https://wodolei.ru/catalog/vanny/120cm/ 
А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  AZ

 

— Ее своеобразное средство передвижения имеет хорошую скорость, но как оно будет пробираться по узким горным тропкам, по пескам пустыни, по лесам, топям и болотам? Там технике не пройти, и ее изобретатель потерпит фиаско. Эта нелепая самодвижущаяся коляска имеет, по-видимому, только одну силу — поражать воображение недалеких умов, и больше ничего существенного. Это просто новая игрушка.
Грандлендлорд Торвид ни на секунду дольше необходимого не задержался в кают-компании. Еда была отвратительной, общество иностранцев и того хуже. В любом случае ему нужно было сделать важное дело. Он отправился на палубу, где ночной воздух свеж и прохладен, а над головой ярко блистают звезды, такие далекие и яркие. Достав черную сигарету из платинового портсигара, он прикурил и некоторое время стоял, глядя на небо. Не отрывая глаз от звезд, он достал из нагрудного кармана фрака перфорированную трубку. Рассеянно открутив крышку, он нервно вытряхнул содержимое в ладонь.
Он сжал в кулак маленького ночного гонщика, который бил крылышками, пытаясь вырваться на волю. Футляр с запиской, написанной шифром, был прикреплен к грудному отростку создания. Ночь, к счастью, была светлой. Грандлендлорд разжал кулак, и летун улетел со скоростью разбитой надежды.
Палуба чуть вздрогнула под чьими-то ногами, и это заставило Торвида вздрогнуть. Он обернулся, и пред ним предстала высокая фигура, чужая и одновременно знакомая до мозга костей.
— Это я нарушил ваше уединение, — раздался голос Каслера Сторнзофа.
— Ничего страшного, я просто курю, — ответил родственник, укрывшись за облаком дыма.
— Что это было? У тебя из руки взметнулось, я видел…
— Тебе показалось, игра света, — Торвид выпустил кольцо дыма, совершенное по своей форме.
Повисла пауза, затем Каслер вежливо продолжил:
— Воля ваша, Грандлендлорд.
Может быть, младший Сторнзоф поверил ему, а может, просто подчинился авторитету законного главы Дома, что практически одно и то же. Во всяком случае, Каслер не употребил насилия для немедленного выяснения истины.
Насилие. Как не вязалось это слово с обликом достойного члена семьи Сторнзоф. Каслер Сторнзоф был героем, в каком-то смысле достоянием рода.
— Оставляю вас наедине с вашими развлечениями, грандлендлорд, — слова Каслера прозвучали безукоризненно вежливо. Он повернулся, чтобы уйти.
— Постой, — приказал Торвид, и Каслер остановился, как вкопанный. — Одну секунду, племянник. Если позволишь, дам тебе маленький совет. — И, не дожидаясь ответа, продолжил: — У меня нет желания давать тебе какие-то указания, но прислушайся к тому, кому со стороны видней, что твоя — как бы это сказать — беззаботно-благодушная природа заставляет тебя совершать грубые ошибки.
— Какие же ошибки я совершаю?
— Ты сходишь с дистанции, помогая конкурентам явно за счет интересов Сторнзоф. Ты предлагаешь им свои услуги, ты разглашаешь ту информацию, которой только ты владеешь, ты же расшатываешь собственные позиции.
— Ты намекаешь на инцидент в Глоше?
— Он стал твоей первой ошибкой. Если бы ты тогда не вмешался, один из участников наверняка бы выбыл из соревнования раз и навсегда.
— Ты допускаешь, что я могу оставаться безучастно в стороне, когда оскорбляют женщину?
— Ее благополучие — не твоя забота. Я не верю, что ты можешь размякнуть до излишней сентиментальности по поводу сомнительного целомудрия какой-то случайной актрисульки из Вонара.
— Насколько мне известно, мисс Дивер не актриса, а писатель и лектор.
— Ну и чем же она отличается от актрисы? Она зарабатывает на жизнь публичными выступлениями на сцене. Где ты здесь видишь разницу? Что меня волнует, так это как ты оцениваешь свой поступок. Ты безрассудно предотвратил ту случайность, которая принесла бы тебе выгоду. Ты увеличил свою глупость, извинившись — не спорю, благородное извинение, достойное всяческих похвал — перед какой-то иностранкой за поведение своих соотечественников. Мы не склоняем голову перед теми, кто стоит ниже нас и ничего для нас не значит. Ты понимаешь меня?
— Понимаю, но не соглашаюсь. Даму грубо оскорбили; распоясавшиеся животные, набросившиеся на нее, заслуживают трибунала, и извинение было как раз к месту.
— Дама? Да? Я начинаю понимать. Получается, вонарка вскружила тебе голову, так?
— Не совсем. Она красивая, но…
— У нее хорошие формы, насколько я заметил, — небрежно бросил Торвид. — Но она насквозь буржуазна, посмотри на ее кокетство, ни вкуса, ни стиля, она непрерывно строит тебе глазки, и как мало в этой игре утонченности.
— Вам трудно угодить, грандлендлорд.
— Да, у меня высокие требования.
— Мисс Дивер располагает меня к себе своей открытостью, непосредственностью, она напрочь лишена всякого притворства. А я пристрастен к четко очерченным характерам.
— Мужским, наверное. Но ты ничего не знаешь о женщинах.
— На Ледяном мысе не было ни одной женщины, — согласился с ним Каслер.
— Верно. И здесь долг обязывает меня коснуться твоей второй ошибки. Не далее как час назад ты всем рассказал о том, чему тебя учили в детстве, поведал этим полоумным иностранцам о своей способности чувствовать сверхъестественные энергии. Что за глупость ты допустил? Образование, которое ты получил на Ледяном мысе — тем более сам уединенный мыс — не должны быть достоянием чьих-либо ушей, кроме грейслендских. Система Разъяснения, дошедшая до нас из глубин времен и охраняемая традицией, неподходящая тема для пустой болтовни за столом, где собрались враги и просто незнакомые люди. Твоя оплошность хуже глупости, она больше похожа на разглашение священной тайны.
Каслер Сторнзоф напрягся, сдерживая раздражение, но ответил с присущей ему вежливостью.
— При всем моем уважении я не могу согласиться с вами, грандлендлорд. Я ни словом не обмолвился о Приобщении, лишь вскользь упомянул о своем начальном образовании, о своей способности чувствовать движения светил, но это относится только к моей персоне и не является секретом. Я вступил в разговор, когда почувствовал, что мое участие уместно, и сделал это с чистой совестью.
— Пф… ты захотел произвести впечатление на женщину. Играй с ней в игры, если тебя это развлекает, только не совершай глупостей, не нашептывай на вонарское ушко секреты. — Торвид раздраженно отшвырнул окурок в море. — А теперь слушай меня внимательно, я буду говорить как глава нашего Дома. Ты — офицер Грейслендской империи, и ты Сторнзоф. Ты очень хорошо понимаешь свой долг. Ты закаленный солдат и знаешь, насколько опасно разглашать тайну. Следи за своим языком, ни слова этим болванам, и ты выиграешь битву.
— Но это не битва, — не согласился с таким определением Каслер с едва уловимой ноткой сухости в голосе. — Как вы верно заметили, сэр, я — солдат и потому способен отличить войну от спортивного состязания.
— Отличить? Зачем отличать две ступени одной лестницы? Спортивное состязание — любого вида — это всего лишь война меньшего масштаба. Бои на разаульском фронте, шахматная партия, Великий Эллипс — все это вариации на одну и ту же тему, которая зиждется на одном неизменном принципе: прийти к победе любой ценой, любыми доступными средствами. Вот что значит принадлежать фамилии Сторнзоф и быть подданным императора. Это твое наследие, племянник, это в крови Сторнзофов. Твои годы на Ледяном мысе прошли зря, если ты не усвоил этой истины.
— Годы, что я провел на Ледяном мысе, многому меня научили, — уклончиво ответил Каслер. — Сэр, я выслушал вашу речь, вы все очень ясно изложили.
— Ну и?
— И принимая во внимание, что вы ничего больше не хотите добавить, я пользуюсь возможностью и желаю вам приятного вечера, грандлендлорд. — И, склонив голову настолько, насколько требовал этикет семьи, Каслер Сторнзоф удалился.
Торвид подавил порыв вернуть племянника. Какой смысл вести разговор, если он превратился в заурядную скучную перебранку. Достав еще одну сигарету из портсигара, он закурил и стал бессмысленно смотреть на море, время от времени выпуская кольца дыма вслед улетевшему ночному гонцу.
Ночной гонщик стрелой несся на юго-восток над Тихим Морем. Ориентирами для него были луна и звезды, силы природы, неведомые внутренние импульсы, они вели его через ночную темень вперед. Шли часы. Луна, сдавшись на милость приближающемуся рассвету, исчезла. Звезды попрятались где-то в ночных глубинах, но скорость летящего посланца оставалась неизменной.
Мир теней отступал, медленно чернота ночи меняла свой цвет, вначале на цвет древесного угля, затем на синевато-серый, стальной, и, наконец, далеко внизу показалась твердь огромного островного континента — Далион поднимался из пены морской. Гонец продолжал свой путь, стало совсем светло, и береговая линия Далиона вырисовывалась все отчетливее. Немного погодя появился маленький архипелаг, он тянулся за большой землей, как сожаление о поздно пришедшей в голову умной мысли. Ночной гонщик спустился ниже, и архипелаг распался на девять островов, которые дугой закручивались вокруг огромной центральной гавани. Все острова плотно покрывала густая сеть построек.
Еще ниже — и уже видно, как сквозь утренний туман маленькие лампочки ярко светятся у входных дверей и в окнах домов, в то время как разбитая светом темнота залегла полосами в расщелинах между освещенными домами, напоминая трещины, бегущие в разные стороны по старинной лакированной поверхности.
Цивилизация приближалась, и в этот момент небо на востоке вспыхнуло румянцем, он расползался вдоль линии горизонта, насыщая утреннюю бесцветную дымку нежными пастельными тонами, оживляя землю и водную гладь.
Вот уже можно различить купола и башни. Горизонт разгорался все сильнее, солнце взошло над пробуждающимся миром, чтобы затопить город сиянием. Утренние лучи засверкали серебром на водной глади разветвленных каналов, и как рассыпанные горошины чернели на серебре воды бесчисленные суденышки, теснящиеся на частных и общественных причалах. Солнце воспламеняло черепицу башен и крыши сказочных дворцов, огненными брызгами рассыпалось по позолоченному хрустальному навесу над мостом из зеленого мрамора, омывало потоками света маленькие улочки и рыночную площадь. Ланти Ума проснулась и сладко вздохнула.
Инстинкт напомнил ночному гонщику, что ему нужно бояться дня. К счастью, его цель и убежище были совсем рядом. Минуя роскошные скопления сияющих в лучах солнца дворцов и памятников, несся гонец в древние глубины города. Низко скользя над кривыми улочками, кишащими едкими запахами жизни, промчался под латаными-перелатаными деревянными мостами, нависавшими над каналами с застоявшейся водой и заваленными мусором и останками плавучих домов.
Прямо к самому разрушенному и неприглядному плавучему дому летел ночной гонщик. Он впорхнул через окно внутрь, где двое широкоплечих, одетых в черное хозяев сидели и ели густую рыбную похлебку, которую они только что разогрели на крошечной спиртовке.
Оба подняли глаза вверх, и один из них радостно воскликнул по-грейслендски:
— Малютка Гилфи, наконец-то ты вернулся! Ну, иди же скорей к своему Папе! — Он выставил вперед запястье, и Малютка Гилфи тут же на него опустился. Папа секунду-две гладил крылатое существо, после чего очень осторожно снял прикрепленную к нему капсулу. Заботливо отсадив Малютку Гилфи в сторону, он открыл капсулу, достал записку, развернул ее и быстро прочел. Положив на стол клочок бумаги, он подвинул его к своему компаньону, тот тоже прочитал.
Двое мужчин обменялись взглядами, и Папа произнес:
— Семь пятнадцать.
В восемь часов утра большое грузовое судно «Рельский наемник» вошло в лантийский порт, опоздав лишь на сорок пять Минут — можно сказать, прибыло исключительно точно по расписанию. Небольшая задержка произошла из-за грейслендских береговых инспекторов, которые на подходе поднялись на борт для проверки соответствующих документов. Бумаги «Наемника» были в порядке, и официальный пропуск был получен быстро. Разгрузка началась. На пароходе прибыл только один пассажир — женщина, зарка по национальности. Ее тут же сопроводили в отделение таможни, где ее паспорт, равно как и прочие разрешающие въезд документы вместе со скудным багажом были с пристрастием изучены. Взятая в оборот таким образом, женщина из Зара не смогла проследить, как ее груз из недр парохода перекочевал на причал.
Немногие рабочие и зеваки на пристани обратили внимание на большой, обмотанный брезентом узел, исторгнутый из внутренностей «Рельского наемника». Узел был исключительных размеров и неправильной формы, но, несмотря на это, в немыслимой куче ящиков, бочек, гигантских тюков на него никто не обратил внимания.
Почти не обратил.
Две неприметные мужские фигуры в черном, прятавшиеся в тени примерно с семи часов, наблюдали за разгрузкой парохода с первой секунды его прибытия. Когда нестандартных размеров и формы узел выплыл на шести спинах сыплющих проклятия портовых грузчиков и предстал их глазам, эти двое оживились.
Грузчики освободились от своего бремени и ушли. Пока одна из фигур зорко смотрела по сторонам, вторая, называющая себя Папа, быстро, но без подозрительной спешки, направилась к узлу. Приблизившись к своей цели, на секунду остановился и быстро огляделся вокруг. Пристань была полна народу, но, похоже, все были заняты своими делами и на него не смотрели. Подняв брезент, он нагнулся к оголившейся металлической конструкции, прикрепил какой-то сверток под сиденье водителя и тут же быстро пошел прочь, позволив брезенту самостоятельно упасть на место. Еще раз он бросил взгляд по сторонам, проверяя, все ли ладно, и спокойно присоединился к своему компаньону. Вместе они покинули порт и мгновенно растворились в недрах города.
Когда в паспорте Шетт Уразоул появился требуемый штамп — выпуклая лантийская государственная печать в объятиях Вечного Огня Грейслендской Империи — зарская изобретательница покинула таможенное отделение и направилась на поиски своего транспорта.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95


А-П

П-Я