Однажды вечером, когда ей было семнадцать и она только что окончила школу, в дверь позвонили. Судья был в своем кабинете, поэтому открыла Рейчел.
В свете фонаря на крыльце она увидела молодого человека среднего роста с худым лицом и довольно длинными, но аккуратными волосами. Его слегка рябое лицо напоминало современные живописные полотна, которые она видела в Картинной Галерее. Да и вообще, подумала она, он выглядит так, как должен выглядеть художник. У него даже блокнот в руках был, а из верхнего кармана пиджака торчали карандаши.
– Меня зовут Роуленд Вандерлинден, – сказал он. – Судья ждет меня.
– Входите, – сказала она. – Я его дочь, Рейчел. Похоже, он удивился. Как ей было известно, многие удивлялись, что Судья Веревка вообще смог стать чьим-то отцом. Она проводила Роуленда в кабинет и оставила его разговаривать с судьей. Через час, когда она читала в кровати, она услышала, как отец провожает посетителя.
За завтраком на следующее утро она спросила отца о вчерашнем госте.
– Вандерлинден? – сказал отец. – Он антрополог. Записывает каждое твое слово. Но, по крайней мере, не опоздал на встречу, что необычно. – Судья был известен своей пунктуальностью. У него были часы даже в ванной.
– Антрополог? – Она не очень точно знала, что это такое.
– Это одна из новомодных псевдонаук, – ответил судья, – которые, похоже, появляются по одной в год. Он работает в музее в Торонто и преподает в Университете.
– А почему ты захотел с ним встретиться? Судья покачал головой.
– У меня не было абсолютно никакого желания с ним встречаться, – ответил он. – Но Юридическое Общество обязало нас консультироваться с так называемыми экспертами перед вынесением приговора.
– А, – сказала Рейчел. Она знала, что через несколько дней отец будет выносить приговор закоренелому преступнику – Джошуа Симмондсу, прозванному «Календарным Убийцей». Это дело получило печальную огласку в газетах по всей стране. Рейчел, как большинство молодых женщин в тех краях, следила за процессом с любопытством, смешанным с облегчением.

7

У Симмондса, убийцы нескольких женщин из Восточного Онтарио, были две особенности. Во-первых, он использовал старомодный метод – удавку. А во-вторых, совершал убийства в первый день каждого месяца, выбирая лишь тех женщин, которым не посчастливилось иметь имена, ассоциирующиеся с названием данного месяца. Отсюда и прозвище.
Например, первое убийство произошло в меблированных комнатах в Квинсвилле первого апреля. Жертву звали Эйприл Смизерс, молодая проститутка. Ее нашли в собственной кровати с кожаной удавкой на шее. Около нее лежала страница из настенного календаря с датой, обведенной красными чернилами. Девушка была полностью одетой и без каких-либо особых признаков насилия.
Квинсвилльская полиция заподозрила, что это начало серии убийств, только утром первого мая. В коровнике нашли мертвой молодую женщину, работавшую на ферме своего отца в двух милях от города. Опять удавка, а календарная страница с красным кружком была приколота к блузке. И опять казалось, что в убийстве нет явного сексуального подтекста.
Такова была структура преступлений. Они продолжались еще несколько месяцев, и следующими жертвами стали Джун Лавинь, Джулия Томпкинс и Августа Страти. Но конец был уже близко.
В конце августа Джеймс Бромли, областной дорожный инспектор и наблюдательный любитель-натуралист, вернулся после трехмесячной поездки в Австралию, где изучал строительство дорог в экстремальных климатических условиях. За границей он ничего не слышал о серийных убийствах у себя на родине. Теперь же он вспомнил одну деталь, которую заметил прямо перед отъездом в Австралию, как раз за неделю до убийства Элспет Мэй. Он проверял износ покрытия на проселочной дороге рядом с фермой семьи Мэй, когда на соседнем кусте заметил необычную птицу. Он был почти уверен, что это синяя океанская чомга – в тысячах миль от своей природной водной среды обитания.
Птица залетела в заросли, а он не смог устоять и последовал за ней. Он старался вести себя очень тихо, чтобы не спугнуть. Затем увидел, как она села на ветку и притаился, чтобы понаблюдать за ней. Но едва он расположился, как с удивлением заметил, что рядом в чаще прячется еще один человек. Тот, не подозревая о присутствии Бромли, начал украдкой пробираться к дороге. Бромли постоял еще минут десять, очарованный чомгой.
Теперь, спустя столько времени, вернувшись из Австралии и услышав про серийные убийства, Бромли подумал, что имеет смысл связаться с полицией, потому что он узнал лицо того человека, которого видел в то утро рядом с фермой Мэйев.
Дюжина офицеров немедленно отправилась в привокзальную гостиницу в центре Квинсвилля. Они взломали дверь комнаты на втором этаже, в которой постоянно проживал Джошуа Симмондс, сорокачетырехлетний нотариус в Регистрационном бюро. Там его часто и видел Бромли, когда сдавал отчеты в Дорожный департамент. В стенном шкафу у Симмондса было несколько самодельных удавок и знакомый настенный календарь, в котором не хватало страниц.
Его арестовали и обвинили в совершенных убийствах.

Теперь, когда презренная тварь была поймана, полиции не терпелось его допросить. Казалось, Симмондсу тоже не терпится сознаться. Он сказал, что планировал эти убийства очень долго. Нашел адреса потенциальных жертв в Регистрационном бюро, взяв на заметку тех, кто жил неподалеку. Наблюдал за ними, а с некоторыми даже познакомился лично до убийства.
По завершении двенадцатимесячного цикла он собирался продолжить, следуя какой-либо другой особой логике, например, по дням недели (он уже нашел женщин по имени Тьюзди и Уэнзди От англ. «вторник» и «среда».

), по названиям деревьев (Акация, Оливия, Лаврелия), цветов (Виолетта, Роза, Ирис) и небесных тел (Селена, Урания). Кстати, на подготовительном этапе ему очень помогла книга «Имя твоего ребенка».
По его словам, он сожалел о том, что убивал только женщин. Но, как могли видеть следователи, сам он – человек довольно маленького роста, поэтому ему было бы слишком сложно убивать мужчин. Как вариант, он думал о детях; но так случилось, что он очень любит детей, и решил, что на это у него не хватит духу.
Что касается использования удавки, то он думал, это намного более интимно, чем такое оружие, как нож или пистолет. И уж чего он не хотел – так это чтобы жертвы чувствовали, что их смерть была безликой.
Но зачем он вообще убивал этих женщин? Именно это хотели знать полицейские следователи, озабоченные поиском мотивов. Что же в первую очередь заставляло Симмондса убивать?
Он, похоже, искренне удивился вопросу. Убийства были задуманы как игра, объяснил он – как представление, чтобы немножко развлечь широкую публику. Ничто так не захватывает внимание людей, как одно-два таинственных убийства. И ничто не убедит его в том, что им это не понравилось и что они не благодарны ему за прекрасный спектакль, который он для них разыграл.
Полиции пришлось довольствоваться этим объяснением. В итоге, когда Симмондс предстал перед судом, адвокат пытался убедить его не признавать себя виновным на основании невменяемости. Симмондсу же была оскорбительна сама идея. Он давал показания самостоятельно и призывал присяжных проявить чувство юмора. В тот же день, после менее чем десятиминутного обсуждения, они признали его виновным в убийстве нескольких лиц при отягчающих обстоятельствах.

8

– А что твой гость должен был сказать о Симмондсе? – спросила Рейчел отца. Потягивая кофе, она хотела побольше узнать о Роуленде Вандерлиндене – но так, чтобы не показаться излишне любопытной. Судья вздохнул:
– Ничего особо удивительного для меня. Похоже, эти интеллектуалы вечно считают преступников ценнее рядовых граждан. Все время говорил о том, что он называет «ритуальным аспектом» убийств. Он полагает, что убийства могут происходить из-за внутреннего побуждения, имеющего очень глубокие корни, – о котором даже сам Симмондс не ведает. Он сказал, что имеет смысл сохранить этому человеку жизнь – из дальнейших разговоров с ним можно будет многое узнать.
– Как странно, – сказала Рейчел.
Отец улыбнулся. На нем была красно-белая полосатая рубашка и красный галстук. Рейчел подумала, что он похож на павлина с черепом вместо головы.
– Я сказал ему, что мы можем разговаривать с Симмондсом вечно, и это будет бесполезно. Как можно получить разумные ответы от сумасшедшего? Он это записал. Он все записывает.
– А у него самого есть ответ? – спросила Рейчел.
– Если это можно назвать ответом. Он сказал, что он против смертной казни, но если общество настаивает на приведении приговора в исполнение, казнь ни в коем случае не должна быть через повешенье.
– Правда? – сказала Рейчел.
– Это не должно быть повешенье, удушение, отравление или какой угодно другой бескровный метод. – Отец улыбнулся, вспомнив об этом. – Он сказал: все великие цивилизации прошлого верили, что если человека надо казнить, должна пролиться его кровь, иначе его дух не сможет освободиться. И в результате возникнут всевозможные социальные проблемы. – Судья покачал головой и улыбнулся, – Можешь представить, что слышишь всю эту суеверную чепуху от образованного человека? Конечно, Вандерлинден отрицает, что он верит в это буквально, просто мы якобы не должны чересчур беспечно относиться к давно существующим обычаям. – Судья со стуком поставил на стол чашку. – Я сказал ему, что подобные вещи могут прекрасно существовать где-нибудь в джунглях. Но не в современном обществе. Мы верим в нравственность и защиту наших граждан. Повешенье слишком роскошно для таких, как Симмондс.
Рейчел кивнула, но она думала о том, какая у Роуленда Вандерлиндена интересная внешность. И что он, должно быть, очень смелый человек, если говорил такое ее отцу.

В день вынесения приговора она решила пойти в суд в надежде увидеть Роуленда. Зал был полон, и она с трудом нашла себе место в задних рядах. Но, оглядевшись, расстроилась: отцовского посетителя нигде не было видно.
Прозвенел колокольчик, и полицейский призвал к тишине. Два конвоира завели Симмондса на скамью подсудимых. На нем была синяя тюремная форма; неловкий человечек с широко раскрытыми глазами и редкими, зачесанными назад волосами.
Секретарь суда попросил всех встать. Вот в зал торжественно вошел ее отец, весь в черном. Приблизился к своему месту, тщательно оправил одеяние, сел и дождался полной тишины. Он смотрел на часы, пока те точно не показали назначенное время. Потом звучным голосом, который Рейчел доводилось слышать, когда судья отрабатывал его в своем кабинете, велел подсудимому встать. Симмондс выполнил приказ; два конвоира возвышались над ним с обеих сторон.
Затем судья взял предмет, лежавший перед ним на судейском столе: черную шапочку. Медленно развернул ее и аккуратно водрузил на голову. Прокашлялся и торжественно произнес страшные слова, которые эхом отозвались в набитом людьми зале:
– Властью… настоящим приговариваю… в назначенный день… быть отправленным отсюда в место проведения казни… через повешенье до наступления смерти. Да помилует бог вашу душу.
Похоже, Симмондсу не понравились эти слова, потому что он пошатнулся и оперся на скамью. Когда он шел обратно в камеру, двум конвоирам пришлось его поддерживать.

В тот вечер за обедом судья был в очень хорошем настроении; он выпил бокал красного вина, который позволял себе по таким случаям.
Рейчел раньше никогда не бывала на объявлении смертного приговора и потому стала расспрашивать отца:
– Разве не тяжело отправлять человека, который младше тебя, на преждевременную смерть? – спросила она.
– Вовсе нет, – ответил судья. – Всем нам придется умереть. На самом деле эти люди удачливее остальных – по крайней мере, они знают точный момент, когда уйдут. – Виду него был очень серьезный.
– Ну, – сказала Рейчел, – мне кажется, это не очень большая удача.
Судья поставил бокал на стол и от всей души рассмеялся, что бывало редко. Никому больше он не позволял узнать, что способен смеяться.
– Симмондс казался таким безобидным, – сказала она.
Судья нежно улыбнулся ей:
– Это тебе хороший урок. Невозможно отличить человека от монстра только на основании внешности.
Рейчел смотрела на него, и не могла не задуматься: каким бы он показался ей, если бы не был ей отцом, а был бы просто судьей? Она представила, как он сидит за судейским столом и выносит приговор ей. И тогда эти же сверкающие глаза и улыбка на тонких губах сделают его самым ужасным из людей. Кроме того, ей быдойнтерес-но, что о нем думает Роуленд Вандерлинден: она боялась, что этот человек, возможно, испытывает к ее отцу неприязнь, и будет считать, что она – целиком и полностью судейская дочь.

9

Её первая настоящая встреча с Роулендом произошла только следующим летом. Она приехала в Торонто утром, чтобы пройтись по магазинам, и решила на всякий случай зайти в Музей – в надежде встретить его. Когда она шла по Юниверсити-авеню, начался ливень, поэтому последние сто ярдов она бежала. В фойе Музея едва успела перевести дыхание и увидела его: он вышел из кабинета и направлялся к двери с зонтиком в руке. Из кармана пиджака торчала записная книжка. Рейчел посмотрела по сторонам, как бы раздумывая, куда пойти, но при этом убеждаясь, что она стоит как раз на его пути. Роуленд почти налетел на нее, извинился, а потом присмотрелся внимательнее.
– Дочь судьи! – воскликнул он – Вы не дочь судьи Дэфо?
Она деланно удивилась.
– Я Роуленд Вандерлинден, – сказал он. – Помните, вы открывали мне дверь, когда шел процесс над Сим-мондсом? В Квинсвилле. Мне нужно было поговорить с судьей.
Рейчел помнила, с каким нервическим напором он разговаривал и как ей это нравилось.
– Ах да, конечно, – сказала она.
– Что вы здесь делаете? – спросил он.
– Я просто зашла спрятаться от дождя, – ответила она.
Он засмеялся.
– Если бы не дожди, – сказал он, – музеям пришлось бы закрыться.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33