Близнецы сидели на полу и ели простоквашу с картошкой. Услышав какой-то скрип на стекле, они, не вынимая ложек изо рта, поспешили к окну.
Поскорее – пока не исчез рисунок – Гедрюс схватил встревоженного пса, которого Расяле держала за загривок и поднял к стеклу. Но пес, прижав нос к стеклу, прежде всего заглянул в избу. Было жарко, пес вывалил длинный розоватый язык, и прохладное стекло приятно холодило его.
Чумазые близнецы, увидев собачью морду, завопили не своим голосом, швырнули ложки и – прямо по картошке и простокваше – к бабушке…
– Волк! Волк в окно смотрит!..
Пока бабушка поняла, что к чему, пока обошла вокруг избы, Гедрюс, Расяле и пес были уже далеко.

Увы, Дилидон пока никак не мог сообщить детям, чтобы те не трудились зря, не искали очков. Сегодня же под вечер гномы опустятся на дно озера. Если им удастся раздобыть розовые кристаллики, они передохнут день-другой, а потом отправятся в болото за змеиными слезами. А когда очки наконец будут покрыты волшебным составом, гномы сами торжественно доставят их Гедрюсу на еже. Мураш поведет его, как слона, под уздцы, а остальные с песней пойдут следом… Об этой приятной минуте мечтал теперь каждый гном. Какая жалость, что об этом не подозревали ни Гедрюс, ни Расяле!
– Знаешь, – сказала она брату, – а может, очки забрал Разбойник? А может, он знает, куда их вчера бросил? Ты побудь здесь, а я к озеру сбегаю, посмотрю: может, Микас рыбачит.
Гедрюс подумал и согласился. Ему самому было неприятно попадаться Микасу на глаза, а Расяле что?.. Она может сходить, как разведчица, или как «натуральное лицо» (он имел в виду «нейтральное» – но забыл слово).
Расяле убежала. Она знала те мостики, с которых обычно удил Микас, и не ошиблась: над камышом торчала длинная удочка.
– Клюет? – подойдя, спросила она.
– Во!.. – показал тот окуньков, нанизанных на ивовый прутик.
Микас разговаривал вполне дружелюбно, и Расяле не знала, отругать его или разговаривать по-хорошему.
– А что ты вчера Гедрюсу сделал, бесстыдник? – незлобиво попрекнула она.
– Получил по заслугам, – так же беззлобно ответил Микас. – А чего он меня?..
– Так ты же, Микас, не горел! С завязанными глазами не лежал! Разбойник, вот ты кто!.. – Расяле распекала Микаса как по нотам. – Отдай очки! А то маме скажу, вот!
– Отвяжись, – немного струхнув, отпирался Микас. – Я этих очков сроду не видывал. Сами с носа слетели.
– Как же, слетели… Ногти бы лучше постриг! Как набросился, Гедрюсу всю шею расцарапал!
– А чего он с кулаками полез? Еще не так получит, если я маме скажу, что у меня из носу текло.
– Иди жалуйся. Сопли у тебя текли, вот что!
– Ну-ну, потише ты! – обиделся Разбойник. – Вот как заеду удочкой!..
Расяле ничуть не испугалась:
– Сам уймись, петух! Сперва сходи, очки найди.
– Отвяжись! Видишь, клюет… Э-эх! Из-за тебя такую рыбину упустил.
Расяле вспомнила сказку доктора Альсейки и спросила у Микаса:
– А где ты червей собираешь?
– Всюду…

«А если бы я так – вдруг поймала рыбку с драгоценным камнем!.. – подумала Расяле. – Вот бы хорошо было!»
– Дай удочку подержать, – попросила она. – Сходи к Гедрюсу. Он без тебя, правда, не найдет.
– А он опять с кулаками не полезет?
– Не бойся. Он больше на тебя не злится. Честное слово! Говорит, позови Микаса, может, он случайно видел, куда очки упали. Иди, я подержу… Так хочется поймать хоть одну рыбку!
– На уж, – сказал Микас, забросив удочку. – Только смотри, не оборви леску.
Микас ушел, а Расяле стала на мостки и обеими руками вцепилась в удилище.
Гедрюс, оставшись с Кудлатиком, тщетно лазил по кустам, ждал Микаса и раздумывал, как пройдет их встреча. Помирятся они или нет? И решил: найдут очки – помирятся, а нет – Микасу придется держать за них ответ. И вдруг он вспомнил, что наказала поутру мама: «Смотри, чтоб Расяле одна не купалась!» А та, небось, Микаса не нашла и теперь наверняка уже плещется в каком-нибудь заливчике! Ведь сколько раз мама говорила ей: «Не трогай спички, не трогай спички!» – а ей бы все делать наоборот!
И Гедрюс прямо через кустарник припустил к озеру. Ему показалось, что и пес, почуяв опасность, начал испуганно взлаивать.
То ли от спешки, то ли потому, что плохо видел, Гедрюс зацепился за колючую проволоку, которой когда-то был обнесен выгон, упал и, больно ударившись коленкой, так скривился от боли, что даже Кудлатик завыл от сочувствия. В это время Разбойник, насвистывая, шагал по опушке. Прислушался, остановился. Это показалось Кудлатику подозрительным. Увидев, что Гедрюс смотрит на Микаса так, словно говорит: «Все из-за тебя», пес яростно залаял и бросился на Разбойника.
– Эй! Забери свою собаку! – крикнул Микас.
Но Гедрюс, который все еще стонал от боли, вместо того чтобы позвать Кудлатика, подумал: «Все из-за тебя! Куси его, куси, Кудлатик! Пусть знает…»
А собаки ведь хорошо понимают мысли хозяина, им и говорить ничего не надо. Едва только Микас бросился наутек, пес догнал его и цапнул за ногу. Потом, правда, смутился – как-никак Микас был знакомый – и, поджав хвост, понуро поплелся назад.
Расяле, замечтавшись о драгоценном камне и вкусном пироге с медом, даже не заметила, как нырнул поплавок. «Клюнуло!» – поняла она и дернула удочку. Высоко над головой пролетел полосатый окунек. Расяле помчалась на берег, на траву и принялась рассматривать добычу.
Нет, такой малыш не мог проглотить большой камень. Рыбка широко разевала рот, будто показывая, что ни во рту, ни в глотке у нее и впрямь ничего нету, кроме впившегося в губу крючка. У Расяле от жалости даже нос вспотел.
– Я сейчас, я сейчас… – утешала она трепещущую рыбку. – Ну, разинь ротик, еще, еще… Потерпи, полосатенький… Сейчас вытащу… Коташа ты мой…
Смахнув слезы, она поцеловала рыбку и бросила в озеро. Теперь ей стало жалко и тех окуньков, которые еще трепыхались на ивовом прутике. Расяле осторожно сняла трех и пустила в воду. Но те едва держались на поверхности, чуть шевелили хвостиками и не могли даже уйти в воду.
«Нет уж, – подумала Расяле, – больше в жизни не возьму удочки. И бедные червяки сохнут в ржавой банке, мечутся, спрятаться им негде…» Подумала, взяла банку и высыпала червей в сырое место под кустом, возле камней. «Если уж кто рыбу ловить хочет, пускай отвалит камень и поймает ту – драгоценную».
Вернулся Микас злой и неразговорчивый.
– Ну как? Нашли очки? – спросила Расяле.
– Я тебе найду… Катись отсюда!
Расяле удивилась – теперь Микас и впрямь выглядел как разбойник.
– Куда червей девала?
Такому сердитому разве объяснишь. И она не торопилась отвечать.
– Я поймала вот такого окуня, – похвасталась она. – Поймала и отпустила.
– Слышишь, что говорят? Куда червей девала?
– Не бойся, не съела. Хочешь, Микас, я тебе скажу, как достать алмаз? Хочешь? Когда снег стает, поднимешь вот этот камень и найдешь червя. Я их тут нарочно посеяла. А когда найдешь, то на этого червя поймаешь рыбину. А эта рыбина…
Но Микас не стал слушать. Он увидел своих окуньков – они покачивались на воде – и вытянул Расяле удилищем. Расяле от изумления даже заплакать забыла. Что это с ним? Почему он такой злющий? Она только поняла, что Микас не нашел очков и ссора еще не кончилась и не скоро кончится.

ВО ВЛАДЕНИЯХ ОДНОРУКОГО РАКА

Под вечер, когда высокие корабельные сосны закрыли тенью Заводь Кувшинок, у озера появились гномы. Шагали они тихо, были озабочены, перед такой ответственной экспедицией им и песня на ум не шла. Малыши были вооружены отточенными иглами ежа. Ведь ни один не знал, какие опасности ждут их на дне озера.
Все согласились, что для такого дела лучше всего подходят силач Бульбук, знаток зверей и птиц Мураш, ученый и переводчик Мудрик и, конечно, Дилидон. Остальные улеглись на зеленые листья кувшинок и смотрели, как их друзья, положив в ранцы по камешку, погружаются в непроглядные глубины.
Первыми отважных водолазов встретила стая серебристых уклеек. Их любопытство победило страх, и уклейки, остановившись среди водорослей, объяснили гномам, что Заводью управляет Однорукий Рак, а властелином всего озера считается Великий Сом, которого эти рыбешки и в глаза не видывали.
– Где же проживает господин Рак? – спросил Мудрик, смешно размахивая руками, – ведь рыбки, разговаривая, тоже помахивали хвостом и плавниками. Уклейки, видно, прекрасно поняли вопрос и показали источенный водой камень, под которым и обосновался Однорукий.
Гномы поблагодарили уклеек и, загребая руками, зашагали к камню. Рак, по пояс высунувшись из норы, поводил длинными, словно удочки, усами и, насупившись, ворочал глазищами. Приблизившись, гномы увидели, что в этих глазах не заметно ни удивления, ни тепла, ни крупицы радушия.
– Добрый день, – поздоровались гномы.
– Зачем пришли? – равнодушно осведомился Рак. Он даже не поинтересовался, кто они такие и откуда.
Гномы стали ему все объяснять, а он все продолжав выуживать что-то усами, беззвучно шамкая костистой пастью. Гномы вежливо попросили розовых кристалликов и вызвались отработать за них.
– Мы можем оштукатурить ваш замок, – сказали они. – Можем сшить вам отличный костюм или искусно расписать панцирь.
– Я за модами не гоняюсь, – мрачно ответил Рак. – Мне и так хорошо.
Расписывать панцирь и впрямь не стоило. У Однорукого давно чесалось все тело, и он, шевеля усами, думал: «Пора менять панцирь (чтоб его нелегкая!..). Лежи потом неделями в одном белье, пока новый не окрепнет!»
– Мы работы не боимся, только дайте нам кристалликов, – просили гномы.
– Нет их у меня, – ответил Рак. – Моя кладовщица – водяная крыса Проныра. Напишите заявление, я подпишу, тогда сходите к ней и получите.
– А чем мы вам отплатим за это?
– Не знаю. Подумаю, – буркнул Рак и выполз на прогулку. Он и впрямь оказался одноруким. Вторая клешня, подвязанная платком, висела на груди.
Поначалу гномы обрадовались – вроде бы все идет легче, чем они думали. Только вот как написать в воде заявление? Мудрик попробовал, вода вокруг посинела, а на бумаге не осталось ни буковки. Что делать?
– Вы что, не видите? – сказал Мураш. – Он только посмеялся над нами. Бумага мокнет, чернила текут… чепуха какая-то!..
– Ну, Мудрик, ты что скажешь? – спросил Дилидон.
– Надо поразмыслить, – ответил ученый. – Все можно сделать. Надо поразмыслить.
– И сколько будешь мыслить? Месяц? Два? – ехидно усмехнулся Бульбук.
– Я поднимусь наверх и сделаю все, что смогу. А вы – смотрите… Может, и без меня обойдетесь.
Что ж, совет разумный. Дилидон пожал руку ученому:
– Ладно, Мудрик. Иди, подумай и сделай что-нибудь. Мы будем тебя ждать.

Мудрик выкатил из своего ранца камешек и как пробка выскочил на поверхность. Остальные посовещались и отправились на поиски кладовщицы.
В лабиринт крысы Проныры вело несколько запутанных ходов: одни тянулись до берега, другие извивались под водой, между дном откоса и почерневшими корневищами. Тут не мудрено было заблудиться и угодить в лапы хищнице. Лучше уж подождать ее на открытом месте, где видно, что происходит вокруг. Гномы сели на камешки и принялись гадать, где же у Проныры эти кристаллики.
Долго сидеть не пришлось. Проныра следила за ними, притаившись в своей норе, и, не вытерпев, приплыла сама.
– Здравствуйте! Здравствуйте! – ласково поздоровалась она. Дилидон и Мураш поняли ее крысиный язык и объяснили, что спустились сюда за кристалликами, и вежливо спросили, не может ли она помочь им. Проныра посоветовала обратиться к властелину Заводи. Гномы ответили, что он велел им написать заявление… Проныра откинула голову, обнажив длинные желтые зубы, расхохоталась, и Дилидон понял: она не верит, что гномы смогут что-нибудь написать.
– Пишите, пишите, только поторопитесь, – сказала она, вдоволь нахохотавшись. – Мне скоро на охоту, а без меня никто вам кристаллики не выдаст.
– Жаль, если не успеем, – вздохнул Дилидон. – А может, вы хоть покажете нам, каковы они с виду, эти кристаллики? Может, мы их еще где-нибудь добудем.
– Пожалуйста, пожалуйста, попробуйте, – согласилась Проныра и отвела их к крупным ракушкам, которые присосались ко дну среди камней – издали их даже трудно было заметить. Она что-то шепнула им – ракушки зашевелились, послушно легли на бок и открыли створки.
В уголке каждой перламутровой створки было по доброму десятку прозрачных кристалликов, вроде крупных сахаринок, но с розовым отливом. Гномы только глубоко вздохнули. Проныра снова визгливо расхохоталась и оставила раковины, забыв ткнуть их в бок, чтоб закрылись.
– Скажу вам начистоту, – наконец вымолвила она. – Хоть в лепешку расшибитесь, ничего вы не напишете. А Рак у нас – жмот, кристаллики он не выдаст. Короче, ничего у вас не выйдет – нос не дорос.
– А вы б не смогли как-нибудь?.. Хоть щепотку…
– Ну, что вы!.. Песчинки не мои. Знаете, какая ответственность!..
Она проворно всплыла, глотнула воздуха и снова вернулась к ним.
– А может, поохотитесь со мной? – спросила она. – Отличная штука – подводная охота!
– Спасибо большое, да нам не до того, – ответили огорченные гномы.
– Погодите еще минуточку, – попросил Дилидон. – У нас есть очень способный ученый. Может, он как-нибудь напишет это заявление…
– Ладно, подожду… – согласилась Проныра. – Но помните – от голода я зверею…
Хоть она и улыбалась, говоря это, гномы поняли, что это не шутка.

А Мудрик зря времени не терял. Ему пришло в голову провощить бумагу с прошением. Но где же взять воск? Парикмахер Оюшка вспомнил, что у него много нектара, которым он сбрызгивал аккуратно причесанные головки цветов. Решили смешать чернила с самым лучшим нектаром – розовым – и посмотреть, что получится.
Едва они написали первое слово, над головами зажужжали пчелы. Запах роз приманил их, и вскоре на бумаге не осталось белого клочка. Пчелы ползали в поисках меда и, как предвидел парикмахер, провощили своими лапками бумагу.
А значилось на ней вот что:

ЕГО ПРЕВОСХОДИТЕЛЬСТВУ ВЛАСТЕЛИНУ ЗАВОДИ КУВШИНОК ГОСПОДИНУ ОДНОРУКОМУ РАКУ
от Дилидона и остальных

ЗАЯВЛЕНИЕ

Убедительно просим Вас выдать нам для благородных целей щепотку розовых кристалликов, хранящихся в Ваших кладовых.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20