– Вы делаете это намеренно, не так ли? – внезапно произнес Зак.
– Что, месье?
– Держите людей на расстоянии, заставляете их думать, что вы отличаетесь от остальных.
Эммануэль стала серьезной. Теперь она казалась растерянной и менее самоуверенной. Зак никогда не видел ее такой, но и сейчас она оставалась привлекательной.
– Я действительно странная.
Он отрицательно покачал головой:
– Вы просто не такая, как все. Это и кажется необычным.
– Да, большинству людей. – Их глаза встретились. Какое-то время они пристально смотрел и друг на друга, и было в этом что-то интимное и очень волнующее.
Зак первым отвел взгляд в сторону, туда, где спокойно разговаривали Антуан Ла Туш и сестра Генри Сантера Элис.
– Мне говорили, что они из старинной и уважаемый семьи, эти Ла Туш. Но никто не может сравниться со старинностью рода и богатством семьи де Бове.
– Похоже, вы интересовались мной, месье.
– Днем у меня было много работы.
– И что вам рассказали?
– Я узнал, что доктор Жак Маре прибыл в Новый Орлеан из Франции в 1848 году. – Держа в руках поднос с хересом, мимо прошел угрюмый чернокожий мужчина. Зак взял стакан и поблагодарил. – Эта дата говорит о многом, – продолжил он. – В тот год произошли революции, из-за которых пришлось бежать многим людям по всей Европе.
Эммануэль подняла бокал, словно произнося тост.
– В результате «свободы», «равенства» и «братства».
– Должно быть, у ваших родителей был интересный брак, – произнес Зак, пригубив из стакана. Херес был холодным и сухим.
– Скорее необычный – парижский революционер и внучка графа Бургундского, потерявшего голову на гильотине.
Эммануэль отпила глоток, ее глаза излучали легкий интерес.
– А кто вы, мадам, – продолжил Зак, видя, что она не реагирует на его слова, – аристократка или революционерка?
Вино смягчило ее губы, делая их полнее. В неярком свете глаза Эммануэль казались необычно большими.
– Я ни то и ни другое. – Она повернулась, чтобы поставить бокал на стол. – А это имеет отношение к убийству Генри Сантера? – Она бросила на него косой взгляд. – А, месье?
Видя вызов в ее глазах, Зак холодно ответил:
– Я навел справки об отличиях во французской и американской медицинских школах. Большинство докторов из Нового Орлеана пошли служить в армию конфедератов, но и те, кто остался, не припоминают особых споров между доктором Сантером и его коллегами.
Эммануэль раздраженно подняла брови.
– Вы и в самом деле думаете, что они вам все расскажут?
– Может быть. Над чем конкретно работал Сантер незадолго до гибели?
Эммануэль небрежно повела плечом, но это далось ей нелегко.
– На протяжении нескольких лет он писал труд о вреде кровопускания. В последнее время из-за недостатка лекарств, вызванного блокадой наших портов, Сантер занимался лечебными свойствами местных растений. Здесь в болотах живет африканец, которого все зовут Папа Джон. Большинство считают его шаманом вуду, но он всю жизнь изучает природные лекарства. Генри часто его посещал.
Зак медленно втянул в себя херес, не сводя взгляда с ее красивого лица, спокойного и одновременно лживого.
– Почему вы мне это говорите?
Она снова пожала плечами:
– Я думала, это имеет значение.
Он отрицательно покачал головой:
– Вы не желаете мне помочь и хотите, чтобы я ушел и оставил вас в покое. На что вы надеетесь? Что ваш Папа Джон – как это говорят – нашлет на меня «гри-гри»?
Она рассмеялась:
– Возможно. Говорят, он читает мысли и предсказывает будущее.
– А вы были у него?
Эммануэль задумчиво тронула брошь на блузке, затем, как бы опомнившись, поспешно отвела руку.
– Я не интересуюсь своим будущим, – произнесла она. Казалось, скулы обострились на ее красивом лице. – Никто не может предсказать… что будет угрожать ему.
– Должно быть, он не говорил Генри Сантеру о том, что ожидает его впереди. Или Сантер не принял предсказание всерьез.
– Генри не был доверчивым человеком, но Папе Джону он верил, – мягко произнесла Эммануэль.
– Я могу остаться, если это необходимо, – предложил Хэмиш, когда через пятнадцать минут они уходили с поминок.
Зак отрицательно покачал головой:
– Думаю, что мы узнали здесь все, что могли. Кроме того…
Они прошли через похожие на туннель ворота, затем на мгновение задержались на кирпичной насыпи. В теплом влажном ночном воздухе ощущались запахи города, смешанные со сладковатыми ароматами магнолии и жасмина, застоявшейся воды и влажной плодородной земли.
– Дадим им возможность обсудить нас.
Хэмиш и Зак повернули на Бургунди-стрит, по направлению к каналу, где они проживали. Генерал тоже занимал особняк, полный дорогих конфискованных вещей. Однако Зак прошел мимо дома для офицеров и направился к реке, где расположились многочисленные питейные заведения, бордели и карточные залы. Здесь собирались люди всех цветов кожи и национальностей и можно было узнать много интересного.
Самые злачные питейные заведения в Новом Орлеане находились на берегу, хотя таверны и казино были раскиданы по всему кварталу, по большей части на улицах, шедших параллельно берегу – таких как Бурбон и Ройял, – там же размещались и деловые учреждения. Зак пересек улицу Дофин и увидел пять или шесть солдат, собравшихся на насыпи. Их синяя форма в свете фонарей выглядела почти черной. Солдаты громко разговаривали, их движения были неловкими от солидной дозы алкоголя. Когда Зак подошел ближе, он понял, что солдаты окружили какого-то темнокожего человека средних лет, одетого в аккуратный однобортный костюм, с цилиндром на голове. Похоже, это был преуспевающий бизнесмен.
Широкоплечий дюжий сержант с развевающейся светлой бородой и ярко выраженным акцентом уроженца Огайо с силой дергал его за плечо.
– Ты думаешь, что ты такой же, как и белый, парень, – произнес он, наклоняясь над лежащим, – только потому, что какой-то «масса» дал твоей бабке свободу, когда она от него понесла? Ты считаешь, что это дает тебе право ходить по мостовой и не уступать дорогу настоящему белому?
Человек лежал не шевелясь, в тусклом свете трудно было различить выражение его черного лица. В этом городе было более одиннадцати тысяч «gens de coulcur librcs» – свободных цветных. Предки некоторых из них перестали быть рабами уже давно. Кое-кто даже получил образование, был обучен ремеслу и имел плантации с рабами. Сержант пнул цветного еще раз.
– Я с тобой разговариваю, черномазый.
– У меня большое горе, месье, – глухо произнес человек по-французски с безукоризненным парижским акцентом. – Я вас не понимаю.
– Отпустите его, – положив руку на саблю, произнес Зак. Его голос на почти пустой улице прозвучал громко и отрывисто.
Солдаты повернулись, у них были опухшие и красные от вина лица.
– Глядите-ка, кто к нам пришел, – произнес сержант. В то время как другие солдаты поспешно отступили, он сделал шаг вперед, тяжело дыша от злости. – Офицер – любитель негров.
На лице сержанта появилась кривая улыбка. Даже на расстоянии Зак уловил сильный запах алкоголя. Кулаки сержанта сжались, но Зак решил, что офицера он бить не станет.
Нападение было медленным и неуклюжим. Зак легко блокировал правый боковой удар левой рукой и правым кулаком стукнул противника прямо в нос. На подбородок и грудь сержанта хлынула кровь. Взвыв от боли, верзила отступил назад, прижав руки к лицу. Какое-то мгновение солдаты стояли, словно застыв. Затем они бросились на Зака.
Майор понял, что он может сбить с ног двух или даже трех, но их было шестеро. И эти солдаты наверняка собирались его убить, поскольку вряд ли они хотели предстать перед трибуналом за нападение на офицера.
Ударив одного из противников в лицо, Зак толкнул его на другого и успел вытащить саблю из ножен. Он думал, что это заставит нападающих бежать, но они были слишком пьяны и ничего не понимали.
Изрыгая кровавую пену, нападавший начал вырывать «кольт» из кобуры. Зак полоснул его саблей по шее, наполовину ее перерубив, а затем ударил кончиком лезвия в живот.
Трое оставшихся солдат от испуга кинулись врассыпную. Какой-то звук заставил Зака обернуться; он выдернул саблю из тела умирающего солдата как раз в момент, когда сержант снова кинулся на него; в его кулаке при свете фонаря сверкнул длинный охотничий нож. Хотя в ушах Зака бешено колотилась кровь, он расслышал за спиной быстро приближающийся топот. «Хэмиш», – подумал он. Но грузный ньюйоркец был все еще далеко. Усмехнувшись, Зак отступил на шаг, выгадывая момент, чтобы полоснуть саблей по белобрысой голове сержанта. Однако дорога была скользкой от крови, и Зак почувствовал, что теряет равновесие.
Он сумел удержаться – но лишь спустя мгновение после того, как нож сержанта проник глубоко в бок. Выругавшись, Зак выбросил вперед саблю, подобно штыку, – быстро и с достаточной силой для того, чтобы та пробила грудь противника и вышла из его спины.
– Черт, – произнес Зак, выдергивая саблю из тела мертвеца.
– Боже! – Хэмиш медленно обошел вокруг скрючившихся тел. Кругом были пятна крови – и на дороге, и на тротуаре, и даже на оштукатуренных стенах близлежащих домов. – Я оставил вас только на две минуты.
Зак наклонился, чтобы вытереть испачканный кровью клинок о мундир убитого сержанта.
– Вы очень быстро возвратились.
– Ваша похвала слишком щедра, – спокойно произнес знакомый голос Эммануэль. – Капитан не способен пробежать даже квартал.
Зак выпрямился. Цветной, к которому приставали солдаты, уже исчез. Почтенные граждане, жившие в высоких узких городских домах, что расположились по обе стороны улицы Конти, наверняка наблюдали за разыгравшейся сценой из-за занавешенных окон и сейчас отправились отдыхать. Но мадам де Бове, навещая своих больных, как подумал Зак, должна была услышать шум борьбы и прибежать сюда.
Металл тихо звякнул, когда Зак вложил саблю в ножны. Он повернулся к Эммануэль:
– Вам не следовало ходить одной в такое время.
Эммануэль перешла от одного неподвижного тела к другому, чтобы убедиться, что солдаты мертвы.
– Была ли необходимость убивать всех?
Конечно, это было нехорошо – то, что сделала его сабля. Но поскольку мадам де Бове лечила раненых, она видела и худшее.
– Это не все, – произнес Зак, все еще тяжело дыша. – Трое из них убежали.
– Они не могли уйти далеко, – буркнул Хэмиш; его лицо было темным от гнева.
– Это артиллеристы, возможно, из одного подразделения. Найти их будет нетрудно. – Зак почувствовал, что у него странно холодит бок, и с удивлением обнаружил на своей форме влажное темное пятно.
– Осторожнее, парень, – произнес Хэмиш, – из тебя льется кровь, как из плотины.
Но первой до него дотронулась мадам де Бове. Она обхватила Зака за талию, чтобы принять его вес на свои удивительно сильные плечи.
– Я подумала, что вас могут ранить.
– Ничего страшного, – произнес Зак, обхватив ее руку. Сквозь материю траурного платья он почувствовал ее тепло.
– Конечно, – сухо произнесла она. – И именно поэтому у вас весь бок мокрый от крови. Сюда. – Она что-то прижала к его ране. Зак решил, что это была ее полотняная сумочка. – Держите крепко. Это остановит кровотечение.
Зак взглянул на ее лицо – в свете фонарей оно было бледным и сосредоточенным.
– Рана неглубокая, – хрипло произнес он. – Я могу заняться ею позже.
– Не будьте дураком. Больница Сантера находится как раз за углом.
– Давай, парень, – произнес Хэмиш, присев на корточки около одного из убитых солдат. – Я сам управлюсь. Иначе я буду думать, что ты истечешь кровью по моей вине.
Эммануэль подняла голову, на ее губах появилась вызывающая улыбка, которую Зак видел уже не раз.
– Или вы боитесь, что я не справлюсь с вашей раной?
И конечно, Зак пошел с Эммануэль, опираясь на ее плечо и держась за талию. Сладковатый запах ее волос смешивался с ароматом жасмина, теплого ночного воздуха и привкусом только что пролитой крови.
Глава 9
Эммануэль повернула к улице Бьянвиль. Вечерний бриз слегка колыхал ветви банановых деревьев, что виднелись поверх стены. Откуда-то издалека доносились голоса и звуки льющейся в фонтане воды.
– Почему? – спросила он, наконец, когда они повернули за угол трехэтажного дома, который скрыл печальную картину уличной резни. – Почему вы это сделали?
Эммануэль продолжала смотреть только вперед.
– Даже самая простая рана может быстро загноиться в этом климате. Глупо и безрассудно относиться к этому легкомысленно.
– И вы решили обо мне позаботиться? Я польщен.
– В этом нет ничего особенного. Я забочусь и об облезлых собаках, и даже о хромом скунсе, которого однажды нашла на улице. – Эммануэль почувствовала, как Зак беззвучно смеется.
Они были так близко друг от друга, что она услышала удары его сердца и ощутила упругость мышц. Под ненавистной синей формой был полный жизни и сил мужчина. Его прикосновение, несомненно, волновало бы се, однако подобных чувств не следовало испытывать при мыслях об этом, во вражеской форме.
– Вы сделали хорошее дело, – произнесла она, помолчав. – Спасли этого цветного от солдат.
– Почему вы говорите «цветного»?
– Я не имела в виду ничего оскорбительного. Эти солдаты-янки, с которыми вы сцепились, не подозревают, что человек с темной кожей может быть образованным и состоятельным. Но здесь, в Новом Орлеане, почти столько же gens de couleur libres, сколько и черных рабов.
– И им до сих пор не разрешают голосовать.
– У меня тоже нет такого права, – мягко отозвалась она.
– Я думаю, что это неправильно.
Эммануэль сильно удивилась. Большинство мужчин – да и людей вообще – просто смеялись над желанием женщин получить возможность голосовать. Но у Зака было другое мнение.
«Я совершила ошибку, – подумала Эммануэль, все еще крепко держа его за талию. – Не надо было предлагать ему свою помощь, позволять обхватить себя за талию, дружелюбно разговаривать с ним».
– Вам нравится это? – неожиданно спросила она. – Я имею в виду – убивать.
Зак молчал так долго, что она уже начала сомневаться, ответит ли он вообще. Внезапно он глубоко и устало вздохнул, и это удивило Эммануэль.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36