Сомнения, одолевавшие ее, переходили в нападение по ночам, когда она была наиболее ранима. А этой ночью они будут атаковать ее со всех сторон, донимая вопросами, на которые она не сможет ответить.
Она взяла губку и протерла и без того чистые кухонные столы, открыла холодильник и передвинула пачку молока чуть правее.
Ей не следовало возвращаться домой сразу после собрания. По пятницам после собраний все обычно переходили в кофейню, расположенную рядом, и там разговаривали, узнавая о последних жертвах: кто сорвался и получил выговор, а то и попал в тюрьму или – не дай же Боже – умер. Выжившие сидели за столиками, пили кофе, курили сигареты и пытались придумать, чем занять долгие часы до сна. Сегодня у нее не было настроения для разговоров, и она вела себя так, чтобы ее не позвали.
Руби постоянно уговаривала ее ходить на танцы и пикники Анонимных Алкоголиков. Манч как-то спросила, почему столько внимания уделяется коллективным мероприятиям. Руби объяснила, что алкоголики и наркоманы не привыкли к общению, и это тоже необходимо изменить. Иногда Манч хотелось заткнуть уши и защитить свой мозг от постоянного обстрела всеми этими «необходимо» и «нельзя». Честное слово, возвращение к норме порой больше походило на сумасшествие. Ей хотелось просто от всего отдохнуть.
Кухонные часы показывали несколько минут двенадцатого. Она вздохнула. Блокнот на кухонном столе взывал к ней – и она посмотрела на него виновато.
Руби требовала, чтобы она начала составлять очередной список четвертого реабилитационного этапа Анонимных Алкоголиков: «Я ничего не боюсь». Когда Манч сказала, что уже составляла такой, Руби объяснила, что работу над собой надо вести послойно, – как лук чистить.
Манч понятия не имела, с чего начать. Своеобразная Библия движения – «Большая книга Анонимных Алкоголиков» – ей абсолютно не помогла. В приведенном там примере составитель списка писал, что разозлился на мистера Брауна: «за внимание к моей жене». Может, такие вещи кому-то и помогали в тысяча девятьсот тридцать девятом году, когда алкоголики – исключительно мужчины, разумеется, – поголовно злоупотребляли бурбоном, но современной наркоманке со стажем – в частности, ей, Манч, – внимание к жене со стороны мистера Брауна было до лампочки.
В верхней части линованного листа она написала «СПИСОК». В правом верхнем углу вывела число и уставилась на него. В конце месяца у Буги будет день рождения. Она уже год не видела Деб и ее сына. Смогут ли они с Деб по-прежнему читать мысли друг друга? Будут ли, как раньше, друг за друга заканчивать фразу? И Буги… Боже! Какие воспоминания у него остались?
Она написала в центре страницы «Самая вкусная шоколадка», а чуть ниже – «Каньонвиль», и закрыла блокнот.
В квартире было слишком тихо. Она включила телевизор. Там шли одиннадцатичасовые новости. Диктор говорил что-то о снайпере на шоссе. Она остановилась перед телевизором, глядя, как эвакуатор увозит синий пикап. Потом изображение переключилось на полицейский участок округа Пасифик, где женщина, которую в субтитрах назвали сержантом Лопес, зачитала официальное заявление.
«Полиция Лос-Анджелеса расследует перестрелку, произошедшую сегодня после полудня на южном направлении шоссе в Сан-Диего, на автостраде четыреста пять, около развязки Санта-Моника. Убитый – белый мужчина в возрасте около тридцати лет, рост шесть футов, телосложение обычное. Если убитого не удастся опознать, то к концу этой недели следственный отдел распространит его фотографию. На данный момент у полиции нет сведений относительно нападавших или мотивов нападения».
На экране появилось изображение телерепортера. Ветер трепал волосы женщины, которую снимали на фоне стоянки полицейских автомобилей. Глядя прямо в камеру, она прижимала одну руку к уху, а во второй держала микрофон.
– Полиция сообщает, что это уже третье убийство на шоссе, совершенное незаконной военизированной группировкой. Власти пока молчат о том, какие меры приняты для предотвращения подобных преступлений в будущем. Просьба ко всем, кто располагает какими-то сведениями о недавнем инциденте, незамедлительно связаться с полицией. Если вы ехали по автостраде на Сан-Диего сегодня примерно в пятнадцать тридцать и видели что-то необычное, позвоните, пожалуйста, по телефону, который сейчас появится у вас на экране.
По телевизионной картинке пробежали цифры телефонного номера.
– Это была Шина Морал из Калвер-Сити. Джерри?
– Перейдем к другим новостям, – жизнерадостно сообщил седовласый ведущий. – Полиция расследует сегодняшнее двойное убийство в Венис-Бич. Тела обнаружил днем местный торговец. Нам сообщили, что мужчина и женщина, опознанные как Синтия Руис, двадцати одного года, и Хесус Гусман, двадцати двух лет, были скорее всего застрелены этим утром.
Манч уставилась на экран: ну конечно, Хэмптон! Детективов, ведущих дело, было легко опознать по темным спортивным курткам и золотым значкам. Один был высокий красивый белый мужчина – воплощенное молчаливое превосходство. Она встречала парней такого типа. Он шел мимо репортеров и зевак с серьезной миной, решительно отмахиваясь от вопросов. Второй следователь, толстячок-латиноамериканец, был, кажется, из тех копов, у которых всегда шутка наготове. Такие не стремятся никого подавить своим авторитетом. Она вспомнила Мейса Сент-Джона, детектива из отдела по расследованию убийств, который пытался когда-то за ней ухаживать. Может быть, пора ему позвонить? Она снова посмотрела на экран телевизора.
«Итак, реальность вот-вот навалится на меня, – подумала она. – Неважно – готова я к тому или нет».

8

Проснувшись на следующее утро, Манч поняла, что о походе за покупками не может быть и речи. Она потянулась к тумбочке у кровати и схватила сигарету. Тут же вспомнила, что решила больше не курить в спальне, тем более – не успев толком проснуться. Она запихала сигарету обратно в пачку.
Всю ночь ей снились странные сны: она искала что-то потерянное, но точно не знала, что именно ищет; хотела заговорить, но слова не шли с онемевшего языка; пыталась звонить по телефону, но не могла набрать номер. Она прекрасно понимала причину тревоги и беспокойства: ей необходимо точно узнать, погиб ли Слизняк. Другого выхода у нее нет.
Конечно, копы проверят отпечатки пальцев убитого в полицейской картотеке. Если это Слизняк, то они достаточно быстро это установят. Она встала с постели, прихватила сигареты и пошла на кухню ставить воду для кофе. Проходя мимо телевизора, Манч включила утренние мультфильмы и на секунду задержалась, чтобы посмотреть, как Хитрюга Койот падает с очередной скалы. А потом она приглушила звук и, набрав номер полицейского участка Венис, попросила к телефону Мейса Сент-Джона. Ей ответила дежурная: лейтенант в отпуске и не появится до конца недели. Значит, об этом припрятанном козыре можно забыть.
Она выпила две чашки кофе, достала телефонный справочник и открыла на первой странице, где были записаны телефоны местных служб.
Под рубрикой «Коронер» номеров оказалось несколько: один для звонков в обычный рабочий день, второй – для срочных сообщений и третий – для вызовов по субботам, воскресеньям и праздникам, с пяти вечера до восьми утра. Она набрала последний.
– Округ Лос-Анджелес.
– Это морг?
– Здесь не морг, – сообщил ей мужской голос. – Это – коронерская служба округа Лос-Анджелес.
– О! – сказала она, не вполне понимая, в чем тут разница. – Я просто хотела узнать, работаете ли вы сегодня. Вы открыты?
– Не для посторонних.
«Ну конечно, – подумала она. – Они не станут пускать к себе кого попало, особенно в субботу».
– Я не совсем посторонняя, – начала она, но не решилась сказать, что разыскивает пропавшего родственника.
Это не сработает. Он захочет узнать фамилию пропавшего, как давно он пропал и оставила ли она в полиции заявление об исчезновении. И, вполне понятно, коронер может также поинтересоваться, почему она, собственно, решила поискать своего родственника в морге… то есть в коронерскои службе округа Лос-Анджелес.
– Вы, наверное, из учебной группы, которая должна прийти днем? – спросил он.
Она почти не колебалась.
– Ага. В котором часу приходить?
Манч сочла, что это даже не ложь, а так, очень мелкая неправда, зато она вполне способна помочь ей попасть внутрь.
– Разве вам не дали расписание? – удивились на том конце провода.
– Нет. Э-э, извините… у меня его нет.
– Здорово. Сегодня в четыре. Надо полагать, талон для парковки вы тоже потеряли.
Манч явственно увидела, как он качает головой.
– Если он был с расписанием, то у меня его нет.
– И вы хотите работать в правоохранительных органах?
– Это моя мечта, – ответила она с чувством.
– Ладно, приезжайте. Но машину вам придется поставить на общественной стоянке.
– Ничего. Нам покажут трупы?
– Да, мы для вас приготовили полный комплект.
– Отлично. Я обязательно буду.
Она повесила трубку и только тогда вспомнила, что надо дышать. А потом сделала еще один звонок.
Когда Даниэлла подошла к телефону, Манч сказала, что дела займут у нее все утро, а возможно, и день тоже.
– У тебя все в порядке? – спросила Даниэлла. – Голос у тебя странный.
– Да, в порядке, – ответила Манч и откашлялась, пытаясь избавиться от груза застрявших в горле несказанных слов.
Они попрощались и повесили трубки. Манч подошла к платяному шкафу и просмотрела свой небогатый гардероб. Что сейчас в моде? Как бы оделась студентка, изучающая криминалистику? Она выбрала бежевые брюки, цветастую блузку и повесила на спинку стула в спальне.
После вчерашней ванны волосы у нее уже распрямились. Она стянула верхние пряди в хвост, предоставив остальным мягко падать на уши. Даниэлла заставила Манч купить всевозможную косметику, большая часть которой валялась в ящике нетронутой: сколько раз Манч ни пыталась подвести глаза и губы, но без подбадривающих реплик Даниэллы казалась сама себе вульгарной. Сейчас она аккуратно подкрасила губы и ресницы, наложила тени и румяна.
Она отыскала пару туфель, которые по цвету почти идеально подходили к брюкам. Но что делать с руками? Они совершенно не вязались с этим нарядом. Если бы на ней был ее рабочий комбинезон, они выглядели бы нормально, а сейчас казались просто грязными. Она откопала в комоде автомобильные перчатки и, морщась, натянула на руки: перчатки были из мягкой кожи, но все же чувствительно давили на многочисленные порезы и заусенцы. Перед выходом из дома она прихватила со стола блокнот, решив, что этот реквизит сделает ее больше похожей на студентку.
Помещение коронерской службы округа Лос-Анджелес располагалось к востоку от центра города. Вход в здание находился на вершине небольшого холма, и, стоя в вестибюле и глядя на указатель лифта, Манч поняла, что оказалась на третьем этаже.
– Вам помочь? – окликнули ее сзади.
– Ох! – Манч нервно обернулась и увидела охранника. Чувство вины еще увеличило привычный страх перед человеком в форме. А вдруг проникновение в морг считается преступлением? – Я ищу группу практикантов, – нашлась она наконец.
– Вы опоздали, – сказал он. – Они уже спустились вниз.
– Вниз?
– В прозекторскую, – пояснил он.
– Да-да, конечно. – Она положила пальцы на кнопку лифта. – Тогда я их догоню.
– Это не так просто, – объяснил охранник. – У нас тут меры безопасности.
У Манч засосало под ложечкой, и ее решимость снова пошатнулась. Еще не поздно повернуться и уйти. Пока она ничего страшного не сделала, просто сказала, что ищет группу практикантов, значит, даже не солгала… И тут она на себя рассердилась. Что это за трусливый голос ноет у нее в голове? Она не станет его слушать!
– Чтобы выйти на том этаже, нужен особый ключ, – сказал охранник, осматривая ее с ног до головы. – Вам не слишком жарко в перчатках, а?
Она послала охраннику самую соблазнительную улыбку, позаимствованную из арсенала Даниэллы.
– Знаете поговорку: холодные руки, горячее сердце.
Охранник расправил плечи и самодовольно заявил:
– Думаю, на этот раз мы вас простим.
Манч поправила волосы и прощебетала: «Ну какой же вы милый!» – отчаянно надеясь, что эти слова у нее прозвучат естественно. На самом деле это была коронная фраза Деб – та произносила ее тоном избалованной южной красавицы, слова текли, как мед, и очень многим мужчинам довелось в нем увязнуть.
Они спускались на лифте молча. Он продолжал на нее пялиться, но она сосредоточенно смотрела в пол. Охранник открыл двери лифта своим ключом. Выходя, она сжала ему плечо.
– Еще раз спасибо,
– Удачи, – отозвался он, кивая в ту сторону, куда ей следовало идти.
Длинный коридор, несколько закрытых кабинетов, потом – небольшой холл с расставленными вдоль стен виниловыми креслами. На кофейном столике веером разложены потрепанные номера «Хорошей хозяйки».
На стальной каталке лежал восковой манекен, покрытый пластиковой простыней, из-под которой выглядывали желтоватые ноги. Манч решила, что куклу используют как учебное пособие, вроде тех муляжей моторов, которые были у них в колледже. Откуда-то появился мужчина в белом халате и жестом фокусника сорвал простыню. На каталке Манч увидела очень точную имитацию женского тела – вплоть до волос на лобке.
Тут до нее дошло, что это вовсе не кукла, и она испуганно пролепетала:
– Она настоящая, да?
Мужчина усмехнулся и сделал пометку на листе. Манч поняла, что женщина лежит на весах. Труп весил девяносто восемь фунтов. Она посмотрела на мертвое лицо и спросила:
– От чего она умерла?
Мужчина глянул в свои записи.
– Перебрала выпивки и метаквалона. Видите, какая она истощенная? Эти алкоголики всегда так. Перестают есть и только пьют.
– Ужас, – согласилась Манч.
– Вы здесь с группой практикантов? – спросил он.
– Да. Охранник сказал, что я найду всех здесь, – ответила она.
Мужчина указал в сторону двери с толстыми резиновыми створками.
– Спасибо.
Он кивнул и вернулся к своей работе.
Створки закрылись автоматически, и Манч оказалась в помещении, в котором царила напряженно-сдержанная атмосфера.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29