Но, гордая и хитрая, тут же улыбнулась, делая вид, что наблюдает за веселой кампанией – Альберинго Джуссиано, Ринери Гуинджи и Гуиндаччо Буонакорсо, которые сидели на палубе и играли в карты.
Балтазар стоял поодаль, подняв голову, и всматривался в небо, в облака, которые появились низко над горизонтом.
– Пятьдесят цехинов, – послышалось вдруг со стороны игроков. – Играю на все.
Косса обернулся. Он узнал голос небезызвестного одноглазого гиганта. Косса знал, что этот человек был картежным маньяком. Но ему было интересно, кого это Гуиндаччо подзадоривал. Криворотый колосс обращался к Ринери Гуинджи, пытаясь вовлечь его в крупную игру.
– Ну, а ты? – продолжал Буонакорсо. – Клади и ты пятьдесят…
Теперь он обращался к Альберинго.
Видимо, он выигрывал. И теперь хотел или втрое увеличить выигрыш, или… проиграть все.
«Настоящий картежник!» – подумал Косса. И снова поднял глаза к небу. Что-то в нем волновало его. Ему очень не правилось маленькое далекое облачко.
«Скоро, наверное, подует свежий ветерок», – подумал он. По тут внимание его снова было отвлечено.
– Ладно! – соглашался Гуиндаччо. – Ставьте. Мое дело дрянь. Я всегда проигрываю. – И начал рассказывать, как ему не везет. Как-то в одну ночь он проиграл пятьсот скудо. Это было все, что он скопил за всю свою пиратскую жизнь.
– Заело меня, и я одолжил у ребят еще двести и стал играть дальше. И их я просадил. А так как расплачиваться было нечем, я должен был отслужить у них сколько-то лет, не помню сейчас сколько. Наконец я отработал свой долг, и у меня осталось еще пятьдесят реалов. И как-то ночью в таверне я сел играть на них. И что вы думаете? Выиграл шесть тысяч золотых цехинов, целое богатство! Забрал выигрыш и поклялся больше не играть, вернуться в Пизу и там пожить спокойно. Но по дороге, в Неаполе, зашел в таверну поесть. Там я увидел богатого путешественника, еврея. Он обедал. Уставился этот еврей па меня, и я решил, что ему захотелось сыграть со мной. Я не выдержал и сам предложил ему перекинуться в картишки. Выиграл я у этого еврея шестьсот пятьдесят золотых цехинов и груз пряностей, – груз стоимостью пятьдесят тысяч золотых дукатов. И еще я выиграл у него мельницу и шестьдесят рабов.
Наш герой, слушая этот рассказ, забыл о своем беспокойстве.
– Еврей, – продолжал Гуиндаччо, – дал мне долговую расписку и попросил меня не уходить, а подождать его. «Я скоро вернусь, – сказал он. – Если хочешь, мы можем продолжить игру». И действительно, он скоро пришел и принес тысячу пятьсот золотых лир. Мне захотелось и их выиграть. Мы начали играть снова, и я проиграл все выигранное у него, и свои деньги, и даже рубашку. Однако еврей меня пожалел и отдал рубашку обратно. Как я вернулся в Пизу, без денег, голодный – это другая история.
Гуиндаччо кончил рассказ, компания опять принялась за игру, а Косса снова беспокойно нахмурил брови. Он посмотрел на надутые ветром паруса и выругался. Взял рупор, поднялся на капитанский мостик и стал отдавать команду.
Его громкий голос, подхваченный начавшимся ветром, был слышен на всех кораблях флотилии.
– Убрать гроты, бом-брамсели, брамсели, бом-кливера и кливера! Оставить норд-весты!
К своему удивлению, Гуиндаччо Буонакорсо, выиграв у Ринери Гуинджи, теперь выиграл и у Джуссиано. Сто пятьдесят золотых цехинов за два часа!
Ветер усилился и отчаянно свистел в парусах. Черные, тяжелые тучи заволокли небо, на волнах показалась пена. Небо, так недавно улыбавшееся, стало темным и хмурым. Ветер несся навстречу флотилии, корабли трещали и стонали от его порывов. Кривой рот Гуиндаччо еще больше скривился от страха, единственный глаз как-то тревожно блестел, когда неуклюжий, полный суеверия гигант собирал деньги, завертывал их в три платка, прятал в карман и бормотал:
– Нам не надо было брать то, что мы взяли. Не надо было делать того, что мы сделали на Лампедузе. Я знал, что бог нас покарает…
Что имел в виду этот жалкий трус? Что произошло на Лампедузе? Что это за место? Лампедуза – остров, который находится почти в середине Средиземного моря. Он лежит южнее Сицилии, западнее Мальты, между островом Пантеллерия и тунисским портом Махдия, ближе к последнему.
На этом острове, расположенном между Африкой и Европой, который служил как бы «нейтральной территорией» для европейских и арабских пиратских кораблей, для христиан и мусульман, в центре его была глубокая пещера. На одной из стен пещеры висело старинное изображение святой Марии с младенцем Христом на руках. У противоположной стены была могила мусульманской «святой» – марабу. Обе половины пещеры были завалены разными товарами.
У стены с изображением богоматери лежали мешки с галетами, целые головы сыра, кувшины с маслом, мешки кофе, вино, деньги.
На противоположной, мусульманской, стороне было сложено почти то же самое и еще ящики с турецкой, арабской и персидской одеждой. Все это были приношения, оставленные сторонниками обеих религий – экипажами европейских и мусульманских кораблей. Их оставляли специально для беглых рабов, своих единоверцев, которым удалось бежать с галер. Тот, кому удавалось освободиться от цепей, бросался в воду, плыл к Лампедузе, находил пещеру, полную товарами, и был уверен, что проживет до тех пор, пока к острову причалит какой-нибудь корабль с его единоверцами и заберет его.
Испанский пират Алонсо де Контрера, рассказывая в своих воспоминаниях об этом острове, утверждает, что приверженцы обеих религиозных догм уважали установленный обычай и никто не осмеливался даже подумать о том, чтобы прикоснуться хотя бы к какой-нибудь мелочи из этих приношений. Контрера говорит также, что невозможно перечислить «чудеса», которые творило изображение богоматери в пещере. «Не чудо ли, – говорит он, – что светильник перед богоматерью горел всегда: и днем и ночью, даже если на острове не было ни души?» Итак, покидая остров, никто не рисковал унести из пещеры хотя бы булавку.
И вот «кощунство», о котором боялись даже думать и христиане и мусульмане, совершил будущий папа Балтазар Косса.
– Что это такое? – спросил он, с удивлением рассматривая товары, лежавшие в этом пустынном безлюдном месте. – Грузите все на корабли!
Гуиндаччо осмелился рассказать ему о существующем обычае, показал Коссе изображение и поведал о его «чудесах».
– Ты болван! – обругал его будущий папа. – Грузите все на корабли, ничего не оставляйте!
…Вот о чем вспоминал сейчас суеверный Буонакорсо.
– Ох, – в страхе вздыхал он, глядя на страшное черное небо и бешено вздымавшиеся волны. – Вот беда! Зачем мы взяли приношения с Лампедузы? Ведь если бы мы продали пятьсот черных рабов и товары, которые добыли в резне с берберийцами, то набили бы все карманы золотом. Зачем было забирать эти приношения? Мы сами накликали на себя беду!
– Чего ты все причитаешь, брюзга? – послышался угрожающий, перекрывающий шум шторма голос Коссы.
Гигант мгновенно вскочил.
– Что угодно, капитан? Что я должен делать? Что бы ты ни приказал – все правильно.
– Помогай убирать паруса.
Гуиндаччо, ринувшись исполнять приказание, чуть не свалился в море.
– Выбрать швартовы и шкентеля! – гремел в полумраке голос Коссы.
Как разбушевалось море! Какими бешеными стали волны! Как дико ревел ветер! Корабль трещал; казалось, что он стонет от штормовых ударов.
– Убрать норд-весты, – командовал Косса, хватаясь за мачту, чтобы удержаться на ногах при качке.
В тусклом свете зажженных факелов заметались фигуры людей, бросившихся выполнять приказание. Цепляясь за борта, люди ползком пробирались к мачтам. Дикий вой несся с корабля. Это вопили прикованные в трюме рабы, женщины и мужчины. Страх охватил всех. Никто не помнил подобного шторма.
Яндра, вцепившись в какой-то столб, словно прикованная к нему, лежала на полу большой каюты в носовой части корабля.
Даже мужчины, старые морские волки, которые отдали морю столько лет жизни, растерялись. Каждый стремился ухватиться за что-нибудь: за канат, за борт, за мачту. Многие лежали на палубе, держась за край открытого трюма, из которого неслись страшные, дикие вопли сбившихся в
Раскаты грома раздавались один за другим в темноте ночи, сливаясь с воем гибнущих в трюме рабов и страшным треском, который издавал корабль при каждом ударе огромных волн о борта.
Косса смотрел на волны, окатывающие корабль. «Наверно, все трюмы полны, – думал он. – Сколько людей утонет! И не только груз из ценных, отборных товаров будет смыт, сам корабль может пойти ко дну».
Надо было предпринять что-то для спасения корабля. Но кто сможет сейчас сдвинуться с места? Люди смотрели на небо, с которого продолжал с ужасающей силой низвергаться водопад. Каждый подумал о рабах в трюме – они все захлебнутся.
Откуда-то послышался нежный голос:
– Балтазар!
Это была Яндра.
– Развяжи людей внизу, – умоляла она любовника. – Они утонут.
Косса угрюмо молчал, по сделал попытку подойти к ней поближе.
«Все кончено! – думал он. – Я потеряю все корабли. Ни одного не видно… Надо попытаться спасти хоть этот».
С большой осторожностью он двинулся по палубе, держась за канат. Громовые раскаты не утихали, ветер бушевал с еще большей силой. Беспрерывные вспышки молний превратили ночь в день. Крики и вопли в трюме затихали, это были уже глухие стоны и слабый плач. Те из рабов, что еще были живы, оплакивали умерших и свою судьбу.
– Ради бога, Балтазар! – Снова послышался умоляющий голос Яндры.
Вдруг опять дикие вопли вплелись в страшный громовой раскат. Огромная, как гора, волна налетела на корабль с одного борта и перекатилась через другой, унося с собой около тридцати человек. Корабль трещал. Он то взмывал вверх на пенистом гребне волны, то падал в пропасть и, казалось, разламывался пополам.
Буря бушевала с еще большей силой, ветер порывами налетал на корабль, швырял из стороны в сторону переполненное водой судно.
Коссе удалось наконец добраться до Яндры.
– Балтазар! – взволнованно произнесла девушка. – Все рабы погибли, наверно!
– О чем ты говоришь, Яндра! – закричал Косса. – Корабль тонет! Не знаю, сумеем ли мы сами спастись!
Зловещий сухой треск, донесшийся из глубины корабля, заставил людей замереть.
– О! – испуганно воскликнул Косса. – Пробоина!
Бешено клокоча, с грохотом и свистом вода устремилась в брешь.
– Ах, горе нам! Мы погибли! – послышался жалобный возглас неподалеку от Коссы и Яндры.
Косса нахмурил брови.
– Опять ноешь, Гуиндаччо! Замолчи! Иди за мной!
Косса осторожно подобрался к борту, схватился за железные стойки, к которым была привязана лодка, вскарабкался выше, распутал веревки и спустил лодку на воду. При свете молнии он увидел, что помогает ему Ринери, а Гуиндаччо стоит в стороне на палубе.
– Вас и так двое, – оправдывался он перед Коссой. – Я вам не нужен. Что мне еще сделать?
– Помоги Яндре подойти сюда! – приказал Косса.
Вскоре девушка с помощью трех мужчин спустилась в лодку. Пираты спрыгнули за ней.
– Держитесь крепче! – обратился к спутникам Косса. Потом обернулся к кораблю и закричал: – Эй вы, бродяги, негодяи! Скорее в лодку!
Никто не отвечал.
– Неужели всех смыло?… Эй, босяки! Есть кто-нибудь живой?
Молчание. Только грохот волн. Четыре человека почувствовали, как дрожь пробежала у них по телу.
Пенистые волны с силой прибивали лодку к кораблю.
– Ринери и ты, Гуиндаччо, возьмите каждый по веслу, – приказал Косса.
Он пересадил Яндру на корму, сам сел у руля. Втроем они старались оттолкнуть лодку от корабля. Лодку то возносило на вершину волны, то кидало вниз, и эти взлеты и падения ощущались гораздо сильнее, чем на корабле.
Гигант греб одной рукой, а другой не переставая крестился при каждой вспышке молнии, со страхом поглядывая на тонущий корабль.
Вдруг послышался страшный гул, перекрывший все остальные звуки. Шум воды, с воем ворвавшейся в разбитый корабль, достиг их ушей.
– Боже мой! – запричитал одноглазый гигант, дрожа всем телом и не переставая креститься. – Настал конец света! Спаси пас, господи, и я навсегда брошу это проклятое ремесло!
Волна подняла лодку на огромную высоту, а затем кинула ее в бездну, людей сбросило с мест, лодка чуть не перевернулась.
– Матерь божья, – взывал Гуиндаччо. – Спаси нас! И я стану священником!
Он повернулся к Коссе.
– Дорогой капитан, хороший мой капитан! Дай ты тоже обещание! И мы спасемся! И ты, Ринери, обещай стать священником. Только тогда бог поможет нам.
Косса вспомнил мать, ее беспокойство перед его уходом в это последнее плавание, ее постоянное желание сделать его священнослужителем… Ее мечтой было увидеть сына в сутане.
– Лишь бы мы не утонули, как щенки, а там я готов хоть диаконом стать, – ответил Косса.

* * *

Через сутки после страшной ночи, о которой мы рассказали, в тихое утро, когда солнце озаряло пышную природу, вдали от песчаного берега моря, высоко в горах, четыре человека спали в тени кустарника у какой-то пещеры в скале. Четыре человека: женщина и трое мужчин с измученными лицами, в разорванной, измятой и еще влажной одежде.
Читатель, верно, догадался уже, что это были наш герой, его любовница и двое его сподвижников – те, кому удалось уцелеть при гибели пиратского флота, когда затонули корабли, их экипажи и «пассажиры» – скованные цепями рабы. А вместе с ними и все награбленное добро.
Лодка с потерпевшими кораблекрушение целые сутки носилась по морю. Они были похожи на трупы, когда на утро второго дня сильный толчок вывел их из глубокого оцепенения – лодка села на мель у берега.
– Мы должны спрятаться где-нибудь, – сказал Косса. – Боюсь, что в этих местах нас знают по нашим старым делам. Вспомните, что мы сделали в Равелло и в Позитано. Надо дождаться рассвета, узнать, где вы находимся, и соблюдать осторожность.
Как хотелось его спутникам остаться на песчаном берегу, лечь и выспаться! Но Косса был неумолим. И, несмотря на страшную усталость, они двинулись в горы, и только там, среди дубов и кустарника, заснули мертвым сном.
Вдруг Косса проснулся и вскочил на ноги.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33