Так погиб Иоанн X [52].
После этого Мароция помогла занять престол еще двум папам. Когда умер второй папа, она решила, что теперь престол святого Петра должен принадлежать очень близкому ей человеку. И она сделала главой западного христианства своего младшего сына (родившегося от ее связи с папой Сергием III) Иоанна. Это был папа Иоанн XI.
Внук Мароции, Октавиан, был совсем юным, когда умер его отец, второй сын Мароции Альберих, «властитель и сенатор всех римлян», завещавший ему светскую власть в Риме. Октавиану было шестнадцать лет. Однако через полгода наследник «властителя и сенатора всех римлян» уговорил влиятельных людей избрать его папой и занял престол под именем Иоанна XII. Это был юноша, испорченный до мозга костей. Убеждают в этом слова послов, направленных римлянами к императору Оттону I с жалобой на молодого папу.
– Это дьявол! – рассказывали они. – И, как дьявол, ненавидит создателя. Он оскверняет святыню, он невоздержан, для него не существует справедливости. Он окружен женщинами, ради обладания которыми идет на святотатство и убийство. Он насильник и кровосмеситель. Все честные римлянки – девушки, замужние женщины и вдовы – бегут из Рима, чтобы не стать его жертвами. Латеранский дворец в прошлом неприкосновенная святыня, превращен им в публичный дом. Среди других женщин там содержится и бывшая наложница его отца, ставшая теперь его любовницей.
Выслушав эта обвинения, император распорядился со звать специальный собор, на котором самые видные церковники должны были обсудить поведение молодого папы.
На соборе присутствовало много итальянских, немецких и французских служителей церкви.
Сначала против папы выдвинули «незначительные» обвинения. Его обвинили в том, что он никогда не осеняет себя крестом, что оп появляется перед верующими в военных доспехах, что часто с подозрительными компаниями отправляется на охоту, что он всегда сквернословит, играет в карты и просит языческих богов Зевса и Афродиту помочь ему выиграть.
Затем появились обвинения более серьезные. Так, его обвиняли в том, что он пил за здоровье сатаны (и ссылались на свидетелей, присутствовавших при этом).
Кардинал Джованни и епископ нантский обвиняли Иоанна в том, что он рукоположил одного из своих любимцев в епископский сан в конюшне. Обвиняли его также в продаже церковных должностей и установлении определенной платы за возведение в сан.
Рассказывали, что папа за деньги посвятил в сан епископа десятилетнего мальчика.
Потом были приведены примеры всевозможных кощунств папы, в частности многочисленные связи его с замужними женщинами. Был зачитан список женщин, с которыми он состоял в связи, среди них были и родственницы папы.
Упоминалось также убийство одного из кардиналов. По приказу Иоанна XII ему отрубили нос, уши, руки, ноги, и он умер в страшных мучениях. Все эти факты приводит Лиутпрандт в своих трудах и добавляет, что летописцы – и епископы, и священники, и люди из народа – клялись, что готовы вечно гореть в геенне огненной, если они хоть что-то преувеличили.
Собор подтвердил все эти обвинения и постановил низложить папу. На его место (по указанию императора) был «избран» светский человек, имперский рыцарь, севший на престол под именем Льва VIII.
Правда, западная церковь до сих пор не признает законным его избрание и считает антипапой, а Иоанна XII – папой законным.
Оттон покинул Италию, и притихший было Иоанн XII снова ворвался в Рим и занял папский престол. Он жестоко отомстил всем своим противникам. Льву VIII отрезали язык, нос, отрубили пальцы. Кардиналу Джованни отрубили руку, а епископа нантского отстегали хлыстами.
Иоанн XII созвал новый собор, на котором предыдущий собор был объявлен «сборищем продажных тварей», а папа Лев VIII – «раскольником», «изменником», «узурпатором святого престола». К имени же Иоанна собор прибавил эпитеты «пресвятейший», «блаженнейший», «почтеннейший», «добрейший». Это не продлило жизнь Иоанну. Вскоре он умер при не совсем обычных обстоятельствах. В последнее время он состоял в связи с одной красивой римлянкой. Муж ее, узнав об этом, подкараулил папу и так избил, что тот умер через неделю, «не успев принять причастия», как пишет Лиутпрандт.
В «Liber pontificalis» указывается, что следующий папа, Бенедикт VI, как и многие его предшественники, был брошен в тюрьму и убит там; его место занял диакон Франко под именем Бонифация VII. Но беспорядки, вспыхнувшие в Риме, заставили его бежать в Константинополь, причем он не забыл захватить с собой сокровища святого престола [52]. Через десять лет Бонифацию удалось возвратиться в Рим, арестовать сидевшего на престоле Иоанна XIV и заточить его в тюрьму, где тот и умер голодной смертью. Но и гам Бонифаций через год погиб.
Римляне, ненавидевшие Бонифация VII за его ненасытную алчность, в день похорон набросились на его труп, пинали его ногами, кололи ножами, протащили по земле до Капитолия и перед памятником Марку Аврелию растерзали на куски. Священники собрали потом эти куски и торжественно похоронили.
Папу Бонифация VII его современники не признавали законным. Сильвестр II называет его «ужасным и злобным чудовищем», а кардинал Бароний – «известным бандитом, убийцей двух пап». Теперь же католическая церковь неизвестно по каким причинам считает Бонифация VII законным папой [52].

* * *

Прежде чем начать повествование о жизни и деятельности нашего героя, папы Иоанна XXIII, расскажем, что представляло собой остальное духовенство – священники, епископы, настоятели монастырей и монахи, чтобы читатель имел о них некоторое представление.
Мы знаем, что в мрачную эпоху средневековья духовенство на Западе было самым образованным слоем населения. Но пусть читатели сами сделают выводы, какого рода было это «образование».
Почти для всех священников латинский язык, на котором совершались богослужения, был непонятен. Они механически повторяли заученные молитвы, не понимая их смысла. Иногда это приводило к курьезам. Папам было известно об искажениях, но они мирились с ними, оправдывая себя тем, что священники допускают ошибки по неосведомленности, а не нарочно, что вера остается чистой.
Единственное, что требовалось от священников, это знание молитв «Отче наш» и «Верую», дат церковных праздников, а также молитв, которые должны читаться на богослужениях. Когда папа Евгений II приказал отстранить от службы священников и даже епископов, которые недостаточно хорошо знали порядок ведения службы и плохо понимали содержание молитв, они воспротивились приказу и послали папе письмо, в котором говорилось: «Нас вы отстраните, но где вы найдете более образованных?» [58] Даже религиозные книги, написанные в те времена, были полны грубейших ошибок. Так, например, в одной из книг было сказано, что при отправлении определенных литургий священники обязаны упоминать святых Ориеля, Рангуеля и Дамбиеля. Но еще XI собор в Риме решил, что люди эти неправильно причисляются к лику святых, что они не святые, а «дьяволы, искушающие род человеческий».
Ошибки встречались в произведениях даже таких крупных авторов, как святой Августин, святой Ефрем и папа Феликс [64].
Английский король Альфред Великий жаловался, что во всем его королевстве нет ни одного мало-мальски грамотного священника. Ни один из них не знает, в чем состоят его обязанности, не понимает своей роли в ведении литургии.
Веронский епископ Ротерий сетует на то, что большинство церковнослужителей убеждены в материальности бога, в том, что он имеет человеческий образ, обвиняет их в непонимании простейших слов, употребляемых при богослужении.
Теперь коротко коснемся моральной стороны жизни духовенства. На эту тему можно написать много объемистых томов, но пусть читатель удовлетворится пока кратким сообщением.
Общеизвестно, что служители западной церкви должны давать обет безбрачия. Было время, когда священнослужителям разрешали жениться, на это требовалось только согласие епископа. Лишь бы будущая жена не была вдовой, разведенной или женщиной легкого поведения.
Когда был установлен закон о безбрачии, священнослужители стали заводить любовниц. Они брали к себе в дом красивых девушек, выдавая их за родственниц, экономок, прислуг. (Женщины охотно шли на это, особенно бедные, так как клерикалы всегда были наиболее зажиточными людьми.) Священники не считали грехом даже проституцию. Содержание любовниц признавалось особым шиком. Не считалось грехам отправиться в храм на богослужение прямо из объятий любовницы. И хотя соборами издавались указы, запрещающие прелюбодеяние, священнослужители ловко обходили их, часто с помощью епископа, которому достаточно было дать соответствующую сумму, и он на все закрывал глаза. Католические епископы со временем так привыкли получать эту «мзду», что стали требовать денег не только от тех, кто содержал любовниц, но и от тех, кто не собирался их заводить.
– Давайте деньги, а имеете или не имеете вы любовницу – ваше дело.
Народ издевался над этим епископским «налогообложением». Любишь – не любишь, а денежки плати.
Агриппа фон Неттесгайм приводит слова какого-то епископа, который с гордостью заявлял, что этот «налог» обогатил его. Каждый священник, имевший любовницу, платил ему ежегодно один золотой. И это приносило епископу одиннадцать тысяч золотых в год.
Упоминается и еще об одной статье дохода: женщины, у которых временно отсутствовали мужья (были в отъезде или участвовали в сражениях), пожелавшие иметь на это время любовника, могли завести его, и это не считалось грехом, если они вносили незначительную сумму своему епископу.
Неаполитанский король Роберт Анжуйский, чтобы привлечь на свою сторону духовенство, также делал разные поблажки церковнослужителям и сквозь пальцы смотрел на их распутство. Правда, с мнением светских властей не очень считались, так как еще при Бонифации VIII было установлено, что служители церкви неподсудны светским властям. какие бы недостойные поступки они ни совершили.
Король пошел еще дальше и издал указ о том, что власть светских судов не распространяется и на женщин, с которыми сожительствуют священники, так как «служащая священнику служит церкви». Женщины эти тогда настолько осмелели, что стали требовать еще больших поблажек. Но сожительниц священников было слишком много; и государство и церковь, подсчитав, сколько они потеряют денег, если откажутся от возможных приношений, не пошли на это.
Король Альфонс узаконил взимание обязательного налога с любовниц священнослужителей, а также обязал их уплатить «долги» за те годы, когда налог еще не был введен. Появился циркуляр с бесконечным перечнем имен подруг священнослужителей, обязанных уплатить налог.
Папа Бенедикт XII обвинял священников в том, что они со своими любовницами превратили божьи храмы, место, где должны царить добро и целомудрие, в притоны сладострастия.
«Тот, кто ленив, кого приводит в ужас даже мысль о труде, – пишет Клеманяш, видный теолог той эпохи, – тот, кто хочет наслаждаться и веселиться без помехи, становится священником. И тогда он, как и его коллеги, начинает поклоняться не Христу, а Эпикуру, проводить время в тавернах, играя в биллиард и кости. Эти священники обжираются там и, обезумев от вина, затевают драки, ругаются, с их грязных языков слетают кощунственные речи против создателя и святых. А потом они проводят ночь в объятиях своих любовниц, а от них сразу же отправляются в храм, чтобы вести службу».
Клеманжи был современником Иоанна ХХIII (они даже были ровесниками). Ученик крупного теолога Жерсона, он долгое время был секретарем папы Бенедикта XIII. Позже он преподавал теологию в Париже.
«Что касается епископов, архиепископов и настоятелей монастырей, – продолжает Клеманжи, – то все они безграмотны, алчны, все они доносчики и честолюбцы, клеветники, очень снисходительные к себе и очень требовательные к другим. Все они болтуны, верхогляды и глупцы. У всех у них есть любовницы, и они имеют от них детей. Для них нет ничего святого. Они думают только об удовлетворении своих низменных страстей. И некому пожаловаться на них.
«Мы подчиняемся и зависим только от папы», – говорят они.
Но кто же из бедняков может проникнуть к папе и все ему рассказать?…»
Далее Клеманжи говорит о монахах, принадлежавших к орденам святого Доминика и святого Франциска.
«Это хищные волки, рядящиеся в овечьи шкуры. Словно ненасытный Ваал, поглощают они приношения верующих, а нажравшись и опившись вином, пускаются во все виды разврата, чтобы потушить пламень сладострастия, сжигающий их нутро».
«О монахинях же я боюсь даже говорить, так как читатели могут неправильно истолковать мои слова и подумать, что я рассказываю о домах терпимости, где обитают лживые и разнузданные продажные женщины, где имеют место и насилие и кровосмешение. Обители невест Христовых не являются у нас местом служения богу. Это очаги гнусного разврата, где сладострастные распутники стремятся погасить буйное пламя своих страстей. Нет никакой разницы между девушкой в монашеском одеянии и проституткой, которая считает работой продажу своего тела».
Чем выше поднимается человек по церковно-иерархической лестнице, тем больше распутничает.
Данте в «Божественной комедии» сравнивает богатых и развращенных кардиналов своей эпохи – конца XIII столетия – с бедными и скромными первоапостолами, подчеркивая трудолюбие и худобу апостолов и лень разжиревших кардиналов, которые и передвигаться-то могли только верхом. Роскошная мантия прикрывала и всадника и лошадь: «Два скота под одной шкурой!»
Бенвенуто Имоленси, первый комментатор Данте, боясь, что Данте будет не понят, объясняет: «Первая скотина служит для перевозки тяжестей – это лошадь. Вторая облачена в мантию – это кардинал, скотина вовсе бесполезная».
Далее Имоленси выражает мнение, что если бы Данте жил на сто лет позже, он написал бы «Три скотины под одной шкурой», имея в виду еще и любовницу кардинала. И упоминает имя известного кардинала, который никуда не выезжал, не посадив на свою лошадь и любовницу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33