Ц Что у вас с ним было?
Ц Любовь. Он обещал жениться на мне.
Ц Вам он тоже обещал? Ц спросил я потерпевшую Она кивнула головой и всх
липнула;
Ц Обещал, и даже раньше, чем Машке. А потом она его запутала. Парень-то он у
ж больно слабохарактерный, гражданин судья.
Ц Ничего себе слабохарактерный…
Сельсовет задрожал от хохота.
Я сделал от имени суда строгое предупреждение подсудимой и опять обрати
лся к потерпевшей:
Ц И вы знали, что он одновременно и к ней и к вам ходит?
Она удивленно посмотрела на меня и улыбнулась:
Ц Так об этом все знали, гражданин судья.
Ц И вы его все Ц таки продолжали любить и надеяться?
Ц Что делать, гражданин судья! Я ведь человек-то живой. Ц И тяжело вздохн
ула.
В ее откровенно простодушном признании было столько тоски по своему мал
енькому счастью, что я вздрогнул и невольно взглянул на подсудимую. Ее ли
цо выражало то же самое. Мне стыдно и за себя, и за свои неумные, пошлые вопр
осы стало, да и за весь этот суд, который ничего не мог принести, кроме горе
чи, обиды и незаслуженного оскорбления.
Суд предложил им покончить дело миром. Они упали друг другу на грудь, гром
ко расплакались и, обнявшись, вышли на улицу.
Ц Неразлучные подруги были, Ц после длительного молчания сказал кто-т
о.
Ц Помирятся. Теперь им делить нечего, Ц добавил другой.
Ц А бабоньки-то они славные Ц добрые, старательные. А вот видишь, как их с
удьба обошла, Ц сказал заседатель и щелкнул языком, Ц судьба Ц злодейк
а.
А бородатый старик, сидевший в углу около печки, глухим басом авторитетн
о изрек?
Ц Во всем виновата эта война распроклятущая У меня тоже сноха с тремя ре
бятенками мается.
По второму делу мне тоже удалось заключить счастливый мир. Это дело было
бракоразводное.
Гражданка села Озерки Зинаида Олеговна Хотелова подала в суд заявление
о расторжении брака с мужем, гражданином Хотеловым Степаном Григорьеви
чем, и взыскании алиментов на содержание малолетнего сына Тимура Степан
овича, Когда я зачитал длинное заявление иска, к столу протискались стор
оны: Он, Она и их неопровержимое доказательство Ц Оно. Я взглянул и ахнул
от изумления. Ответчику, то есть мужу, Степану Григорьевичу, еще было бы не
зазорно и по яблоки лазать, а истице Ц прыгать через веревочку: так они м
олодо выглядели. Между ними стоял, держась за батькин карман, краснощеки
й карапуз в немыслимо большом колпаке, а на шее у него висела, как огромная
медаль, желтая клеенчатая слюнявка.
Несмотря на свою молодость, супруги были очень серьезны: видимо, они созн
авали важность, ответственность своей затеи.
Ц Сколько же вам лет? Ц спросил я.
Степан Григорьевич не торопился с ответом. Придал лицу деловое и озабоче
нное выражение, то есть наморщил лоб, опустил углы губ и, нарочито солидно
растягивая слова, ответил!
Ц Мне, товарищ судья, скоро будет девятнадцать. Зинаиде Олеговне, жене мо
ей, недавно исполнилось совершеннолетие. А сыну нашему, Тимуру Степанови
чу, два года, Ц Он нагнулся и вытер ладонью Тимуру Степановичу нос.
Ц И когда же вы успели обзавестись наследником? Ц удивленно спросил я.

Ц То есть вы, гражданин судья, имеете в виду нашего Тимура? Ц не теряя сте
пенности, переспросил Степан Григорьевич и пояснил: Ц Мы только как мес
яц назад в сельсовете сочетались законным браком. А до этого существовал
и в незаконном браке.
Ц Ну вот, не успели расписаться, а уже разводитесь. Куда же это годится, Ст
епан Григорьевич? Ведь это же очень нехорошо, Ц заметил я.
Степан Григорьевич покачал головой и, как старичок, сокрушенно вздохнул:

Ц Она очень молода, гражданин судья. Я так думаю, и глупа поэтому.
Истица фыркнула в нос и, рассекая ладонью воздух, категорически заявила:

Ц Пусть я буду самая распоследняя дура, а все равно с тобой жить не буду.

Ц Это почему же? Ц спросил я.
Ц Дерется он, как самый последний мужик. А еще десятилетку закончил!
Степан Григорьевич свою роль разумного хозяина и строгого мужа исполня
л с уморительной солидностью, Зинаида Олеговна изображала глубоко оско
рбленную в своих лучших чувствах супругу. А суд походил на спектакль, в ко
тором дети с комической серьезностью разыгрывали для взрослых семейну
ю драму.
Ц Я, гражданин судья, не дрался, потому что драться с женщинами Ц не мужс
кое занятие. А учил я её уму Ц разуму, Ц степенно рассуждал ответчик.
Когда я спросил у него, в чем выражалось его учение, он пояснил так:
Ц Пришел я это, товарищ судья, со службы домой А служу я в лесничестве, в бу
хгалтерах состою. Пришел я домой и вижу, простите за грубое слово, полный х
аос: дверь раскрыта настежь, изба полна кур, собака позволяет себе спать н
а нашей новой, с пружинным матрасом кровати, Тимур сидит под столом и плач
ет и весь запачкан, извиняюсь за некультурное выражение, поносом Перво
Ц наперво ликвидировал этот хаос, а потом пошел разыскивать жену. А вы зн
аете, где я ее нашел? На самом краю деревни, у ее незамужней подружки Лидки
Хреновой. А чем занимались? Срам сказать! Отплясывали под патефон танцы с
фокстротами. Дело ли это, товарищ судья, для замужней женщины? Я так думаю,
что не дело. И это было не в первый, а в третий раз. В первый раз я ее просто пр
едупредил, потом предупредил крепко, а в третий раз взял за волосы и прове
л по улице до самого дома. Она выла как зарезанная и, конечно, нарочно прит
ворялась, потому что, между прочим, я ее не таскал, а только слегка держал з
а волосы. И вот видите, вместо того чтобы извлечь из моего урока для себя п
ользу, она затеяла этот скандальный суд. Так что, товарищи судьи, я категор
ически против развода.
Ц Что бы ты, Степа, ни говорил, но после такого сраму я с тобой жить не буду.
Разводите нас, гражданин судья, по всем законам, Ц капризно потребовала
истица и поджала губы.
Я усмехнулся:
Ц А не лучше ли помириться, Зинаида Олеговна?
Ц Ни за что и никогда! Ц запальчиво выкрикнула Зинаида Олеговна и, смах
нув с ресниц слезу, добавила! Ц Я вся оскорблена и обесчестена.
Однако разводить их мне не хотелось. Да и все, кто присутствовал на суде, н
е хотели этого, и, конечно, больше всех Ц Тимур. Он уже побывал на руках у от
ца, потом перебрался к матери, хватал ее за нос, теребил волосы, а она помин
утно целовала его и гладила.
Примирение Ц дело не из легких. Как правило, уже разведенные супруги мир
ятся дома. В суде же почти никогда.
Я рисовал истице ужасы одиночества, запугивал трудностями, стыдил, угова
ривал, просил. Меня активно поддерживали заседатели, а потом начали угов
аривать, стыдить и убеждать зрители. И Зинаида Олеговна стала помаленьку
сдаваться. Она еще продолжала негодовать и страдать, что женская гордос
ть ее погублена, душа оплевана и чувства растоптаны грубым мужицким сапо
гом. Но гнев и страдание теперь звучали вознаграждением самолюбию. Она н
аходила в них облегчение, и радость, и наслаждение. И наконец она, счастлив
ая и румяная, как кукла, согласилась на примирение. И все, кто был в сельсов
ете, радовались. А я больше всех. И не потому, что мне удалось помирить эту н
аивную, смешную супружескую пару, а еще и потому, что разбуженное природо
й «я» помогло мне сделать что-то большое и доброе.
Когда мы с секретарем возвращались из Макарьева в Узор, то опять повстре
чали чету Хотеловых. Они выходили из лавочки сельпо. Степан Григорьевич
согнулся под тяжестью покупок. Одной рукой он придерживал на плече желез
ное корыто, в котором громыхали два больших чугуна, ведро и стиральная до
ска. В другой руке он нес банку с керосином, а на шее болтался допотопный ф
онарь «летучая мышь», который можно еще найти в наших далеких, глухих дер
евушках. Зинаида Олеговна несла крохотный узелок и тащила за руку Тимура
. Он волочил ноги и грыз серый и твердый, как кусок штукатурки, пряник. Они п
рошли мимо, даже не взглянув на меня, а может быть, просто не заметили. Я же д
олго смотрел им вслед.

На одной подножке

В окно моей комнаты видны железнодорожная насыпь, будка на ней, два куста
вербы и лоскут белесого неба.
Утро. Солнце насквозь прожигает стекла, в комнате светло и жарко. Васюта п
од окнами кормит кур, Я знаю, что она сейчас придет и расскажет какую Ц ни
будь новую историю.
Ц А вчерась-то… Не слыхали? Ц начнет она. Ц Аптекарь чуть не утонул. Нал
ил глаза и пошел в баню А около бани яма. Он в эту яму с пьяных глаз нырнул и
не вынырнул. Почти мертвого вытащили и на «скорой помощи» увезли в прием
ный покой. Положили там его на стол, завернули рубаху и только было хотели
по евоному животу ножом полыснуть, а он очухался, открыл глаза и начал пот
ихоньку матюкаться. Во срамник-то. Говорят, весь спирт в аптеке вылакал.
Потом Васюта побежит к соседке Наталье, а от нее к подружке Марье и всякий
раз будет передавать эту историю по-новому. И покатятся по Узору самые не
вероятные легенды об утоплении бедного аптекаря. Хотя это никакая не ист
ория и даже не событие Ц обыденный серенький случай. Пошел аптекарь в ба
ню, на мостках оступился и упал в яму, сильно ушибся, и его отвезли на машин
е в больницу. Меня всегда возмущает мещанская страсть находить в человек
е только плохое и радоваться этому и раздувать до нелепых размеров. Одни
это делают из злобы, другие Ц ради забавы, третьи Ц так просто, и сами не з
нают, для чего. Этим грешат не только мещане, но и интеллигентные, образова
нные люди. В институте один кандидат юридических наук, кажется, Кениг, чит
ал нам лекции о половых преступлениях. Примеры он брал из интимной жизни
замечательных людей. С каким удовольствием он смаковал все дурное, словн
о бы он сам подсматривал в замочную скважину! И мы, студенты, вместо того ч
тобы оборвать пошляка, слушали его восхищенно, раскрыв рты. Почему же это
так получается? Почему мы не ищем с таким же усердием в человеке хорошие, д
обрые начала и не развиваем их? Уверен, если бы мы так поступали, и жизнь бы
наша была намного светлее и отраднее…
Выходной день. Скука. Не знаю, куда деваться от тоски. Симочка давно уже мн
е не пишет. Что с ней? Помнит ли она меня? Ее наивный, милый упрею «Ах, Семен, з
ачем?» Ц я повторяю теперь по нескольку раз в день.
Разыскиваю последнее ее письмо, читаю какой уже раз тетрадный листок, ис
писанный Симочкой так мелко, словно бисером усыпанный. В нем много ошибо
к. Впервые читая, я подчеркнул их красным карандашом. Тогда это мне достав
ило удовольствие. А теперь я об этом жалею. В письме она грозилась скоро пр
иехать. Но прошло пять месяцев, она не едет и не пишет. Смутное предчувстви
е беспокоит меня. Почему характер Васюты Тимофеевны с каждым днем черств
еет и портится? Разговаривая со мной, не смотрит в лицо, поджимает губы, сл
ова роняет, как драгоценные капли. На днях потребовала деньги за квартир
у уплатить за месяц вперед, А вчера заявила, что мясо на рынке подорожало.
Черт с ней, с Косихой и мясом, буду ходить в чайную. А приедет Симочка Ц и вс
е само собой уладится. Но почему же она не пишет? Я теперь очень люблю Симо
чку А может, это все только кажется и мои страдания не что иное, как тоскли
вая блажь? Почему ж я тогда все время думаю о ней? Разве мало в Узоре хороши
х девушек? А меня вот тянет к ней. Симочка ничуть не красивее, не добрее, не у
мнее своих подруг. Но у нее есть то, чего нет у других. А что это, я затрудняю
сь объяснить Вся она какая-то уютная. А мне этого уюта очень на хватает. Во
т почему, мне кажется, я о ней думаю. Думает ли она обо мне? Надо выяснить нем
едленно, сейчас же, иначе будет поздно.
Я сажусь сочинять письмо. «Симочка, здравствуй…» В голове вихрем кружитс
я: «милая», «любимая», «радость», «голубка», а нанести эти слова на бумагу
не хватает сил.
По радио исполняют фортепьянный концерт Шопена Дивная, неземная музыка
захватывает меня, и я забываю и о Симочке, и о Васюте, и о своей неуютной жиз
ни. Я слушаю без волнения, без радости, уронив на стол голову. Пианист едва
касается пальцами клавиш, а мне больно, словно он бьет по сердцу. Музыка см
олкла, н мне так грустно, словно мимо промелькнуло что-то неповторимо пре
красное.
Вошла Васюта и остановилась в дверях комнаты, держа руки под фартуком.
Ц Завтрак-то готовить или в чайную пойдешь? Ц И ушла, что-то бормоча под
нос.
Я скомкал письмо, швырнул его в печку, оделся и пошел в чайную.
По случаю воскресенья чайная пустовала. У входа дежурил хромой бездомны
й пес Пират. Обычно, когда в чайной народу невпроворот и официантки мечут
ся как угорелые, Пират околачивается меж столов, с успехом попрошайничае
т.
В просторной, с низкими потолками комнате, словно голубая кисея, висел ку
хонный чад, пахло дымом, луком и еще чем-то отнюдь не съедобным.
За соседним столом инструктор райкома Ольга Андреевна Чекулаева отчит
ывает повара Федю Тюлина. Федя стоит перед ней навытяжку и, как солдат, пов
торяет одно и то же:
Ц Так точно. От нас не зависит.
Ц А грязь от вас тоже не зависит? Ц спрашивает Ольга Андреевна.
Ц Так точно. Это дело официанток, Ц бойко отвечает Федя.
Ц А плохие обеды тоже от вас не зависят?
Ц Так точно. Не зависят.
Ц От кого же тогда?
Ц От потребсоюза. Что дают Ц из того жарим, парим, варим.
Ц А мухи в борще от кого зависят? Ц Чекулаева подцепила ложкой муху и по
днесла под нос повару.
Федя даже не моргнул и бойко заявил:
Ц Это не муха, а жареная луковка.
Ольге Андреевне пришлось пригласить свидетеля Ц меня. Под строгим надз
ором двух пар глаз Федя стал близоруко и внимательно изучать муху.
Ц Ну да, луковка, самая настоящая подгорелая луковка. Откуда же тут мухе
быть? Разве что с потолка свалилась!
Ольга Андреевна приказала Феде немедленно убрать тарелку с борщом. Федя
взял тарелку и, ворча, что надо самой дома обеды готовить, а не по чайным шл
яться, пошел на кухню.
Аппетит у Ольги Андреевны пропал. Она отказалась от борща с гуляшом и вып
ила один лишь стакан чаю Я же от роду не брезглив.
1 2 3 4 5 6 7