Но день был длинный, рыба не клевала, палатку поставили быстро, и дети, наевшись до отвала пирогов, начали понемножку скучать. Тогда Расяле, у которой все еще ныла бровь, вспомнила про ос, про Микаса и свою клятву отомстить за лапу Кудлатика.
Перебивая один другого, Гедрюс и Расяле принялись рассказывать гостям всю историю вражды с Микасом. Криступас с Йонасом осмотрели пиджак Гедрюса, с которого так и не удалось вывести пятна, пощупали ноющую коленку (ведь если б не Микас, у Гедрюса были бы очки, он бы не упал) и убедились, что бедняга Кудлатик и впрямь прихрамывает. Только Йонасу казалось, что на правую, а Криступасу – что на левую лапу. Мальчики чуть было не подрались, но Расяле мудро рассудила:
– Кто его знает, может, этот злодей ему и вторую подбил?
Гостям снова захотелось осмотреть пса. Кудлатик, щурясь от наслаждения, грыз вкусные косточки (тетя не забыла даже о нем!), и у него не было ни малейшего желания показываться экспертам. А когда те снова полезли щупать его лапы, пес зарычал и цапнул Криступаса за большой палец. Тот сунул палец в рот и побежал было к тетушке, но Гедрюс успокоил его:
– Не стоит… Подержи во рту, а потом приложим подорожник – как рукой снимет.
И Криступас, сося палец, отправился вместе со всеми на сеновал посмотреть на ос. Бедняжки жалобно жужжали в неволе, а некоторые уже прокусили в пластике крохотные дырочки. Мешок с осами гости назвали «бомбой». Осталось только придумать, кто и как подсунет ее Микасу-Разбойнику. Тот, конечно, в такой прекрасный день тоже не сидит дома.
– Или рыбу удит, – предположила Расяле, – или пошел на вырубку по землянику.
– А мы сейчас проверим! – сказал Гедрюс, неожиданно почувствовав себя командиром отряда.
Они взяли ос, сели в лодку и погребли к тому месту, где обычно ловил рыбу Разбойник. На сей раз мостки пустовали. Тогда они повернули немного назад и свернули в заводь, за которой начиналась вырубка, поросшая молодыми сосенками, березками и малиной.
Еще не сойдя на берег, они услышали голос Микаса. Разбойник собирал ягоды не один и кричал кому-то:
– Эй! Идите сюда! Полным-полно!.. Красным-красно!
– Ешьте, ешьте, наедайтесь, – воинственно выпрямившись в лодке, сказал Гедрюс. – Мы эту земляничную поляну скоро захватим!
Коротко посовещавшись, заговорщики решили послать с осами Расяле. Пусть она положит мешок на тропинке или на пне и, встретив Микаса, скажет: «Потеряла гостинцы, что мне тетя из Вильнюса привезла. Помоги найти». А как только Расяле увидит, что Микас уже подбирается к «бомбе», пускай бежит домой.
– Знаю, знаю, знаю! – нетерпеливо твердила Расяле. – Отгребайте поскорей!
Мальчики уплыли, а она, спрятав мешочек за спину, зашагала туда, где только что кричал Микас.
– А-у! – крикнула она, увидев три склоненных спины. – Много земляники нашли?
Рядом с Микасом стоял еще один разбойник, в узеньких брючках с широким ремнем, в старой, выгнутой по-ковбойски шляпе. Черноволосая девочка, поменьше ростом, тоже в длинных полосатых брючках, скорей всего, была его сестрой.
– Тьфу, испугала! – плюнул Микас. – Куда девала Гедрюса? Чего он носа не кажет!
– Боится, наверно! – отозвался ковбой. – Нахватал бы по шее!
Гости Микаса явно знали все подробности ссоры и были, разумеется, на стороне своего хозяина. А из-за незнакомого мальчика и его смуглой сестренки, появившихся во дворе Микаса, Живилёк завязал тот последний узелок, про который потом ничего не мог вспомнить. Он, чего доброго, еще и теперь, возвращаясь из похода за змеиными слезами, шагает с завязанной узлом полой пиджачка.
– И у нас гости есть, – сказала Расяле. – Криступас с Йонасом приехали.
– Хм… Ездят ко всяким погорельцам! А где они жить-то будут? Сена-то еще нет на сеновале.
– А мы палатку поставили! – похвасталась Расяле. – Папоротника, мха настелили – до чего же хорошо!
– Вот и торчите в ней. Жми отсюда, – буркнул Микас.
– Почему ты сердишься? Я только спросить хотела, вы случайно не нашли такой синий мешочек? Тетя нам пирожные и конфет дала, я принесла, куда-то положила, а теперь не найду.
– А очки вы нашли? – поинтересовался ковбой.
– Нет. Папа новые заказал.
– Может, ему дать от нашего мотоцикла? – не то спросил, не то похвастался высокий мальчик.
– А наша тетя на «Волге» приехала! – не сдавалась Расяле. – Найдите мешочек, по конфетке получите.
– И где же ты его потеряла? – Разбойник явно клюнул.
– Да где-то там, на пне положила – землянику собирала, собирала и потеряла. Такой красивый мешочек…
– Пошли, – сказал ковбой. – Но если найдем, знай – пополам!
Расяле еще немножко прошла, оглядываясь, потом присела, как будто землянику нашла, юркнула в кусты и исчезла.
– Где же эта разиня? – крикнул ковбой. – Дженни уже нашла.
– Да тут, смотрите, какие-то мухи поналезли, – сказала Януте, которую брат по-ковбойски величал Дженни. Сам он был Римасом, но требовал, чтобы его звали Джимом.
– А мне что придумать? – как-то спросил Микас.
– Майкл! – ответил Джим. – Майкл-Разбойник. Ол-райт! – Он крепко ударил его по плечу.
Разбойник ухмыльнулся и с удовольствием почесал веснушчатый нос.
Не досвиставышсь и не дозвавшись Расяле, ковбои принялись изучать содержимое синего мешочка.
– Если он завязан лентой, как туда забрались мухи или слепни? – гадал Майкл.
Они чувствовали, что здесь что-то не так, но не могли же они догадаться, что в мешочке осы!
Едва ленточка была развязана, осы с остервенением набросились на ребят и стали их жалить, Дженни, Джим и Разбойник отшвырнули мешочек и с воплями, отмахиваясь от ос, ринулись спасаться в озеро.
Расяле, выбравшись из густого орешника, поплясала, похлопала в ладоши от радости и берегом озера, через кусты, помчалась сказать своим, что «бомба» взорвалась.
А мальчики меж тем рассматривали изгородь, в которой раньше обитали осы. Несколько ос еще ползали по ветвям в поисках своей семьи и что-то подклеивали к лоскутам гнезда.
Расяле нашла друзей и, захлебываясь, принялась рассказывать, как те развязали мешок, как потом удирали, вопили и катались.
Между тем осы, оставив в покое ковбоев, прилетели к своему бывшему жилищу и увидели здесь еще один отряд врагов.
Погибло гнездо, не осталось семьи, нет больше люльки с личинками – нет смысла и жить. Осы напали на детей и стали жалить еще сильней, чем тех, первых.
Поднялся такой вой и крик, что даже Кудлатик, поджав хвост, кинулся в сарай, а петух отдал команду курам и цыплятам броситься в укрытие. Из избы, с уполовником в руке, выбежала мама, а вслед за ней выкатилась и тетя Алдуте. Снова поскользнулась, но, испугавшись, не рассмеялась, и большая серая туча снова скрыла солнце. Последняя оса покружилась вокруг тети, осоловела от сладкого запаха и мирно опустилась на ее белый платочек.
Когда выяснилось, что от укусов никто еще не умер, когда иссякли слезы и утихли рыдания, тетушка Алдуте предложила сфотографировать их таких, какие они сейчас, со всеми волдырями да шишками. Для этого она даже остановила лесника, который ехал мимо на велосипеде, тот привез аппарат, выстроил всех четверых, посадил перед ними собаку, и – «внимание!». Несколько раз снимал, все приговаривая:
– Со смеху аппарат пошевелил!
Ковбойская половина по-своему защищалась от укусов. Мама Микаса, которая смыслила в болезнях и всегда знала, как, кому, где и когда какая нужна примочка, уложила их на дворе под яблоней и каждому положила на лицо и на искусанные руки по компрессу из пахтанья.
– Ну и ну!.. – первым нарушил молчание Джим, отгоняя мух. – Давай подумаем, как отомстить этой деревенщине!
– Я-то думаю… – откликнулся Майкл. – Только мухи мешают.
– Давай поедем домой, Джим, – ныла сестричка.
– Да разве можно в таком виде показаться? И сперва надо отомстить.
– У меня резина есть! – медленно начал Разбойник. – Сделаем рогатки и пойдем ночью к этой ихней палатке.
– Вот это дело! – похвалил Джим. – Надо бы им какую-нибудь горящую тряпку в палатку сунуть. Выбегут в одних рубашках, а мы их – цок-цок-цок!
Ковбои ожили. Планы мести вылечили их лучше, чем пахтанье.

СОЛОВЕЙ

Спустилась ночь – теплая, звездная, благоухающая цветущим лугом. За холмами и лесами, в облачной ладье, сидел месяц, собираясь плыть по мерцающему небосводу, навстречу Утренней звезде.
По оленьим дорожкам и заячьим тропкам, между пнями и деревьями, гуськом шагали гномы.

Дили-дили-дилидон
Впереди ведет отряд.
Дили-дили-дилидон!
Каждый встрече с нами рад.

Может, их веселила красота ночи или память о прежних походах, а может, просто было хорошо и хотелось петь.

Нашей песне звери рады!
Левой-правой, левой-правой!
Не страшны кусты нам, травы,
Гномам не страшны преграды!

За Дилидоном, который высматривал и прокладывал путь, шагали Мураш и Бульбук. Они несли очки. Следом шел Дайнис с драгоценными кристалликами в ранце. Ведерко со слезами доверили Мудрику. Оюшка, словно контрабас, тащил на спине спичечный коробок. Правда, он был пуст, потому что последние две спички взял Живилёк. Неужто ему идти порожняком, как белоручке. Поначалу Живилёк нес спички на плече, как ружье, потом взял, словно лыжные палки, и опирался на них, когда приходилось перепрыгивать веточку или клочок мха.
Он шел последним, и никто не предупредил его, что сера может осыпаться со спичечных головок или намокнуть от росы. Так и случилось. Поэтому Живилёк не пел и едва плелся, сокрушенно поглядывая на безголовые спички. Ему бы остановить друзей и сказать: «Ребята, что делать? Спичечки промокли. Может, отложим наш поход на завтра?», но он не посмел. Жалко было портить им настроение.
«Подожду, пока перестанут петь», – подумал он. А когда они перестали, у него снова не хватило мужества. «Может, Дилидон или Мудрик найдут какой-нибудь выход, – утешал он себя. – Авось, как-нибудь разведем этот костер».
Так они дошли до Исполинского дуба. Другие деревья почтительно отступили, чтобы кланяться от ветра его почетной старости. Отсюда была видна зеркальная гладь озера, и слышно, как в палатке под липами хохочут Гедрюс, Расяле и их гости. Гномы выбрали место для костра и пошли за сухим можжевельником.
Сколько ни откладывал Живилёк злосчастную минуту, она все же наступила.
– Ну-ка, давай спички, – сказал Дилидон.
Живилёк подал и виновато шмыгнул носом:
– Сера чуть-чуть пообтерлась…
– Эх ты, Живилёк… – сказал командир. – Они же совсем без серы! Где не надо, целый пожар разводишь, а тут, смотрите, что натворил.
– Все, – с досадой процедил Дайнис, – пошли домой,
– Нет, – откликнулся Бульбук. – Я не засну, пока мы его не накажем. Грозимся-грозимся, а все ему сходит с рук.
– Будто я нарочно?! – воскликнул Живилёк. – Оюшка пыхтел от натуги, вот я и решил помочь.
– Это я-то пыхтел?! Ой-ой-оюшки, не завирайся!..
– Что же мне с тобой делать? – вздохнул командир. – В тот раз мы тебе три наказания нашли, а теперь выбирай сам. Или мы тебя острижем, или получишь сто травинок, или должен будешь прочитать всю Большую Гномскую Энциклопедию.
– Подумай… – многозначительно подхватил Мудрик. – Одно из этих наказаний весьма развивает ум.
Живилёк покатал ножкой прошлогодний желудь, потом поднял голову и поправил шапку – он уже выбрал себе наказание.
– Я бы хотел так: пускай мне вот здесь чуть-чуть остригут, пускай разик дадут травинкой и одну – потоньше, пожалуйста, – книгу этой энциклопедии.
От такого ответа гномы снова повеселели, а весельчакам, как вы знаете, всегда больше везет, чем злюкам.
Мураш вдруг разглядел в траве светящуюся искорку. Это был разборчивый кавалер Светлячок. Каждый год он зажигал свой фонарик и искал подходящую невесту. Мудрик, наклонившись, заговорил с ним.
– Привет, Светлячок! Все ищешь подругу жизни? Как дела?
– Не ахти как, – поморщил тот полысевший лоб. – Кругом всякие божьи коровки, вонючие клопицы, кузнечики-музаканты, а приличную, серьезную подругу днем с огнем не сыщешь.
Светлячок одолжил им для костра уголек и пополз дальше, размахивая фонарем. Гномы бросили уголек в можжевельник и, присев на корточки, раздули огонь.

Джим, Дженни и Разбойник набрали у озера камешков и, заткнув за пояса рогатки, направились к дому Гедрюса. Вдруг где-то вдали, за деревьями, они увидели мерцающий огонек.
– Эй, братцы! – прошептал Джим. – Видите, они еще не спят. Огонек развели.
– Еще лучше! – обрадовался Разбойник. – Вот ударим! У костра они будут как на ладони.
Перешептываясь, мстители свернули к Исполинскому дубу.

Трудно было заснуть в первую ночь в палатке под липами. На голове шишки, щеки распухли; как ни положишь голову – все жестко, что ни скажешь – все смешно., А тут еще Кудлатик ищет того, кого укусил днем, лижет всех подряд, машет хвостом, угодничает. В конце концов Гедрюс увел его, привязал во дворе и, возвращаясь, увидел, что в лесу мигает огонек.
– Вылезайте! – сказал он друзьям. – Кажется, кто-то неподалеку костер развел.
– А я знаю кто, – опасливо зашептала Расяле. – Это Микасовы разбойники. Они хотят на нас напасть.
– Давай первыми на них нападем! – предложил Йонас.
– Поползем посмотреть, что они делают!
Вся четверка быстро оделась, вооружилась кто палкой, кто удочкой, а Расяле схватила свои грабельки, и, шикая друг на друга, они поползли к дубу, где мерцал огонек.

Бульбук расстелил два листа мать-и-мачехи бархатной стороной кверху и положил на них очки. Мудрик насыпал на каждое стекло по нескольку кристалликов и залил их прозрачными слезами змеи. Дайнис и Мураш подбрасывали веточки. Сухой можжевельник трещал, словно порох. Все были серьезны и сосредоточены.
– Живилёк, дай свою шапку, – сказал Дилидон.
Гном протянул шапку.
– Я кладу в нее, – сказал командир, – семь ягод можжевельника. Шесть зеленых и одну спелую, черную. Тому, кто ее вытащит, придется пронести очки сквозь пламя, как сказано в книге у Мудрика. Ты держи, Живилёк, а мы будем тащить. Когда скажу, откроем ладони и покажем, кто какую вытащил.
Первым взял ягодку Мудрик.
– Смелее, смелее, – понукал Мудрик остальных. – Вспомните, ради кого наши труды.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20