Стоит спортсмену (особенно от большого спорта) перейти в какое-то добровольное общество из другого, не менее ДОБРОВОЛЬНОГО, как его тут же клеймят бранным словом «перебежчик», обвиняют чуть ли не в продажности и аморальности, а в газете по этому случаю появляется проблемная статья о нравственности атлета, спортивной этике и воспитании клубного патриотизма.
Удивительно, но именно в добровольном спорте возник некий неписаный закон, который накрепко привязывает игрока к команде, часто удерживает в ней вопреки его воле.
Начинаются разговоры: ты, дескать, предатель, бросил родной коллектив и товарищей только потому, что у тебя появились большие виды на квартиру, и пр. и пр. Я, однако, хорошо знаю спортсменов и твердо могу сказать: не в том суть. Хотя быт для человека, как известно, дело не последнее, подавляющее число переходов объясняется вовсе не материальными соблазнами.
Спортсмен – человек творчества. И творчество – самый главный стимул, что побуждает его работать в поте лица. В коллективных видах спорта, таких, как, скажем, футбол, хоккей, атлет творчески накрепко связан с командой. Его личный успех полностью зависит от успеха общего. Поэтому, уходя из клуба, он прежде всего нанесет ущерб своим собственным творческим интересам. А это жертва, на которую он может пойти только в самом крайнем случае. Если у него по этой вот спортивно-творческой линии все в порядке – его признают, уважают, он чувствует себя на месте, то вряд ли покинет свой коллектив, как и чем бы его ни соблазняли. Исключения из этого правила, возможно, не так уж редки, но они все-таки исключения, и я не стану заострять на них внимания. Скажу только: «ландскнехты» от спорта – люди неразборчивые, способные пойти куда угодно и на что угодно, лишь бы побольше заплатили – явление позорное. И вдвойне позорное, поскольку нынче у нас восьмидесятые годы, а не десятые, – новое время, новая этика, новый человек, и на этом фоне подобная продажность особенно нетерпима.
Однако бывают переходы, которые, на мой взгляд, никак не порочат честного имени игрока. Они могут быть вызваны неудовлетворенностью своим положением в команде, неким штампом посредственности, который футболист, как ни старается, не может с себя снять. Более того, он и сам начинает верить в свою бесталанность, а потому играет все хуже и хуже. Он чувствует, что с переходом в другую команду все может измениться, что там ему, как говорят, отрастят крылья. Он хочет уйти, а его держат.
Бывает наоборот: сильный игрок уходит из плохой команды, чувствуя, что прозябает здесь, что никогда не выбьется в большие спортсмены, не завоюет престижа, которого заслуживает. А он этого очень хочет. Да, он стремится к славе, понимает, что у него есть шансы, – словом, хочет взять свое. И его стремление понятно, правомерно, неосуждаемо – естественное для человека желание самоутвердиться. Или ему так и зачахнуть в плохой команде? Из солидарности? Или ради того, чтобы, как говорят в сфере производства, подтянуть отстающую бригаду? Но он до сих пор как раз и пытался это сделать и пришел к выводам: во-первых, нет пророка в своем отечестве, во-вторых, чтобы эту плохую команду превратить в хорошую, нужно сделать две вещи: пригласить другого тренера и сменить игроков. Короче, увидев бесплодность своих попыток, он уходит в другой клуб. И это тот случай, когда возникают самые большие скандалы.
Есть и другие мотивы, вполне пристойные, которые полностью оправдывают игрока в его желании перейти в другой коллектив.
Думаю, что следует относиться с большим пониманием к личности в спорте и уважать стремление атлета к спортивному росту.
Тем не менее ничто не может оправдать спортсмена, если он покидает свою команду в разгар сезона, зная при этом, что ставит ее в трудное положение. Время переходов, мне кажется, должно быть непременно регламентировано. Месяц ли, два ли, больше или меньше, но время такое необходимо.
Итак, началась моя спортивная жизнь в новом клубе. Психологическая акклиматизация в коллективе прошла очень быстро. Буквально неделю спустя я уже был своим человеком в команде и чувствовал себя так, словно всю жизнь здесь провел. Впрочем, удивляться не приходится: ребята хорошо меня знали.
Не успел я прийти, как тут же втянулся в кампанию по вербовке еще одного игрока…
Как-то в павильон дяди Саши пришел вратарь команды Николай Соколов и мощным голосом, перекрывая шум, сказал:
– Так вот, братцы, я нынче понял, чего нам не хватает для полного успеха… – Желая заинтриговать ребят, он сделал паузу. И впрямь все разинули рты, поскольку знали: Соколов слов на ветер не бросает – его уважали как человека и боготворили как вратаря. Голкипер он отменный – не брал лишь те мячи, которые вообще невозможно взять, и не случайно стал первым стражем ворот сборной СССР. – Не хватает нам, – продолжал он, – рыжего игрока!
– Этого нам только и не хватает! – с иронией подхватил полузащитник Сева Кузнецов.
– Представь, этого… Видел сегодня… не то что рыжего – огненного футболиста. Скажу вам: божьей милостью футболист! Нам бы такого заиметь, и тогда никакие питерцы не страшны. Играет в СКЛ. И они его, братцы, в третьей команде держат! Будто в первой у них сплошь олимпийские чемпионы… И парень, видно, хороший. Честно играет – выкладывается весь, до ногтей. Футболку – хоть выжимай…
Не исключено, что знаменитый Федор Селин так никогда и не узнал, что история его перехода в 1-ю команду СКЗ началась именно с этого разговора.
Мы ходили на матчи первенства лиги средних учебных заведений, приглядывались к командам, игрокам– искали футбольные таланты. И находили.
Игроки шли к нам с большой охотой, хотя никаких материальных соблазнов не было. Но в спорте все соревновательно, в том числе и моральный микроклимат, сложившийся в командах. В «Стрекозе» ребята собственноручно его сделали таким, что он притягивал к себе атлетов из других клубов.
Пожалуй, ни одну команду не охватывало так увлечение вспомогательными видами спорта, как «Стрекозу», которая запасалась силой, ловкостью и летом и зимой. Мы увлекались теннисом, легкой атлетикой, зимой ходили на лыжах, посещали городские катки… По молодости, однако, не всегда умели правильно распределить свои силы. Может, этим как раз следует объяснить некоторую неровность наших выступлений в первенствах?
В тот год (1916) «Стрекоза» играла очень неровно. Болельщики иной раз ошалело вглядывались в таблицу и никак не могли понять: что же это за команда, «Стрекоза»? Очень она слабая или очень сильная?
Команда выступала по самому высокому классу МФЛ, обозначенному литером «А». В класс «А» входили восемь команд, и среди них знаменитая, непобедимая «Новогиреево» – состав которой шел почти без поражений не только во встречах с москвичами, но и с петроградцами. Мастерство этой команды явно обогнало свое время и, думается, соответствовало примерно уровню тридцатых годов. По классу «А» играли и другие очень сильные команды – КСО (морозовцы), ОЛЛС (Общество любителей лыжного спорта), ЗКС (Замоскворецкий клуб спорта)…
И вот начинается сезон, идет первый круг. «Стрекоза» встречается с ОФВ (Общество физического воспитания): у игроков первой – авторитет талантливой, многообещающей молодежи. От нее ждут сюрпризов самого позитивного толка, ибо знают: она уже потрясла болельщиков сенсацией, обыграв «Новогиреево». И верно – она подтверждает свое реноме. Матч «Стрекоза» – ОФВ заканчивается счетом 6:0. «Браво!» – кричат болельщики. «Браво!» – восклицает пресса. И – те и другие ломают головы насчет прогноза: кого нынче ожидает чемпионство – «Новогиреево» или «Стрекозу»?
Следующий матч с КСО. Играем и… проигрываем со счетом… 1:7! Опять сенсация. Только уж с обратным знаком. А дальше терпим поражение от ОЛЛС (1:2), ЗКС (0:6), КФС (1:8).
Единственно, чего мы добиваемся, так это того, что о нас говорят и говорят – здесь мы чемпионы. Чего только не говорят! И сплошь ругательные слова. Послушать, так каждому из нас нужно упрятать форму в сундук и проситься в приют для калек. «…СКЗ, красиво игравшая всю весну, имевшая такие блестящие победы, как над „Новогиреевом“ и „Меркуром“ (петроградская команда. – М. С), в настоящее время до безобразия плохо играет, проигрывая с большим счетом таким, как КФС.
Этот матч (речь идет о предстоящей встрече с ОФВ во втором круге. – М. С.) не будет иметь ничего общего с матчами класса «А».
Но оракул из «Русского спорта» угодил в лужу – мы выиграли этот матч…
А дальше… Дальше легкомысленная «Стрекоза» повергает московский футбольный мир в другую крайность. И снова: «Браво!», «Парад СКЗ!» Да, наша «Стрекоза» шествует по второму кругу парадным маршем. «Новогиреево» у нас уходит с поля, понуро опустив голову, потому что на языке подобного счета – 6:3 – с ними еще никто не разговаривал. Потом мы буквально учиняем расправу эмфээловской команде номер два – КСО, морозовцам. Они у нас проглотили счет 10:1! Потом выигрываем у ОЛЛС – 4:1, у СКЛ – 4:2…
Один матч в этом круге мы все же проиграли. Встреча СКЗ – ЗКС закончилась счетом 3:4 в пользу ЗКС. Мы упорно боролись, долгое время вели со счетом 3:2. Но дальше обстоятельства сложились не в нашу пользу – за 25 минут до конца матча судья удалил с поля Федора Селина, теперь уж не помню за что.
Все это время пресса без устали комментировала футбольные события сезона. Фавориты, кумиры на ее страницах вздымались с молниеносностью ракет и, подобно фейерверку, сгорали, падали. В отчетах то и дело мелькали фамилии центровой тройки «Стрекозы»: Александр Георгиевский, Михаил Сушков, Сергей Лякстутович. Хорошо отзывались о голкипере Николае Соколове, полузащитнике Всеволоде Кузнецове. Федора Селина то ругали – «Он, как всегда, веселил публику своими дикими прыжками», – то хвалили, признавая его талант. Защитника Михаила Рущинского журналисты называли новой звездой, захлебывались, восторгаясь его одаренностью. А месяц спустя внесли поправку: оказалось, Рущинский уже не звезда, а только лишь метеор – дескать, вспыхнул и сгорел. Однако газеты рановато принялись отпевать Рущинского – ему еще предстояло играть за сборную Москвы, а потом и за сборную СССР.
«Стрекоза» заняла в турнирной таблице пятое место – к сожалению, результаты первого круга со счетов не скинешь. Эту, мягко говоря, неровность команды во многом можно объяснить неумелым использованием вспомогательных видов спорта.
Помню, кто-то из знатоков футбола сказал тогда о «Стрекозе»: у большинства из этих ребят имеется весь набор, достоинств, которые в сумме составляют талант. Им не хватает лишь одной вещи – той, что всегда в дефиците у юности, – мудрости. Верно, мы часто забывали, что главное, а что второстепенное. В этом и заключалась нехватка мудрости.
И все же футбол для нас оставался футболом. В сезоне 1917 года в сумме не набралось бы и недели моего неприсутствия на поле СКЗ. Хотя, чтобы попасть на стадион, приходилось отмерять километров десять – трамваи стояли. Ведь шел семнадцатый год!
Большая часть тренировки сводилась к двусторонней игре и ударам по воротам. Разыгрывали простенькую комбинацию. Скажем, Василий Выборное и Иосиф Филимонов ведут мячи по краям. Не доходя метров шести-восьми до лицевой линии, стараются подать их в площадку между точкой одиннадцатиметрового и дальней штангой – в четырех-пяти метрах от нее. Мяч летит навесом, прострелом, а может, и катится по земле. Его-то мы и должны без обработки направить в ворота. Мы и не замечали, как проходило таким образом два-три часа. Потом разбивались на две равные группы и начинали игру. А здесь возникали, понятно, самые разные – и те, что невозможно ни придумать, ни предвидеть, – ситуации, из которых, хочешь – не хочешь, а находить выход надо. Мы, естественно, хорошо знали и типичные ситуации и немало их репетировали. Однако был у нас тренаж, который не смогли бы заменить и самые остроумные выдумки тренеров. Называли его «Занзибар и Мадагаскар». Название продиктовано, вероятно, нашим таинственным и туманным мальчишеским представлением о далеких, непонятных землях.
Между футбольным полем и теннисным кортом оставалась неокультуренная, так сказать, первородная площадка, заросшая довольно редким кустарником да репейником. Она как раз примыкала к павильону дяди Саши. Тут же, возле павильона, стояли лавочки, на которых мы рассаживались в перерывах. Впрочем, мы не садились на них, а буквально падали. Однако проходили две-три минуты, снималась первая усталость, и начинала действовать инерция только что прерванной работы. Кто-нибудь вскакивал, хватал мяч и начинал водить его тут же, перед лавочками. Мяч закатывался в кустарник, но игрок настигал его и продолжал свои действия уже там. Возникал интерес поводить мяч в осложненных условиях. Потом стало ясно, что обводка кустов – прекрасное упражнение для дриблинга.
Мы узаконили это упражнение, отвели ему время на тренировках и занимались им регулярно. В конце концов пустырь превратился у нас в своеобразное футбольное поле, где устраивали состязания – сперва один на один, а дальше команда на команду. Сложился постоянный состав этих групп. Один из них назывался «Занзибар», другой – «Мадагаскар». Ворот в таких соревнованиях не было, встречи проходили без счета. Увлекал сам процесс этой необычной игры.
Пользу от такого упражнения трудно переоценить. Росло мастерство нашего владения мячом, отрабатывалось тактическое чутье. Но возникал еще один очень важный – психологический фактор. Потом, когда после таких вот сложных условий мы выходили на ровное, открытое поле, ощущали его простор, души наши охватывала радость: как приятно, легко, весело работать на этой удобной поляне! И если говорят, будто в своем доме и стены помогают, то для нас родным становилось даже чужое поле…

О графе Монте-Кристо и профессии управдома




Параллельно с футбольной стороной моей жизни развивалась и артистическая.
В семействе нашем шел упорный слух о моих музыкальных способностях.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27