Порадовался я за него, развернулся и к дому. Только-только успел. Мамка на меня чуть-чуть покричала и успокоилась почти сразу. Обошлось, в общем, все. Правда, пришлось мне с ней идти на велосипеде кататься. Хотел я сбежать, да не удалось. Понял, коли удеру, точно нарвусь.
Пока покатались, пока покупались, вернулись мы в общем к обеду. Пообедал я как положено.
Как-никак всю ночь с цыпленком сидел, пусть теперь Данила поголодает. А я хоть с часок посплю. И тут мне как в голову ударит, что пока я тут бока отлеживаю, наш малец, быть может, уже летает себе на свободе. Мне аж дурно стало. Данька что – он к любой киске на огонек завернуть может, они его страсть, как любят. Потому-то домой и не пришел. А я, как последний дурак, верю, что он птенца бережет.
Вскочил я и за ворота.
Смотрю, сидит Данила, мордочку лапой трет. Спокойный, как сфинкс. Словно дела ему нет до нашего паренька. Подбегаю, спрашиваю:
– Как дела?
– Как сажа Белла, – отвечает.
– Чем малец занимается?
– Спит в кустах. Что ему еще делать? Ему еще три червяка с неба упали. На кой ляд ему летать – Кормежка у него, – позавидуешь. Поел и спи, отдыхай – Зря ты так, – отвечаю я, – Сам понимать должен, как его небо тянет – Тянет, то тянет, но раз не получается, зачем ему туда лезть – Приземленный ты, Данька, какой, – возмутился я. Все бы тебе критиковать – Не понимаешь, что глядя на него, я сам бы полетел, – как птица – Он, как захохочет.
– Ты бы точно полетел, у тебя ума только на это и хватит. Не понимаю, что ты тут с нами делаешь? Отошел бы вон к той горочке, разбежался и – мордой в пруд. Красотища – Вся дурь сразу повылетела бы – Ну, думаю, вредина. Нет в нем поэтической жилки. Ничего не видит дальше собственного носа, а держится, как король.
Махнул я лапой, сел рядом. Что, думаю, с ним связываться. Одно дело делаем, ругаться нам совсем ни к чему.
– Как дела дома? Меня не хватились? Спрашивает.
– Тебя никто рано не ждет. Все думают, ты по кошечкам бегаешь.
– Ага, побегаешь тут с вами. Опять черный приходил. Как меня увидел, осатанел вконец. Едва отпугнул – И что ему надо-то было?
– Что, что? – Пообедать – Не нужно, Данила. Меня аж мороз по коже пробирает.
– Нервный ты, Ричи. Нельзя быть таким ранимым. Нужно быть уверенным в себе котом – тьфу ты, – псом.
– Знаю, а что сделаешь – Я как о малыше подумаю, сердце болит.
– Из-за чего болит-то? Не сегодня, так завтра взлетит. Не завтра, так послезавтра. Деться ему от этого некуда, судьба у него такая. И нечего зря переживать.
– Все то ты знаешь, все то у тебя просто, – не выдержал я, – А что было бы, не подоспей мы вовремя?
– Ладно, не сердись – Молодец ты, молодец я, а этому, мелкому, пора учиться летать. Эй! Малец! – Просыпайся. Пора попробовать в небо взмыть. Начал он тормошить птенца.
Тот глаза раскрыл, посмотрел на нас и давай есть попросить.
От удивления у нас глаза на лоб полезли.
– Кто я тебе? Данька спрашивает, – Отец что ли?
А тот знай, клюв разевает, еды требует.
Я и говорю Даниле:
– Сходи, посмотри, вдруг что-нибудь съедобное подберешь.
– Ты что!? – С ума сошел!? Заорал он. Ты за кого меня держишь!? Ты, что думаешь, я буду по деревьям лазать, мошек ловить или в помете ковыряться, червяков выбирать?! Стоит, спину выгнул, шерсть дыбом встала. Зверь, а не кот. Хорошо, мы друзья. Когда он в таком состоянии, я его не сильно боюсь.
– Что разорался-то? Спрашиваю. Есть ему нужно? Нужно – Кому легче козявку поймать, тебе или мне? Что молчишь-то?
Покачал он головой. Хвостом махнул, развернулся и пошел себе. Я ему вслед кричу:
– Надолго не пропадай – По-быстренькому давай, одна лапа здесь, другая там.
Обернулся он, махнул хвостом, мол, смотри у меня, и пошел себе на поиски то ли червяка, то ли мухи.
Остался я с птенцом один. Только бы, думаю, кошки не напали. Одному не легко будет справиться. Когда голодные, они страсть, какие лютые. Но, слава богу, все обошлось.
Через полчаса вернулся – Довольный такой, морда лоснится, шерсть – волосок к волоску.
Когда только успел в порядок себя привести – Молодец, все-таки, он у нас, любому коту сто очков вперед даст.
Идет себе, а из пасти рыбий хвост торчит. Бог мой! – Он что не понимает, что вороненок рыбу не ест? – Не волнуйся, – говорит, – Голод не тетка. Есть хочет, съест.
– Да не будет он рыбу – Подожди, не мельтеши перед глазами. Сейчас я ее на кусочки порву, и посмотрим, что дальше будет.
Сказано, сделано. Через две минуты перед птенцом лежало угощение. Правда, пока он рыбу рвал, половину себе в рот отправлял. Тут уж ничего не поделаешь, главное, чтобы малец поел.
Подошел тот к еде, посмотрел и, вдруг, раз кусочек подкинул и в клюв. Проглотил. За ним второй, за вторым, третий, так почти всю рыбу и умял. Я даже заволновался:
– Хватит, парень, хватит, а то, точно, от земли не оторвешься, слишком тяжелым будешь.
Посмотрел он на меня, нахохлился, вдруг, как подпрыгнет – и взлетел – Что бы вы думали?!
Взлетел! – Ей богу! Взлетел.

Черной молнией, блеснув, скрылся в небесах.
Где же ты, мой юный друг? Хорошо ли там?
Полетай еще немного и лети домой,
Ждем, тебя, переживаем, сокол быстрый мой.

Когда я со слезами в голосе пробормотал это четверостишье, Данька чуть в обморок не свалился. Посмотрел на меня, посмотрел и говорит:
– Если кто тебя обидит, говори мне – Я им такую кузькину мать устрою! – Потом глянул на меня и добавил: – Ты, Ричи, поэт, – а поэтов обижать нельзя. Это я точно знаю.
Просидели мы с ним еще с час. Так и не вернулся наш птенец. Доели остатки рыбы и пошли домой.
С одной стороны, настроение праздничное, а с другой – как-то грустно. Что, если расстались мы навсегда, и никогда больше не встретимся? – Жаль – Пришли домой, легли спать. Так до вечера и проспали.
Спросонок слышу мамкин голос:
– Пап, ты посмотри на них. Спят в обнимку.
Открыл я глаза, а рядом, прижавшись к моему пузу, Данька лежит, во сне потихоньку причмокивает. Снится, наверное, что-нибудь хорошее.
От шума приоткрыл он один глаз, глянул на меня и дальше спать. Как будто ему все по барабану. Я тоже лапой махнул, глаза закрыл, только приготовился заснуть, вдруг щелчок и вспышка. Ну, вот, опять фотографируют. И когда им только надоест всякой ерундой заниматься? Ох – люди, – люди…

Рыбалка

Не поверите, собрались мы тут на рыбалку. Мамка удочку купила, крючки, еще какую-то ерунду. Вечером пошла к Леониду, соседу нашему, он эту удочку собрал, леску натянул, грузило, поплавок приделал, – и понял я, что от рыбалки мне никуда не деться. Придется завтра дурака валять, вставать ни свет – ни заря и тащиться на пруд, рыбу удить. Ну, да ладно, чем бы дитя ни тешилось, лишь бы не плакало. Это я про мамку – Сплю, только-только разоспался, вдруг будильник как заорет. Я чуть с дивана не свалился.
Вскочил, думаю, что случилось? И тут вспомнил, мы же на рыбалку идем. Посмотрел я на мамку, наверняка из-под одеяла в такую рань не вылезет. А она повозилась, повозилась и вскочила. Надо же, охота, пуще неволи. Вздохнул я и тоже встал.
Полчаса собирались, наконец, собрались.
Дед говорит:
– Давай не будем эту сетку для улова брать. Пакетик возьмем, на первый раз хватит. Много наверняка не наловим, что ее таскать.
А мамка, как раскричится:
– Ты, что за грибами тоже с пакетом пойдешь или все же корзину возьмешь?
Посмотрел дед на нее, рукой махнул. Что с женщиной спорить? Себе дороже. Подхватили мы удочку, сетку для добычи и сумку с пивом и чипсами. Хоть это сообразили. Потому что голодным у воды сидеть, ох – не сахар.
Пошли уже. Мамка, как встрепенется.
– А червяков взяли? Вчера у Леонида в навозе несколько штук нашли. Найти-то нашли, а взять забыли. Ха – рыбаки – Дед бегом назад. Схватил червяков и в сумку, где чипсы с пивом лежали. У меня аж аппетит пропал, ну, думаю, и сочетание. Одно ешь, другим закусываешь. Хорошо хоть червяки эти в пакете оказались, в полиэтиленовом, и вылезти из него никак не могли.
Идем, они смеются, а мне не до смеха. Нормальные собаки в такую рань дрыхнут себе в теплой койке. Один я, как какой-то пацан, бреду неизвестно куда, не понятно зачем.
Пришли, наконец. Выбрали место посуше, поудобнее, устроились. Начали червяка на крючок одевать. Смехотища – Они такие же рыбаки, как и я. Знают, что крючок нужно в воду бросить, с червяком конечно, а кроме этого ничего не знают. Первый раз на рыбалку собрались. Я, конечно, с дядей Славой ловил, но давно это было, забыл уже. Крутят они эту катушку туда – сюда, а леска ни туда – ни сюда. Ругаются, друг другу советуют. Отошел я подальше, чтобы меня ненароком не задели. Сижу, смотрю.
Через полчаса нацепили они бедного червячка на крючок. Взяла мамка удочку, размахнулась, как битой, что ребята в лапту играют, и бросила. Думаю, только бы сама от натуги не улетела и деда тем крючком не поймала. А то лечи их потом обоих, сил никаких не хватит. Но, слава богу, все обошлось. В двух метрах от берега приземлился, вернее, приводнился, крючок.
Посмотрела мамка, посмотрела и неуверенно так спрашивает:
– Почему у нас поплавок плавает? Он же стоять должен. Так мы не узнаем, клюет у нас или нет.
– На самом деле странно, – отзывается дед. Может, Леонид его неправильно прицепил – Нужно посмотреть, – говорит мамка и берет удочку в руки.
Червяка, конечно, на крючке уже нет. Сожрали его бедного рыбки. Хоть они позавтракали, а то у меня совсем живот подвело. Забыли за всеми делами про чипсы.
Дед нахмурился, головой качает, – мастер, что тут скажешь. Достал еще одного и давай его на крючок пихать. Был бы у червяка голос, орал бы, как резаный, а так молча одели, и поминай, как звали.
Подергала мамка поплавок, поплевала на червяка, еще один мастер. Откуда только набралась?
Видимо по телеку насмотрелась, и снова удочкой махать начала.
Ну не летит у нее леска дальше, чем на пару метров, ну не летит, что ты не делай. Мучилась, мучилась, забросила, наконец, а поплавок опять по воде плавает.
– Нет, так нельзя, – говорит она. Сейчас они и этого слопают. Пойду вон того рыбака попрошу, пусть посмотрит.
Подошел к нам мужчина, что-то такое там сделал, за что-то подергал, взмахнул удочкой, крючок метров на десять от берега отлетел, поплавок встал, как положено. Он себе и ушел.
Сижу, и думаю, они теперь каждый раз к нему бегать будут или сами начнут ловить? А у моих глаза загорелись, физиономии довольные, рыба вот-вот клевать начнет. Достали пиво, чипсы из пакета, разлили по стаканчикам и сидят отмечают. Как-никак на рыбалку пришли, праздник ведь. Хорошо, что и мне обломилось. Я чипсы люблю. Много их, конечно, не съешь, сухо очень. Но когда целый пруд рядом, вроде оно ничего.
Рыбаки на том берегу на нас смотрят, диву даются. Все пришли рыбу ловить, а мои пиво пить. Хорошо, хоть немного взяли. Выпили по паре стаканчиков, оно и кончилось. Чипсы я потом один доедал, мучился. А у моих настроение сразу улучшилось, болтают сидят, смеются.
Лучше бы за своим поплавком смотрели. Вон ведь прыгает. Гавкнул я посильнее:
– Тяните, раззявы!
Они вдвоем к удочке. Схватили, дед в одну сторону тянет, мамка в другую, вытащили, наконец, крючок из воды. Червяка так, конечно, уже нет, а поплавок почти на крючке висит, грузило ниже не дает опуститься.
Стал дед опять червяка на крючок пихать. Подошел я к пакету. Смотрю, много ли их там еще осталось? Много, ох, много. Мне тут загнуться, во всяком случае, хватит. И вспомнил я, как мы рыбку ловили у дяди Славы. Вот уж рыбак, куда им до него. Махнул я лапой, сел в стороне и думаю, главное, чтобы никто из них в пруд не упал, когда будут удочку закидывать, а то точно придется мокнуть. А в такой холод страсть, как не хочется.
Закинули они удочку опять метра на два и сидят ждут. Чувствую, настроение у них уже падает. То один из соседей рыбку с крючка снимет, то другой, а у моих только червяки пропадают. Сами, наверное, с крючка слезают.
Леска вся перекрутилась, тут хоть дядю Славу зови, он и то ничего не сделает. С такими снастями домой бежать надо и уроки брать у соседей, как рыбу удить.
Дед и говорит:
– Может, домой пойдем? Хватит на первый раз?
А мамка отвечает:
– Нет, пока рыбку не выудим, домой не пойдем.
Вот ведь женщина – На пруду одни мужики собрались, слабый пол в койках лежит, дрыхнет, а она тут изгаляется, удочкой машет. Чувствую, до ночи рыбу ловить будем. Хорошо хоть чипсами перекусил, бурчит в животе, конечно, но все-таки лучше.
Просидели часа три. Солнце уже должно было встать, но его нет. Оно, как моих рыбаков увидело, спряталось, наверное, от стыда подальше. Ветер поднялся, прохладно. Смотрю, мамка заклепки на куртке застегивает, замерзла бедненькая.
– Пойдем домой, – говорит дед. А то дождик начнется, вымокнем все.
Она уже прислушиваться начала, надоело ей ерундой заниматься.
– Неужели так и пойдем домой без единой рыбки, – грустно-грустно говорит.
– Так и пойдем, – отзывается дед. Главное сетку для улова взяли. А так чтобы назад тащили – Как начали они тут хохотать. Мамка и говорит:
– Я тебе говорила, пакетика хватит, а ты сеть, сеть – Дед отзывается: – Мы же рыбаки, куда же улов складывать будем?
– Да, без снастей нельзя – Смеются стоят, веселятся, а я чувствую, дождь вот-вот начнется, и кушать очень хочется.
Подошел я к удочке и говорю:
– Вытаскивай ее, нафиг!
Дед молодец, сразу понял.
– Даже Ричард домой хочет. Давай собираться.
Подошла мамка к удочке, вытащила из воды, начала леску сворачивать. Да куда там – Катушка крутится, а леска ни туда и ни сюда. Крутила мамка, крутила, надоело ей бедной, дед помогал, помогал, но все впустую. Не сворачивается она и все тут. Разозлилась мамка вконец. Взяла зубами и перегрызла, крючок с грузилом выбросила, а поплавок подобрала. Яркий он очень, красивый, жалко стало. Развернулись мы, и пошли домой, завтракать.
Данила нас увидел, подбежал, ждет. Я ему вчера, как последний дурак, рыбку пообещал. Вот уж нарвался, врагу такого не пожелаешь. Ох, мамка, подвела меня. Спрятал я глаза, в дом прошмыгнул, вроде, как нет меня, и затих. Хорошо Данила кот умный. Сразу понял, что не сложилось у нас с рыбалкой. Махнул лапой и говорит:
– Не бери в голову. В жизни всякое бывает. Не повезло сегодня, повезет завтра.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24