Хзла, шлюха покачала бедрами и хотела с ним заговорить, но замолчала, встретив его сердитый взгляд. От нее разило потом и чем-то еще похуже, и Хэла передернуло.
Он бросил угрожающий взгляд на большой складской двор и вывеску – «Донован и сыновья».
Потом, пообещал он себе. Потом. Если этот погонщик погубил Виолу, его склады еще до наступления ночи превратятся в груду пепла.
Показалась жалкая кучка кирпичных лачуг. Взгляд Хэла посветлел при виде единственной лачуги, которую украшали розы.
Он быстро подошел к хижине и остановился. Маленькая лачуга имела единственное окно, которое было разбито. Рваные занавески на нем слегка раздувались поднятым ветром.
Хэл сглотнул, воротник внезапно показался ему тесным. Он помнил о дырках от пуль в своем пыльнике – знаках внимания апачей, полученных по пути в Рио-Пед-рас. Даже его новая широкополая шляпа приобрела парочку таких дырок, отчего Хэл больше походил на погонщика или речного пирата, чем на лоцмана. Не в таком виде хотелось бы ему уговаривать свою любимую сестру простить своего кающегося старшего брата.
– Виола! – Он легонько постучал в дверь. И очень удивился, когда дверь от его прикосновения подалась и медленно открылась. Сердце у него екнуло.
– Виола! – снова позвал он и вошел. Унылое помещение, освещенное солнечным светом, оказалось пустым.
Кирпичные стены лачуги, оклеенные облезлыми страницами, вырванными из журналов и каталогов, говорили о жилище бедняков. Крыша из непромокаемого брезента прорвалась в углу, скорее всего от сильного ливня. Мыши пробежали по утрамбованному земляному полу и скрылись в темноте.
Хэл вспомнил, при каких обстоятельствах он видел сестру в последний раз, и сердце у него сжалось.
Она стояла посреди своей спальни лицом к нему, одетая в элегантное темно-синее утреннее платье от Уорда, знаменитого модельера. В комнату лился свет из большого эркера. Китайская мебель в стиле чиппендейл, перешедшая им от матери бабки Линдсея, и бесценный аксминстерский ковер, который адмирал выиграл в карты, украшали просторную комнату. Стены оживляли китайские обои ручной росписи, на окнах висели шелковые парчовые занавески.
Все в той комнате оставалось таким, как в памятное апрельское утро 1865 года. Капитан приказал, чтобы здесь ничего не трогали до возвращения дочери, и его приказание – одно из немногих, которое не вызвало сопротивления у Хэла.
– Боже мой!
Хэл убежал из дома в четырнадцать лет и нанялся юнгой на Миссури. Поначалу ему пришлось нелегко, он едва зарабатывал на жизнь. Он дрался с пиратами, посещал игорные салуны и публичные дома в самых худших поселках к западу от Миссисипи.
Горло у него сжалось. Редко ему приходилось видеть, чтобы жилище так явно вопило о попытках выжить, как стоявшая перед ним заброшенная лачуга. Подумать только, его любимая сестра жила здесь…
У окна валяется разбитая бутылка из-под виски, рядом рассыпаны сухие лепестки желтых роз. Острые края бутылки покрыты засохшей кровью.
– Господи, Виола. – Колени у Хэла ослабели, и он опустился на пол рядом с проклятой бутылкой. Дрожащим пальцем он прикоснулся к острым, как бритва, краям и едва удержался от слез.
Вот до чего довел его сестру брак с пьяницей-симулянтом. Лачуга на краю цивилизованного мира, лачуга, в которой нельзя держать даже осла.
Если бы он проявил больше братской заботы, если бы он не пошел против нее, если бы он откупился от Росса, на что намекал недоумок, с ней ничего бы не случилось.
У Хэла затряслись плечи. Ветер крепчал, лепестки роз взлетели в воздух в крохотном саду, который, видимо, принадлежал Виоле.
На его глаза навернулись слезы. Ок никак не мог сдержать их. И они полились ручьем, превратившись в поток. И вот он уже плакал, как не плакал с той ночи, когда убежал из дома.
Виола отодвинулась от пианино и закинула руки за голову. Сначала она наклонилась влево, потом вправо, начав серию упражнений, которые делала, с тех пор как начала учиться музыке в Цинциннати. С их помощью она приходила в себя после работы на прииске, когда стала женой рудокопа. Теперь они помогали облегчить ей последствия ночи, проведенной в постели Уильяма.
Она подумала об Уильяме и улыбнулась. Он обещал ей, что она будет летать, и так оно и оказалось, она летала не хуже птицы. Он тоже получил наслаждение не меньшее, чем она. А утром он встал так поздно, что едва успел побриться перед уходом – принять ванну уже не оставалось времени.
Виола мурлыкала, радуясь, что ей удалось хорошо отвлечь его от тревожных мыслей. Вдали послышался раскат грома. Нужно придумать на сегодняшний вечер что-то еще. Может, он почитает ей стихи, перед тем как лечь в постель; в гостиной лежал томик сонетов Элизабет Баррет Браунинг.
– Миссис Росс! Какой-то мальчишка только что принес вам записку.
В дверях стоял Абрахам, как всегда спокойный, в респектабельном черном костюме.
– От мистера Донована? – И Виола нетерпеливо схватила записку.
– Нет, мэм. Ее принес кто-то из поселковых, она не от мистера Донована.
Виола нахмурилась, глядя на затейливый почерк. Почерк ей не знаком. Пожав плечами, она развернула послание и быстро прочла.
– Господи, миссис Грэм стало хуже, и она просит меня немедленно прийти.
– Я провожу вас, миссис Росс.
Виола встревоженно посмотрела на небо. На западе оно почернело почти как деготь, что обещало сильную грозу. Если поторопиться, они доберутся до дома Грэмов еще до дождя.
– Да, конечно. Я только надену новую шляпку, и мы пойдем.
Сегодня она оделась необычайно пристойно – полная противоположность вчерашнему вечеру: бледно-синее платье для прогулок из толстого льна, обшитое белыми и голубыми лентами, и такая же шляпка. Белье из тонкого батиста, отделанного изящной синей лентой и вышивкой. Даже на Джульетту такое могло бы произвести сильное впечатление.
Виола и Абрахам быстро прошли по Мэйн-стрит и вошли в магазин. Мистер и миссис Грэм жили над магазином, и тех посетителей, которых ожидали, внизу обычно встречал мистер Грэм.
В магазине стояла странная тишина, отсутствовали обычные неторопливые покупатели, никто не обсуждал последние безумные пари. Вдоль стен шли полки с бутылками и консервными банками. Витрины с более дорогими товарами вроде револьверов стояли неподалеку от стен вперемежку с массивными прилавками, под которыми хранились товары.
Хозяина магазина вообще нигде не видно, разве что он скрывался под одним из таких столов.
Виола медленно поворачивалась, озираясь, и обратилась к Абрахаму:
– Вы не могли бы посмотреть, нет ли мистера Грэма снаружи? Я еще поищу его здесь.
– Хорошо, миссис Росс, но стойте так, чтобы я мог вас видеть.
– Конечно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33