– Донован, черт возьми, шевелись же, – схватила она его за плечи.
– Золотце, я и понятия не имел, что ты умеешь выражаться так вульгарно, – протянул он.
Виола обхватила его ногами и услышала, что он застонал. Она вздохнула с облегчением, когда он вошел в нее глубже, поощряемый ее движениями и стонами. Все ее чувства обострились, поглощенные запахом кожи, звуками соблазняющего голоса, ощущением рук, обнимавших ее…
Ее бедра выгибались в отчаянном желании удовлетворения. Внезапно что-то произошло. Донован выдохнул какое-то слово на языке, которого она никогда еще не слышала, обхватил ее руками, а она радостно приняла его целиком.
– О да, – простонала Виола и потерлась носом о его плечо. Она жаждала его следующего движения. – О да, Донован.
И он начал двигаться.
– Еще, Донован, еще! Ну пожалуйста! – просила она. Пот капал с обоих, тела ударялись друг о друга.
– Ну же, ну, – умоляла она. Восторг наполнял каждую клеточку ее тела. Она утратила всякую способность артикулировать слова под влиянием чувственной страсти.
Теперь он двигался все быстрее и быстрее и наконец, запрокинув голову, закричал.
Довольная Виола тоже достигла вершин наслаждения.
Она медленно приходила в себя, почувствовав, как по ее ногам провели прохладным полотенцем, успокаивая нежную кожу. Она замурлыкала, машинально раздвинув ноги.
– Славная девочка, – промолвил его голос.
Она впервые посмотрела на того, кто держал полотенце в руке.
– Мистер Донован, что вы делаете?
– Готовлю тебя к следующей поездке, золотце.
– Следующей поездке? Когда?
– Как только ты освежишься и будешь готова, золотце.
– Сегодня вечером?
– Конечно. – Он снова обмакнул полотенце в холодную воду. – Ты меня волнуешь, и я буду наслаждаться тобой при любой возможности. А ты ожидала чего-то другого?
Виола удивилась, но не подала виду.
– Нет, сэр. – Неудивительно, что он тратит столько денег в заведении миссис Смит, раз у него такой мощный аппетит. И все же первое знакомство с ним прекрасно, как долларовая бумажка.
Она улыбнулась своим воспоминаниям и бросила быстрый взгляд на его дружка. Дружок отдыхал.
Наконец Донован бросил полотенце в тазик и отнес и то и другое в ванную. Виола перевернулась на бок, чтобы наблюдать за ним, и когда он вернулся, потянулась за простыней.
– Золотце, – остановил он ее. – Разве я велел тебе прятаться от меня?
Ее рука виновато замерла.
– Нет, сэр.
Донован откинул тонкую простыню, отчего она задрожала. Сев рядом с ней, он стал небрежно теребить пальцем ее сосок, глядя на нее. Сосок сразу же вспомнил о том, что произошло сегодня днем, и затвердел от предвкушения.
– Твои груди слишком роскошны, чтобы их прятать, золотце, – пробормотал он.
Виола молчала. Она всегда считала себя худощавой и относила к женщинам, смотреть на которых мужчинам не доставляет никакого удовольствия. Сердце у нее забилось.
– Ты будешь прикрывать себя только тем, что я тебе дам, золотце. Ты поняла? – Донован посмотрел на нее, вытворяя рукой всякие чудеса с ее пылкой плотью.
Она заморгала, не задумываясь о его словах. Они казались довольно безобидными. Очень трудно думать, когда его пальцы ласкают ее тело.
– Да, сэр, поняла.
– Славная девочка, – похвалил он и прижался к ней губами. Она задохнулась и выгнулась ему навстречу.
А Донован наслаждался ее грудями, словно только сейчас их увидел…
Уильям спокойно лежал в постели с Виолой, прислушиваясь, как она спит. Ее восхитительный задик уютно прижимался к нему, точно теплая подушка для его дружка. Луна проникала сквозь занавески и струила на Виолу свой мерцающий серебристый свет.
Он медленно погладил ее, наслаждаясь контрастом между атласной кожей и сильными, гибкими мышцами. Ей действительно удалось сцепить пятки у него на пояснице. Он сможет изучить со своей маленькой гедонисткой кое-какие неизвестные позиции, может быть, такие, о которых он и сам знает только понаслышке.
Или, может, он будет проводить недели, обучая ее самым простым методам. Брать ее так часто, что она запомнит его навсегда, за кого бы ни вышла замуж.
Он молча выругался, и гэльские фразы выразили всю его ревность к неведомому человеку. Его рука скользнула на ее грудь, принявшись ее ласкать. Она принадлежит ему, черт побери, ему.
От его прикосновений грудь у нее затвердела.
– Моя Виола. – Он оскалил зубы в улыбке, которая напоминала рычание, поцеловав ее в шею и прижимаясь губами к самой чувствительной точке.
Она задохнулась и застонала:
– Мистер Донован.
Он быстро натянул «французское письмо» и, подложив подушку ей под бедра, прошептал:
– Моя девочка, моя самая славная кобылка в мире! – И не успела она и слова сказать, как он вошел в нее.
– Донован, – простонала она еще раз.
– Моя, вся моя, – проревел он. Его выпады становились все тверже и быстрее. Разум его, приученный к дисциплине за многие годы, отбросил всякую мысль о ней с другим мужчиной. Он никогда еще не имел дела с женщиной, которая вызывала бы у него такое отчаянное неистовство, превращая его скорее в животное, чем в человека. Она принадлежит ему, по крайней мере сейчас.
Виола в два счета достигла высшей точки. Он взревел от торжества, следуя за ней. Восторг гудел во всем его теле.
Виола что-то пробормотала и уснула. Он только успел выйти из нее, как тоже уснул, положив на нее руку и ногу хозяйским жестом.
Завтра он обдумает, как контролировать себя, когда он рядом с ней.
Глава 6
Сонный синий глаз смотрел на Уильяма поверх одеяла.
– Вы проснулись, мистер Донован.
Виола барахталась, пытаясь сесть прямо. Уильям удержал ее ласковым жестом.
– Успокойся, золотце, спи дальше.
– Вы так считаете? – Она заморгала, глядя на него. Выглядела она очаровательно взъерошенной девочкой – с распухшим ртом и серебристо-золотыми локонами, падающими на голое плечо. Его дружок вполне оценил такое зрелище. «Спокойно, мальчуган, у тебя есть три месяца, чтобы наслаждаться ее прелестями».
– Да, я так считаю, – твердо ответил он. – Можешь делать что хочешь, пока я не вернусь.
– Благодарю вас. Дай вам Бог хорошего дня, мистер Донован. – И она уснула, прежде чем он успел дойти до двери.
Уильям шел по Мэйн-стрит к своему складу, чувствуя себя в мире со всем светом. Самодовольная улыбка играла на его лице, но он вовремя подавил ее. Напустив на себя серьезный вид процветающего бизнесмена, он прошествовал дальше.
Пройдя немного, Донован остановился посмотреть прибытие еженедельного дилижанса. Прибыл по расписанию, слава всем святым, значит, по дороге столкновения с апачами не произошло. Уильям замер на месте – навстречу ему шли трое мужчин.
Коналл О'Флэрти стал теперь взрослым человеком… и точной копией своего отца, земельного агента, который выселял семью Уильяма, Свинячьи глазки, толстый, сильный, как кабан, он с ног до головы имел вид наемного убийцы, каковым и числился. Все три брата обладали отчетливым фамильным сходством, отличаясь только густыми бородами.
Кинжал Уильям держал близко к своей руке, так что мог бы легким движением вытащить его. Мать Уильяма умерла в родах, и ее агонию слез и крови скрывали только стены развалившегося коттеджа. Младенец Шеймас последовал за ней на небеса, ни разу не вдохнув воздуха этого мира. Они выжили бы, если бы не мерзавцы О'Флэрти и их факелы, которые разрушили мир его отца, после того как их выгнал лорд Чарлз.
А теперь они приехали в Новый Свет, чтобы служить человеку, имеющему деньги и не имеющему принципов, в точности так, как служил их отец в Ирландии.
Иисус, Мария и Иосиф, ему хотелось убить их. Медленно и на огне, как апачи пытают своих врагов. Но он не мог. Пока что они не сделали ничего плохого в Рио-Педрасе. Проклятие!
Его револьвер ткнулся ему в ногу, словно ему хотелось приняться за дело. Пальцы так и тянулись к нему. Он с усилием взял себя в руки, и его прошиб пот. Он повернул к складам.
– Донован! – Слишком знакомый голос заставил его круто обернуться.
– Леннокс, – настороженно отозвался он. При Ленноксе была его шпага-трость, но другого оружия не видно.
– Позвольте познакомить вас с моими людьми, братьями О'Флэрти.
– Мистер Донован, – пробормотали все трое. Их жесткие взгляды смерили его, прежде чем они почтительно кивнули.
– Ребята. – Уильям коротко кивнул. Ему доставляло мрачное удовольствие видеть, как вежливо они с ним разговаривают – совсем как наемные слуги с соседом-помещиком. Они явно не узнали его, что вполне понятно: он унаследовал свой рост от родственников со стороны матери. – Что-нибудь еще, Леннокс?
– Только одно. – Леннокс раздраженно посмотрел на братьев, и те отошли в сторону. Их хозяин доверительно понизил голос: – Я так понял, что у вас есть какие-то трудности с перевозкой грузов.
Уильям пробормотал нечто невразумительное и ждал.
– Может, одноразовый платеж мог бы умерить ваши трудности? Скажем, пять тысяч долларов?
Уильям нахмурился. Почему Леннокс, самый низкопробный ублюдок в поселке, предлагает ему деньги?
– Пять тысяч долларов, Леннокс? Вы считаете, что дорожные риски до такой степени возросли?
– Не дорожные риски, Донован. Опасность скрывается в вашем лагере – я имею в виду некую незамужнюю женщину.
– Миссис Росс. – Теперь Уильям успокоился. Его чувства так обострились, что он видел жилку, бьющуюся на виске у Леннокса.
– Точно. Если я заплачу пять тысяч долларов или даже десять тысяч – значительная сумма, сэр! – вы освободите ее и отдадите мне под опеку? Тогда я немедленно женюсь на ней, и приличия будут соблюдены. Деньги ждут у меня в конторе.
Кулак Уильяма пришел в движение, прежде чем Леннокс договорил, и надменный болван растянулся в пыли. Прохожие останавливались поглазеть. Даже кучер дилижанса прекратил свою суетливую деятельность.
О'Флэрти бросились на помощь, но Леннокс отмахнулся от них. Он встал, отряхнулся, зло глядя на Уильяма.
Уильям ждал, надеясь, что начнется драка. Погонщики уже бежали к нему. Леннокс бросил на них сверкающий взгляд.
– Донован, я же не сказал ничего неуважительного о миссис Росс, – закричал гнусный ублюдок. – Всякое толкование, которое вы дали четкому деловому предложению, принадлежит вам. Больше я такого предложения делать не буду. Всего хорошего.
– Леннокс. – Уильям наклонил голову в знак прощания.
Придется следить за этой гадюкой, но он имел дело и с худшими типами. Благодаря контракту с армией «Донован и сыновья» будут в Рио-Педрасе еще много месяцев.
И нужно решить, как лучше разобраться с О'Флэрти.
Виола наслаждалась густым, богатым ароматом настоящего кофе. Она слегка изогнулась, устраиваясь поудобнее в кровати. У нее болели такие места, в каких она никогда еще не чувствовала боли. Она решила не обращать на них внимания как на простое последствие чрезмерного напряжения.
Роскошный маслянистый запах бриошей долетал с подноса, стоявшего у нее на коленях. Отец Виолы всегда требовал, чтобы по утрам ему подавали именно такой завтрак. Ее сейчас переполняло ощущение, будто она вернулась домой, хотя находится в Аризоне и уже далеко за полдень.
Подавать бриоши на завтрак стало их семейной традицией, которая появилась со времен первой трапезы ее прадеда во Франции после побега из английской плавучей тюрьмы-корабля во время революции. Вкус цивилизации и свободы – так отец называл бриоши. Даже Хэл унаследовал слабость к кофе и бриошам, несмотря на отвращение ко всему, что любил отец. Он поклялся, что у него по возможности всегда будут такие завтраки, как только он станет первоклассным лоцманом на Миссури.
Виола откинулась на подушки и улыбнулась, вспомнив брата. Хэл был на два года старше ее, но в детстве они не разлучались. Она всегда увязывалась за ним во всех путешествиях его пешком или верхом, чтобы исследовать леса, поля или реку. Четыре года после того как брат сбежал из дома, он писал ей каждую неделю, где бы ни оказывался на бурной Миссури.
Когда он вернулся, ему исполнилось уже двадцать, и она отправилась с ним. И только когда он стал служить во флоте Соединенных Штатов, Виола поспешила домой все рассказать матери.
– Мама, Хэл поступил во флот!
Молчание стало ей ответом. Месяцем раньше Джульетта вышла за своего нью-йоркского поклонника, и мать осталась в доме одна, если не считать слуг. Но почему она не отвечает?
– Мама! – Виола вбежала в парадную гостиную, почти забыв о необходимости осторожно обращаться с мебелью розового дерева, украшенной затейливой резьбой, и о множестве предметов искусства, собранных семейством Линдсей за десятилетия их торговли с Китаем. – Разве не чудесно? Теперь он станет героем флота, как дедушка и прадедушка. И отец тоже, конечно, потому что он служит теперь во флоте Соединенных Штатов.
Дездемона Линдсей смотрела в окно на улицу, и ее маленький кулак отбивал на раме дробь. Повернувшись, она сердито посмотрела на Виолу, так похожую на нее во всем, кроме телосложения, которое у Виолы можно назвать плоским, как доска, а вот пышным формам ее матери не один мужчина сочинял хвалебные оды.
– Герой флота? Вздор! – бросила она.
Виола резко остановилась, столкнувшись с очередной порцией материнского недовольства. Решив, что мать просто беспокоится о сыне, она попыталась успокоить родительницу:
– С ним все будет хорошо, право же, мама. Отец и Хэл будут дома через шесть недель, после того как выиграют войну и Джефферсон Дэвис вернется на Миссисипи!
Мать схватила бесценную вазу эпохи Мин и швырнула ее в камин. Ваза разбилась с громким треском. Виола вздрогнула. Осколки разлетелись по обюссоновскому ковру.
– Мама! – запинаясь, пробормотала Виола испуганно. Для матери совсем несвойственно пренебрежение к своей собственности.
– Дураки, надменные дураки! Они сражаются не на той стороне, и мы все потеряем. Мой отец был прав, когда говорил, что мне не нужно выходить замуж за янки.
Виола раскрыла рот.
– Дедушка так сказал?
Мать бросилась к ней и принялась трясти ее за плечи.
– Разве ты не видишь, Виола? Ты последняя, кто у меня остался, и ты должна узнать то, что я узнала от моего отца.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33