– Надо проветрить мозги.
Я схватил полотенце и принялся вытираться, погружаясь в раздумья.
А ведь Орег все верно сказал. Независимо от того, насколько порядочным или непорядочным человеком был мой дядя, мне давно следовало поведать ему о своей тайне. Но именно этого я и боялся.
О необходимости рассказывать Дараху про свое притворство, рожденное страхом перед отцом, было неприятно даже думать. Я разговаривал об этом лишь с Орегом, но он знал недавно умершего Хурогметена не хуже, чем я, и видел, как родитель избивает меня до полусмерти…
Смешно! Я, на протяжении трети своей жизни прикидывавшийся идиотом, боялся оказаться в положении дурака!..
Ухмыльнувшись, я отбросил в сторону полотенце и прошел к шкафу.
– Когда вернусь с прогулки, пойду и расскажу дяде, что на самом деле я не настолько глуп, каким меня привыкли считать.

Ездить подолгу на Нарциссе я еще не решался. А сейчас мне требовалась такая прогулка, которая для его перевоспитания не принесла бы никакой пользы. В горах я катался обычно на крупной гнедой кобыле по имени Перышко. На ее широком лбу красовалось белое пятно, похожее на лебединое перо, поэтому-то я и дал ей такую кличку. У нее была широкая кость и мощные ноги, и она обожала быстро бегать, что мне сейчас и требовалось.
Ей доставляло истинное удовольствие нестись вверх и вниз по Хурогским горам, а мне частенько хотелось просто исчезнуть из дома. Мы поднимались по горным тропинкам, летели по узким ущельям, и я, зная, что обязан показывать Перышку направление, находился в постоянном напряжении и таким образом отвлекался от тревожных мыслей.
Мы проводили в горах по нескольку часов. Я ни о чем не думал, лишь слушал стук копыт своей лошади и ее мерное дыхание. Только когда она уставала и сбавляла скорость, я разворачивал ее назад.
Путь, который я выбрал сегодня, был весьма опасным – тут и там дорога резко сворачивала то вправо, то влево. Мы оба прекрасно это знали. Обычно, достигнув поваленного молнией дерева на скалистом хребте, я останавливал Перышко, и мы поворачивали назад, причем ехали домой с меньшей скоростью.
Сегодня же, когда поваленное дерево осталось позади, Перышко была еще полна сил, а я продолжал чувствовать себя совершенно растерянным.
Мы свернули на внезапно возникшем перед нами повороте, и я подался вперед всем своим немалым весом, чтобы помочь кобыле осмотреться в незнакомом месте на крутом склоне. Вдруг земля под ее копытами дрогнула и стала обваливаться.
Мы могли запросто сорваться вниз, но я, действуя чисто инстинктивно, плотно прижался к напряженному телу лошади и ударил ногами ей в бока, заставляя рвануть вперед.
Мы двигались дальше, пока не очутились на неустойчивой площадке. В расположенном внизу ущелье росли невысокие деревья. Высота была небольшой, но из-за деревьев прыгать представляло собой немалую опасность. Идти назад мы не могли, оставался один выход.
Кобыла подошла к краю обрыва и, с силой оттолкнувшись, бросилась вниз.
Любая другая лошадь, хоть на каплю менее смелая, чем Перышко, не решилась бы на столь отчаянный поступок. Не знаю, как она сумела так ловко приземлиться на небольшую лужайку, как я усидел в седле. Казалось, произошло настоящее чудо.
Кобыла содрогалась от напряжения и пережитого потрясения, ее дыхание было прерывистым и громким. У меня по лбу текли струйки холодного пота.
– Перышко, девочка моя, – пробормотал я, придя в себя, и принялся гладить ее по шее.
Через некоторое время она тоже немного успокоилась и добродушно фыркнула, отвечая на мои ласки.
Мы спустились вниз по ущелью и направились домой. Когда половина пути уже осталась позади, Перышко окончательно пришла в себя.
А у меня все клокотало внутри. По моей вине мы оба чуть не распрощались с жизнью.
Как только вернусь домой, сразу поговорю с Дарахом , – твердо решил я.

Когда мы въехали во двор, где располагались конюшни, я увидел конюхов, которые суетились вокруг незнакомых мне лошадей. Животные выглядели еще более измученными, чем моя бедная кобыла. По серо-золотым цветам недоуздков я понял, что эти лошади принадлежат Гарранону.
Гарранон был известным человеком из Оранстона и, кроме того, приближенным верховного короля. Обычно большую часть времени он проводил при дворе или во владениях многочисленных знакомых. Лордам Оранстона, даже королевским любимцам, запрещалось постоянно находиться в собственных имениях. Этот закон был принят после подавления Оранстонского восстания.
Я не мог понять, что могло привести Гарранона в Хурог.

Когда я вошел в тронный зал, там никого не было, кроме Орега. Он стоял у надписи в стене – проклятия Хурога, – сцепив пальцы за спиной.
Напряжение, в котором он пребывал, сильно встревожило меня. Я подошел ближе и тоже уставился на старинные руны.
В них не было ничего необычного. Огромные буквы, каждая высотой с меня, выглядели как всегда. Казалось, их вырезали когда-то громадным ножом. Хотя при помощи какого такого ножа можно резать по камню? – вновь и вновь недоумевал я.
– Орег?.. – произнес я, предварительно еще раз осмотревшись по сторонам и убедившись, что мы в зале одни.
Другие люди, за исключением Сиарры, не могли видеть Орега. Наверное, он становился для них невидимым благодаря какому-то заклинанию.
Я приучил себя быть крайне осторожным, чтобы не вступать с Орегом в разговор, когда он появлялся рядом со мной в людных местах. Я хотел казаться окружающим тупым, но не сумасшедшим.
– Моих рук дело. – Орег жестом указал на старинные руны. – Я сделал это после того, как он убил ту дракониху. У нее в глазах играли серебряные лучи… Но его ничто не могло остановить. Я решил отомстить за нее и показал, что ожидает Хурог в будущем.
– Тебе пришлось попотеть, – заметил я, качая головой.
Подобные приступы уже случались с Орегом. Иногда он начинал разговаривать с кем-то из прошлого или вообще смотрел сквозь меня.
Обычно все заканчивалось тем, что Орег просто исчезал, а когда мы встречались в очередной раз, с ним все было в порядке. Но пару раз во время подобных приступов мне удавалось переключить его внимание на себя, и он возвращался в реальность.
– Этот безграмотный ублюдок ничего не смог прочесть, – процедил Орег сквозь зубы, содрогаясь от ненависти.
– Надпись сделана на старошавигском, – заметил я. – Лишь немногие в состоянии понять ее смысл.
– Я сказал ему, что здесь написано, – произнес Орег отрешенно. – И поплатился за это.
Я с ужасом заметил, что нитки на задней части его рубашки рвутся, образуя тонкую линию, начавшуюся у плеча и закончившуюся у пояса. Через несколько мгновений Орег моргнул, и такая же прорезь образовалась на два сантиметра правее. По краям каждой из них заалела кровь. Орег продолжал смотреть на руны.
– Орег, – как можно более спокойно обратился к нему я, хотя последовавший третий удар хлыстом был слышен даже мне.
Моя мать умела применять иллюзорные заклинания. Иногда, входя в ее комнату, я видел виноградные лозы на стенах и диковинные цветы на полу – все это росло в далеких южных краях Толвена.
То, что я видел сейчас, совсем не походило на иллюзию – кровь Орега уже капала на каменный пол.
– Орег, все это давным-давно прошло. Он никогда больше не сможет причинить тебе зло, – осторожно, пытаясь не напугать его, сказал я.
– Он был готов убить меня и убил бы, если бы принялся избивать меня сам, – продолжал Орег неестественно спокойным тоном.
Я шагнул вперед и повернулся к нему лицом, желая заставить посмотреть мне в глаза и забыть те жуткие события, которые долгие годы не давали ему покоя. Но увидев, что стало с его лицом, я словно потерял дар речи.
Оно было распухшим до неузнаваемости, а из щеки торчала обнаженная кость.
– Он не бил меня тогда. Попросил другого человека сделать это вместо него. Знаешь, почему? – спросил Орег.
– Нет, – прошептал я, с трудом ворочая языком. – Расскажи мне…
– Ему страшно не хотелось терять Хурог. Он прекрасно знал, что я мечтаю умереть. Убить меня мог лишь обладатель кольца, то есть только этот подонок. Поэтому моим избиением и занимался по его просьбе другой человек.
– Орег, – повторил я и осторожно дотронулся ладонью до его макушки – она была единственным местом, которое не коснулось воскресшее страдание.
– Вард?.. – послышался со стороны входа голос моего дяди. – С кем ты разговариваешь?
Он старался говорить спокойно, так же, как и я с Орегом. Орег был для него невидимым, поэтому мое поведение выглядело странным.
Как раз этого мне не хватало сейчас – именно в тот момент, когда я решил рассказать ему, что лишь притворяюсь ненормальным.
– Пытаюсь прочесть надпись на стене. Тостен учил меня когда-то древнешавигскому.
Я старался говорить как можно более невозмутимо и продолжал стоять вполоборота к Дараху.
– А!.. – Дядя с облегчением кивнул и пошел по направлению ко мне. Вслед за ним в проеме двери появились гости. – К нам приехали Гарранон и его брат.
Я оставил Орега, изо всех сил стараясь не обращать внимания на его рыдания, и быстро зашагал навстречу пришедшим.
– Гарранон!
Крепко схватив руку Гарранона, я принялся усиленно трясти ее, делая вид, что не замечаю его желания поскорее высвободиться, потом с силой хлопнул его по плечу. Он издал приглушенный вопль.
Дарах поспешно обнял меня за плечи и отстранил от смутившегося гостя.
– Лорд Гарранон и его брат Ландислоу ехали к нам целую неделю, – сообщил он мне.
Гарранон был человеком среднего роста с аристократичными чертами лица, тонкими губами и темными вьющимися волосами. Он выглядел значительно моложе своего возраста – этим-то, наверное, и привлекал короля.
Ландислоу очень походил на брата, но лицо его было более жестким. На физиономии Ландислоу тонкий нос Гарранона выглядел сильным и мужественным. Его губы были плотно сжаты.
Когда братья появлялись где-то вдвоем, людям сразу представлялись ученый и воин, олень и рвущийся в бой бык – по крайней мере придворные особы именно так их и называли.
Искусно заставив гостей почувствовать крайнюю неловкость от того, как я беспардонно на них пялюсь, я воскликнул:
– Находиться при дворе – невыносимая скука. Я на вашем месте тоже бы приехал сюда!
Ландислоу рассмеялся.
– Верно сказано. Неделя, проведенная в пути, показалась мне куда более интересной, чем пребывание при дворе.
Болтали, что Ландислоу отъявленный хвастун и льстец. Я ненавидел в людях эти качества.
Гарранон все еще потирал плечо, явно испытывая при этом немалое смущение. При дворе он привык соблюдать хорошие манеры, а этот его жест выглядел весьма неприглядно.
– Позвольте выразить вам наши искренние соболезнования, – сказал он наконец.
Я непонимающе приподнял бровь.
– По поводу кончины вашего отца, – пояснил Гарранон.
Я кивнул.
– А, вот вы о чем. Верно, мой отец умер. Несколько недель тому назад.
Отсутствие в моем голосе и выражении лица и намека на сыновнюю скорбь по родителю окончательно сбили Гарранона с толку. У него как будто отнялся язык.
Удивительно, но, несмотря на мои неприязненные чувства по отношению ко всем приближенным короля, мне нравился этот человек. Отчасти потому, что из-за его появления я был вынужден отложить на другое время разговор с Дарахом.
– Итак, милорды, – вступил в разговор дядя, – Вард вернулся. Быть может, теперь вы расскажете нам о цели своего визита?
– Хотите поохотиться в наших местах? – поинтересовался я.
Орег перестал рыдать, теперь он лишь тихо стонал. Я слышал, как в его тело врезаются кожаные плети, ощущал сгустившуюся в зале магию, и поэтому был не в состоянии сконцентрировать все внимание на гостях.
Гарранон фыркнул.
– Правильно, мы как раз охотились. Но не на того зверя, о котором вы можете подумать. Дело в том, что Ландислоу купил рабыню у одного своего знакомого. Позднее выяснилось, что она не принадлежала его другу, а тот, соответственно, не имел права ее продавать.
Рабство было распространено во многих частях Пяти Королевств. Правда, в Шавиге рабский труд не использовали.
– Эта рабыня – имущество отца того человека, который мне ее продал, – пояснил Ландислоу.
– А его отец, – продолжил мысль брата Гарранон, – Черный Сирнэк.
– Речь идет об известном ростовщике? – удивленно спросил Дарах.
Возможно, он не слышал того, что рассказывали о брате Гарранона.
Нет, Ландислоу никому не должен был денег. Он славился умением заманивать знакомых придворных, которым до смерти надоела жизнь при дворе, в игорные притоны. Эти заведения принадлежали Сирнэку. Естественно, многие из друзей Ландислоу теряли в них огромные деньги. Но кто мог обвинить в чем-то самого Ландислоу?
– Правильно, это известный ростовщик. – Гарранон кивнул. – Не успел Ландислоу вернуть рабыню хозяину, как она сбежала. Мы ищем ее вот уже неделю. Признаться, если бы моему брату не подсказали направляться в Хурог, пристанище беглых рабов, мы никогда не нашли бы беглянку. Ее след привел нас сюда, к туннелю у реки. Нам не удалось открыть решетчатую дверь. Не понимаю, как она смогла туда проникнуть. Но не может быть сомнений: ее следы продолжаются и в самом туннеле.
Рассказывая свою историю, Гарранон больше смотрел на меня, чем на Дараха. Это тоже располагало меня к нему.
Большинство людей в нашем замке зачастую вообще забывали о моем существовании, даже когда я стоял рядом с Дарахом.
Я нахмурился и внимательно оглядел пол.
– Система сброса сточных вод.
Гарранон щелкнул пальцами.
– Конечно! А я-то ломал себе голову над тем, что это за туннель. Ведь эти сооружения построили когда-то гномы!..
Он жестом обвел тронный зал.
– Нет, – поправил его я. – Только сточный туннель – дело рук гномов.
– А-а. – Гарранон кивнул. – В любом случае сбежавшая от нас рабыня находится в подземном туннеле. И мы не знаем, как туда проникнуть.
Вообще-то решетчатую дверь никто не возвращал на прежнее место. Выбравшись в день смерти отца из туннеля при помощи Орега, я больше не ходил на реку. Скорее всего именно Орег закрыл вход в туннель после того, как в него вошла рабыня.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36