Наклонившись вперед, Зак накрыл губами ее рот; от глубокого, влажного поцелуя он, казалось, потерял дыхание. Расстегнув брюки, он прикоснулся к ее самому интимному месту и жадно глотнул воздух.
– Мой Бог, – прерывисто произнесла Эммануэль и рассмеялась, проведя рукой по его твердой, жаждущей плоти.
– Ты хочешь этого? – прошептал он ей в ухо, опуская ладони ей на бедра, чтобы притянуть ее к себе.
Ее руки прижали его еще крепче и направили его плоть.
Он вошел в нее сильно и глубоко и услышал вскрик. Ее руки обняли его, а тело выгнулось. Из горла вырвался тихий страстный стон, от которого он совсем потерял голову. Он вошел в нее еще и еще, сильней и сильней. Зака поглотило желание и удовольствие, которого он не испытывал никогда в жизни. Он взял ее – прямо на полу столовой. В открытые настежь стеклянные раздвижные двери врывался ветер; в дверном проеме были видны освещаемые молниями тучи. Она подавалась ему навстречу, отвечая на каждый толчок. Зак повис над ней на вытянутых руках, так, чтобы видеть ее лицо. В этот момент, ослепленный желанием и всепоглощающим ощущением удовольствия, он подумал, что всю оставшуюся жизнь хотел бы заниматься любовью с этой женщиной, видеть эти бездонные, как море, глаза. Но, едва возникнув, эта мысль ушла, сметенная неистовым ураганом острого наслаждения. Потные, с бешено бьющимися сердцами, прерывисто и жадно дыша, они буквально слились друг с другом.
Эммануэль вскрикнула, а потом замотала головой в диком наслаждении. Он тоже откинул голову, сжал зубы и застонал. Зак сделал последний, сильный толчок. Она продолжала дрожать – и он подарил ей освобождение.
Эммануэль лежала на спине. Поскольку летом пол был покрыт лишь плетеной соломой, она чувствовала плечами и спиной грубую подстилку. Послышались раскаты грома далеко, затем ближе, сильнее. Ветер зашелестел во дворе листвой и заставил скрипнуть петли стеклянных раздвижных дверей. Прошло уже несколько лет с тех пор, когда она наедине с мужчиной наслаждалась волнением в крови и чувствовала сердцебиение, скользя ладонью по его потной спине. Теперь в ней проснулось желание – столь сильное и неудержимое, что оно не могло ограничиться одним лишь любовным актом.
– Ты от меня, должно быть, обессилела, – мягко произнес Зак, поднимаясь на локте. – Тебе не больно? – Он начал целовать ее шею.
– Я не столь хрупкая, как кажусь. Зак посмотрел ей в глаза.
– Я знаю это.
В ярких вспышках надвигающейся бури он был очень красив. Смуглый, с резкими чертами лица, почти грубый во время их любовной игры, но вместе с тем и нежный. Этот человек одновременно и восхищал ее, и пугал. Даже если бы он и не подозревал ее в убийстве, он все равно внушал страх. Он был слишком чувственным, сильным, каким-то непостижимым. Связь с ним не могла ограничиться только телесным контактом, она подразумевала духовную близость, а это пугало ее.
Зак наклонил голову, его рот накрыл ее губы. Она снова растворилась в его поцелуе, их языки переплелись. Зак нежно гладил ее волосы.
– Я хочу тебя еще, – прошептал он. И тут Эммануэль с удивлением заметила, как он лукаво улыбнулся – почти как мальчик. – Эта солома так же сильно колет твою спину, как и мои колени?
Эммануэль сдавленно рассмеялась, и ее ладони скользнули к его узким обнаженным ягодицам.
– Да, кровать лучше. Но ты должен обещать снять свои ботинки и шпоры.
– Мои… – Зак поднялся на руках, и по удивлению, с которым он разглядывал брюки, все еще свисающие с ног, Эммануэль поняла, что о них он совершенно забыл. Повернувшись на бок, Зак оперся на локоть и внезапно весело рассмеялся. Вспышка молнии осветила его; казалось, он сиял бледно-голубым светом. Мышцы на груди выглядели сильными, а сухожилия на шее – крепкими. Эммануэль снова захлестнуло желание. Ей страстно захотелось повторить то, что они пережили. Чуть позже она поняла, что такие глубокие чувства породил в ней именно его смех – как и надежду, что он останется в ее жизни навсегда.
Ее комнату освещал фонарь-«молния» в резном деревянном футляре, который висел высоко и бросал оттуда темный мерцающий свет на бумажные светло-золотистые обои с розовыми полосами. Эммануэль внезапно остановилась и резко обернулась. Положив руку на бедро, она посмотрела на человека, который задержался у двери, небрежно перекинув через плечо мундир и ремень с саблей. Эммануэль подумала, что здесь, в ее личных апартаментах, заниматься любовью с Заком опаснее. Там, в столовой, где ими руководила безумная страсть, похожая на предгрозовой ветер, можно было убедить себя, что к нему она чувствует лишь физическое влечение – простое и не отягощенное чувствами, привязанностями и тайными желаниями. Но теперь…
– Ты передумала? – спросил Зак. Было видно, как он сжал челюсти. Хотя он надел брюки и рубашку, пуговицы не были застегнуты.
Протянув руку, Эммануэль взяла у него китель и повернулась, чтобы бросить его на стоящий около туалетного столика стул с круглой спинкой. Ей на секунду показалось странным присутствие в ее комнате ненавистной синей формы с двойным рядом медных пуговиц с орлами.
– Это тебе неприятно? – спросил Зак, подходя ближе. Их взгляды встретились через стекло зеркала. – Но совсем недавно такую форму носили и ваши солдаты.
– Однако прошло два года.
– Да. – Он развернул Эммануэль за плечо, чтобы посмотреть ей в глаза. – Тогда твой муж был еще жив.
Эммануэль стало горько от этих воспоминаний.
– Признайтесь мне, майор: вы говорите сейчас как начальник военной полиции генерала Батлера или мой любовник?
Зак уверенно скользил ладонями по ее спине, а затем притянул к себе за ягодицы.
– Твой любовник. – Он поцеловал ее. – Сейчас, – прошептал он. Его дыхание стало глубже и быстрее, и Эммануэль могла видеть, как под тонкой рубашкой вздымается его грудь. – На этот раз мы сделаем все правильно. – Он потянул за пояс, стягивающий ее пеньюар. – Сними это. Я хочу тебя видеть. Здесь, при свете.
Эммануэль отступила и с легкой улыбкой начала раздеваться.
– Я начинаю думать, что вы сластолюбец, месье, – сказала она, видя, с каким жадным выражением наблюдает он за ее движениями. Пеньюар упал к ее ногам.
Во взгляде его темных глаз сквозило неприкрытое желание, и от этого Эммануэль и сама начала загораться страстью.
– Тебе нравится это, не так ли?
Эммануэль сделала еще шаг назад и оказалась у самой кровати – большого ложа из красного дерева с искусно вырезанными столбиками, над которыми возвышалась тонкая сетка от москитов. Взобравшись по ступенькам, Эммануэль села на край высокого матраса и оперлась на руку. Она откинула голову, ее волосы упали на стеганое покрывало. Глядя на Зака, она слегка раздвинула ноги. Это была откровенно провокационная поза.
Зак встал перед кроватью, настолько близко, что его бедра коснулись внутренней части ее ног. Этот мимолетный контакт тут же наполнил Эммануэль сладкой истомой. Взгляд Зака медленно скользил по ее телу, лаская обнаженные груди и устремляясь вниз, к животу и соединению ног. Он нежно дотронулся до нее, и эта легкая игра его пальцев еще больше распалила ее.
– Вы меня дразните, месье, – произнесла Эммануэль, наклоняясь к нему.
Одной рукой он поглаживал ее затылок, другой развел ее ноги и придвинулся ближе. Его восставшая плоть, ощущаемая даже сквозь твердую ткань синей формы, коснулась ее мягкой кожи.
Зак легонько прикусил ее нижнюю губу и медленно лег на Эммануэль.
Она утонула в мягком пуховом матрасе. Но когда он уже был готов забыться в любовной страсти, она остановила его, упершись рукой в грудь:
– Ваши сапоги и шпоры, месье.
Он медленно выпрямился и, взявшись за края мягкой полотняной рубашки, стянул ее через голову быстрым плавным движением. Затем принялся расстегивать пуговицы на брюках, но в эту минуту вспомнил о сапогах и, опершись на кровать, стянул их с ног. Позолоченные шпоры слабо поблескивали в свете ламп. Он наклонился, снимая оставшуюся одежду и обнажая мускулистые ягодицы, поджарый живот и темный уголок внизу. Он был очень красив, и Эммануэль не удержалась от того, чтобы провести рукой по его соблазнительному телу.
Заметив, что она смотрит на него, он отшвырнул брюки в сторону быстрым, почти сердитым жестом и, повернувшись к ней, расставил ноги. В этой позе было что-то чисто мужское.
– Скажи мне: когда на мне нет формы, ты все еще считаешь меня врагом?
Эммануэль глубоко вздохнула:
– Так будет всегда.
Зак подошел к ней и, чуть раздвинув ее колени, прижался бедрами к ее ногам.
– Потому что я мужчина?
– У меня никогда не было проблем с другим полом, – ответила она и качнула головой, чтобы откинуть волосы с плеч.
Вытянув руки, Зак положил их на ее обнаженные груди и чуть сжал сильными смуглыми пальцами, чувствуя мягкость ее кожи.
Она могла сказать: «Ты мой враг, потому что заставил меня почувствовать то, чего у меня не было никогда. Я мечтаю о вкусе твоих губ, жажду прикосновения твоих рук к своему телу, хочу тебя с жадностью, которая поглощает меня, и я клянусь, что больше ни одному мужчине не позволю иметь надо мной такую же власть».
Но вместо всего этого Эммануэль произнесла:
– Я тебя боюсь. – И, даже сказав это, она выдала ему слишком многое.
Другой мужчина рассмеялся бы и начал осыпать ее щедрыми нежными поцелуями. Но Зак Купер лишь лукаво улыбнулся и скользнул ладонями по ее рукам, чтобы, взявшись за запястья, припечатать их к стене.
– Но тебе нравится это, – сказал он, придвигаясь ближе.
Глава 25
Рослый, стройный, совершенно обнаженный, он лежал в полумраке комнаты на кровати лицом вниз – начальник военной полиции федералистов, который стал ее любовником.
Прислушиваясь к стуку первых капель дождя по ставням, Эммануэль вдруг подумала, что все произошедшее с ней кажется очень странным. Прошлой ночью она занималась любовью с этим человеком много раз. Исследовав каждый дюйм его тела – языком, губами и руками, – теперь она знала его во всех подробностях. И вместе с тем Эммануэль никак не могла поверить, что она отдалась этому мужчине так безоглядно и поспешно, проведя в угаре страсти несколько часов.
Эммануэль думала, что Зак спит, но, когда она легонько дотронулась до его плеча, он повернул голову и лениво улыбнулся.
– Сколько времени? – спросил он.
– Думаю, три часа.
– Эммануэль! – Он погрузил лицо в ее спутанные волосы. – Один солдат федеральных сил видел, как я заходил сюда в девять вечера.
– О чьей репутации ты беспокоишься?
Он рассмеялся, и она почувствовала его теплое дыхание на шее.
– О своей.
– Вот как. – Она погладила его по затылку, совсем как Доминика. – Я подумаю над этим, месье. Убийство – это не всегда результат жадности, высокомерия или самовлюбленности.
Он удивленно посмотрел на нее:
– Так ты лежала рядом со мной и не могла забыть об убийстве?
Эммануэль улыбнулась:
– М-м-м… Какое-то время.
Зак перекатился на бок.
– Хорошо. А когда оно произошло?
– Прошлым летом. Одна из женщин-рабынь неподалеку от Бо-Ла потеряла единственного ребенка, которому было всего восемь лет. Поначалу все думали, что эта маленькая девочка выпала из галереи, которая шла по второму этажу дома, и ударилась головой о бордюр мостовой.
– Но это было не так?
– Нет. – Эммануэль бросила взгляд на дверь в пустующую комнату Доминика; ее голос дрогнул от страха – как у всякой матери, когда она вспоминает, как слаб и беспомощен ее ребенок.
– Она была уже мертва, когда ее перебросили через ограждение. Оказалось, что любовник этой женщины – он тоже был рабом – жестоко обращался с девочкой. Она начала кричать, и, пытаясь заставить ее замолчать, он ее задушил.
– Чтобы защитить себя?
Эммануэль покачала головой:
– Я говорю не об убийстве ребенка. Когда мать узнала правду, она покончила жизнь самоубийством, утопившись в болоте. Но перед этим она дала своему любовнику листья наперстянки, смешанной с капустой, и тот умер.
– Листья наперстянки?
– Да, они ядовиты.
– Здесь все – специалисты по отравлениям или же только те, с кем ты знакома? – Он повернул ее на бок и прижал к кровати красивым, атлетически сложенным телом. Эммануэль приятно было ощущать на себе эту тяжесть, вызывающую томительные чувства. – Хэмиш предупреждал меня, что надо быть осторожным во время еды.
Эммануэль внимательно посмотрела на него.
– Хочу заметить, месье, что эта женщина совершила убийство от горя, в порыве чувств.
Зак замер.
– Ты думаешь, что и в нашем случае может быть аналогичная причина? – Она хотела отвернуться, но Зак взял ее за подбородок и заставил взглянуть в его испытующие, внимательные глаза. – Что ты, Генри Сантер или Клер Ла Туш сделали такого, что могло бы пробудить в другом человеке сильное желание отомстить?
– Не знаю. А что, если ты оказался прав и Генри был убит по ошибке?
– Это другой вопрос. За что тебя и Клер Ла Туш можно сильно возненавидеть? – Не отрывая от нее взгляда, он легким прикосновением убрал ее спутанные волосы. – Если ты догадываешься, – мягко произнес он, – то должна мне сказать. Только при таком условии я смогу тебе помочь.
Она покачала головой и закрыла глаза, поскольку боялась, что от страха выступят слезы.
– Я не знаю, что происходит.
– А может быть такое, что убийца – это Филипп?
Эммануэль испуганно посмотрела на него.
– Филипп мертв.
Внезапно Зак сел и, сминая простыню, прижал Эммануэль к себе.
– Ты можешь быть уверена в этом? Он похоронен в Байу-Креве патрулем федеральных сил, которые идентифицировали тело лишь по документам в его кармане.
– Ганс говорил, что Филипп умер у него на руках.
– Возможно. А что, если у Ганса были свои причины скрывать правду о том, что произошло у реки? В конце концов, Ганс – единственный, кто смог спастись. Не так ли?
– На что ты намекаешь?
– Ни в чем нельзя быть уверенным.
– Ты не понимаешь. – Она встала на колени, как на молитве. – Филипп любил играть со смертью – он мог даже делать вещи, которые большинство людей сочли бы шокирующими или отвратительными, но никогда бы не совершил умышленного убийства. Я видела, как он плакал после смерти одного из пациентов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36