ванна ravak
Но если ты снова предашь меня, пощады не жди.
Рене глядел на нее глазами побитой собаки. На лбу его выступили капельки пота. Он явно колебался, не зная, что делать. Дженет гневно нахмурилась – и он послушно прибавил газу.
Чуть ли не милю проселок петлял среди полей. Потом они наконец выбрались на более широкую дорогу, но та оказалась немногим лучше – почти такая же неровная и ухабистая. Однако Рене клялся, что они едут в правильном направлении.
Внезапно Дженет со сдавленным воплем подскочила на сиденье.
– О Боже! Элеонора! Я совсем забыла о ней. Она так и осталась у Жюля.
– Нет, мадемуазель, она все еще в багажнике. Вчера вечером Жюль поленился ее вытаскивать – так спешил поскорее отпраздновать удачу.
Впереди показалась широкая асфальтированная магистраль.
– Вот не повезло Жюлю, сегодня явно не его день, – только успела было засмеяться Дженет, как с шоссе, намертво преградив им путь, выскочила полицейская машина.
– Силы небесные! – Несмотря на загар, Рене побелел как полотно. Сзади как бы ниоткуда появилась вторая полицейская машина. – Они сели мне на хвост!
– Ничего, ничего, – попыталась Дженет ободрить его. – Остановись и дай мне самой им все объяснить.
Но тот, обезумев от страха, со сдавленным всхлипом резко вывернул руль и, съехав с дороги, погнал машину прямо через перелесок.
– Рене, это безумие. – Дженет пыталась обуздать дрожь в голосе. – Тут все равно не проедешь. Останови машину, и увидишь – все будет хорошо…
Договорить она не успела – Рене неверно оценил расстояние между двумя деревьями. Машина сотряслась от столкновения, послышался ужасающий лязг металла и звон бьющегося стекла.
Дженет со страшной силой швырнуло вперед, но ремень безопасности удержал ее. Однако на Рене ремня не было. Несчастный ударился о руль и отлетел назад, на сиденье. Лицо его было залито кровью.
Ничего не соображая от ужаса, Дженет трясущимися руками вытащила из сумочки несколько салфеток и прижала их к ране Рене. Спустя минуту машину со всех сторон окружили полицейские. Это какой-то дурной сон, истерически думала бедняжка. Такого просто не бывает. Опять полиция!
Дверь с ее стороны рывком распахнулась. Дженет смутно видела множество устремленных на нее глаз. Слышала бормотание голосов. Кто-то спрашивал, может ли она двигаться. Дженет расстегнула ремень и послушно вылезла из машины. Но земля вдруг закачалась и начала уплывать из-под ее ног, так что ей пришлось ухватиться за дверцу, чтобы не упасть.
Толпа вдруг расступилась, образовав проход, и Дженет увидела, что к ней шагает Леон. На лице его застыла мрачная решимость, глаза горели.
– Ты ранена? – очутившись возле нее, спросил он и, не дожидаясь ответа, коротко бросил через плечо: – «Скорую помощь», немедленно!
Она заметила, что руки и пиджачок у нее в крови, и попыталась слабо засмеяться.
– Леон, это не моя кровь, это бедного Рене…
Продолжать не было никакой необходимости. Леон смотрел поверх ее головы туда, где как раз вытаскивали из машины Рене. Дженет еще не видела на его лице такого выражения – мертвенного, почти убийственного.
В три шага он оказался там и, ухватив валявшегося на траве парня за горло, приподнял его и начал трясти, точно тряпичную куклу. Ужаснувшись, Дженет метнулась вслед и, вцепившись в Леона, попыталась оттащить его в сторону.
– Не надо… пожалуйста, не трогай его. Это он мне помог. Я обещала, что ему ничего не будет. – В отчаянии она замолотила кулачками по его широким плечам. – Леон… дорогой… ну отпусти же его!
– Ты что, с ума сошла? – Голос его был хриплым. – Он пособничал этому мерзавцу. С какой стати мне его щадить?
– Да с той, что он – твой человек! – По лицу ее струились слезы. – Его отец работал на вас, а до него дед. Потому что это твоя земля, твое поместье. Потому что ты – де Астен. – Леон медленно ослабил хватку, и Рене, пошатываясь, встал на ноги, покрасневший и задыхающийся. – Да, он вел себя, как распоследний идиот, и даже хуже, – быстро продолжала она. – Но он раскаялся, без него мне ни за что не удалось бы сбежать. И я дала слово, что позабочусь о нем. Что не допущу, чтобы его арестовали.
– И что, позволь узнать, дало тебе право давать столь опрометчивые обещания? – Тон его хлестал ее, точно бичом.
Дженет глядела на него, изнывая от желания поцелуями стереть с его лица печать горестей и забот, разгладить эти суровые складки у губ.
– То, что я – женщина де Астена, – совсем тихо и просто сказала она. – А теперь, пожалуйста, отвези меня домой.
Несколько мгновений наэлектризованной, предельно напряженной тишины Леон глядел ей в глаза, а потом взял ее руку и поднес к губам.
– Будьте любезны, отведите даму в мою машину, – обратился он к ближайшему полицейскому, – а я пока разберусь тут.
К тому времени, как он присоединился к ней, на Дженет как раз навалилась реакция на произошедшие события. Бедняжка дрожала, как осиновый листок. Леон поглядел на нее и нахмурился.
– Надо было мне отправить тебя в больницу.
– Терпеть не могу больниц, – отозвалась она. – Со мной все в порядке. – Она чуть-чуть помолчала и робко спросила: – Леон, ты ведь не позволишь им посадить бедного Рене в тюрьму, правда? У него мать болеет, а его семья уже столько поколений служит вашей.
– Можешь не сомневаться, милая. – В голосе его сквозили какие-то странные нотки. – Я ни в чем не могу тебе отказать.
Машина двинулась с места. Дженет откинулась на спинку сиденья и закрыла глаза. Что ж, жребий брошен. Она предложила себя – и он согласился. Ей смутно подумалось, что теперь, наверное, он купит ей какое-нибудь жилье – скорее всего, квартиру в Париже – и будет время от времени приезжать к ней, когда сможет. Впрочем, она не очень-то представляла, как принято все устраивать в подобных случаях.
Единственное, что она знала твердо, – что ей будет отведено лишь малое, безнадежно мизерное место в его жизни и что она никогда не сможет смириться с этим.
– А как ты узнал, где меня искать? – спросила она.
– Мы следили за Жюлем с тех самых пор, как ты рассказала Анри о «кузене Рене». Но думали, что опасность грозит самой Флоре. Мне и в голову не приходило, что он посмеет хотя бы коснуться тебя. Когда вчера вечером ты исчезла, сперва я решил, что ты просто… покинула меня. А потом мы нашли близ часовни ключи от машины Жаклин и обнаружили, что статуя Элеоноры тоже исчезла. И мне сообщили, что поблизости видели машину Жюля. – Он говорил тихим, почти невыразительным голосом. – Естественно, первым делом нам пришла мысль наведаться к Рене.
Он чуть помолчал, а потом спросил:
– Надеюсь, ты не обещала еще и Жюлю помочь избежать правосудия?
– Нет, – с чувством ответила Дженет. – Надеюсь, его посадят за решетку до конца жизни. – Тут в голову ей пришла новая мысль. – Ой, Леон, забыла тебе сказать. Элеонора! Она в багажнике той машины.
– Ничего, кто-нибудь о ней позаботится.
– Как ты можешь относиться к этому так небрежно? – возмутилась Дженет. – Она же твое главное сокровище.
– Уже нет, – негромко отозвался Леон, и рука его на короткий миг застыла на колене молодой женщины.
Когда маркиз и его спутница подъехали к замку, все его обитатели высыпали во двор приветствовать их. Леон отворил перед Дженет дверцу и помог ей вылезти, а потом, не успела она ни понять, что он делает, ни помешать ему, подхватил ее на руки и понес вверх по ступеням.
Среди обращенного на них моря лиц Дженет разглядела и личико Флоры – расширенные потрясенные глаза, растерянно приоткрытый рот. Это зрелище мигом заставило ее отрезветь.
– Леон, немедленно отпусти меня, – прошептала она. – Это безумие. Что о нас подумают?
– Как обычно: что захотят, то и подумают, – парировал он, не замедляя своих решительных шагов.
Леон отнес Дженет в спальню, осторожно опустил на кровать и сделал домоправительнице, что поспешала за ними, знак подойти. Несколько быстрых, отрывистых указаний, которые Дженет даже не разобрала, – и он ушел.
Для нее была уже приготовлена ванна – горячая, с ароматической солью и нежной пеной. Пола с Николь в четыре руки помогали ей раздеться. Дженет долго блаженствовала, паря, будто в невесомости, а когда вылезла из воды, ее немедленно завернули в нагретое полотенце. Николь вытерла ей волосы, а Пола намазала ушиб на голове каким-то травяным настоем.
У одеяла на постели уже был услужливо отвернут уголок, на подушке лежала сложенная ночная рубашка, но не из ее вещей, а новая – небесно-голубого шелка, очень открытая, на узеньких атласных лямочках. Таким же атласом были отделаны лиф и высокий, до бедра, разрез на боку.
Внезапно молодая женщина обратила внимание на то, как почтительно обращаются с ней Пола и Николь. И как старательно отводят глаза, чтобы не встречаться с ней взглядом. А чего еще могла она ждать? Отнеся ее наверх на руках, Леон открыто объявил всему свету о своих намерениях, поставил на ней печать своей собственности.
Дженет прикусила губу. Боже, что должна чувствовать бедняжка Флора!
Пола с Николь проворно задвинули шторы, так что комната погрузилась в ласкающий глаза полумрак, и, пробормотав какие-то вежливые пожелания, удалились. Дженет осталась одна.
Точнее, подумала было, что осталась одна. Дверь спальни почти немедленно отворилась снова, и на пороге показался Леон. Он успел уже переодеться в излюбленные черные брюки, туго обтягивающие его поджарые бедра, и светло-серую шелковую рубашку. Лицо его было серьезным и чуть отстраненным.
– Как ты?
Остановившись возле кровати, он испытующе глядел на молодую женщину.
– Спасибо, гораздо лучше. – Она не знала, стоит ли продолжать. В глазах ее читалось разочарование. Леон мог бы проявить и побольше такта и чуткости. – А вы не теряете времени понапрасну, месье.
– Потому что у меня его не так уж много. – Он чуть-чуть помолчал. – Как тебе сорочка?
– Изумительная, – ответствовала Дженет с толикой былого боевого духа. – У тебя, надо понимать, их целый склад – на все случаи жизни?
– Нет. – Он улыбнулся. – Тебе еще предстоит многому научиться, моя красавица, многое узнать обо мне.
Дженет теребила краешек вышитого пододеяльника. Во рту у нее внезапно пересохло.
– И как раз сейчас мне предстоит первый урок?
Возбуждение боролось в ней с застенчивой робостью.
– Думаю, с этим придется немного подождать. Сперва нам надо поговорить. – Леон присел на край постели и протянул Дженет маленькую бархатную коробочку. – Я пришел отдать тебе вот это. – Внутри оказалось кольцо: тонкий золотой ободок, а на нем застывшей слезой, огненной искрой – прозрачный бриллиант. – Очень хотел подарить тебе безупречный камень, – продолжал он. – Конечно, среди наших фамильных драгоценностей можно найти и кольцо потолще, и бриллиант помассивней, но мне хотелось, чтобы мой подарок был таким же, как ты, – умопомрачительно красивым, но без вычурности, простым и естественным.
У Дженет перехватило дыхание.
– В жизни не видела ничего подобного! Но, Леон, тебе вовсе не обязательно дарить мне такие дорогие подарки. Мне… мне не нужна роскошь, не нужны драгоценности.
– Тогда, любимая, готовься заранее. Крепись. Маркизе де Астен положено носить фамильные драгоценности. Во всяком случае, на парадных приемах.
– Не сомневаюсь, что Флоре они будут к лицу, – деревянным голосом отозвалась Дженет. – И, кстати, тебе не кажется, что сейчас тебе положено быть с ней?
Леон ловко надел колечко на ее палец и полюбовался игрой света на крохотных гранях.
– Изумительно, – тихо пробормотал он и заглянул в лицо Дженет. – А что, дорогая, мое общество настолько отвратительно, что тебе не терпится от него избавиться?
– Нет, – почти с отчаянием отозвалась она, – просто я хочу, чтобы мы поступали правильно, хотя и понимаю, что по большому счету то, что мы делаем, – очень плохо. Но мы должны хотя бы стараться – когда можем. Ну вот, ты надо мной опять смеешься.
– Потому что ты говоришь ерунду. – Он взял обе ее руки в свои. – Жанет, ну неужели ты – единственный человек в мире, который еще не знает, что я пришел сюда, чтобы просить тебя стать моей женой?
Дженет потрясенно уставилась на него. Сердце вдруг застучало в груди гулко и тяжело. Губы молодой женщины приоткрылись будто в безмолвном крике. Однако все, что она смогла сказать, было:
– Не может быть. Это какая-то шутка. Ты…
– В жизни не был более серьезным. – Леон многозначительно постучал по циферблату наручных часов. – И мне бы очень хотелось все-таки услышать ответ, любимая. Все в замке, знаешь ли, изнывают от нетерпения.
– Но ты ведь собирался жениться на Флоре, – в полном замешательстве запротестовала она. – Она любит тебя. Она сама мне говорила.
– Правда? Расскажи это Анри. То-то он удивится. Они обручились сорок восемь часов назад.
– И ты не возражал? – В голове у бедняжки царило смятение.
– Я с самого начала на это надеялся, – пожал плечами Леон. – Анри, помоги ему Господь, любил ее все эти годы. Единственное, что требовалось, – это чтобы Флора наконец перестала влюбляться в разных сомнительных типов и осознала, что на самом деле может быть счастлива только с Анри. Что в результате и произошло. – Внезапно он нахмурился. – А я-то думал, она тебе все рассказала.
– Ну да, – растерянно пролепетала Дженет. – Она что-то такое сказала, только совсем сумбурно, и я не так поняла. – Она покачала головой. – Но тогда зачем тебе вообще понадобилось привозить меня сюда? Ты говорил, что хочешь, чтобы я уговорила ее стать тебе любящей женой.
– Нет, любимая. Ты должна была уговорить лишь саму себя, заставить свое сердце смягчиться. Смириться со своей судьбой. Правда, одно время я уже думал, что этого никогда не случится, – с чувством добавил он.
– Леон, – голос ее дрожал, – ты… ты – дьявол. – Ее вдруг осенила новая мысль. – А как же с деньгами Флоры? Она говорила, ты не хочешь, чтобы они уплыли из твоей компании.
– У Флоры, моя дорогая, нет за душой ни гроша, кроме тех денег, что я сам положу на ее счет, когда она выйдет замуж. Ее отец был завзятым игроком. Он промотал все свое состояние. Вот почему мой отец взял ее жить в наш дом – считал, что должен был остановить своего компаньона еще много лет назад.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21
Рене глядел на нее глазами побитой собаки. На лбу его выступили капельки пота. Он явно колебался, не зная, что делать. Дженет гневно нахмурилась – и он послушно прибавил газу.
Чуть ли не милю проселок петлял среди полей. Потом они наконец выбрались на более широкую дорогу, но та оказалась немногим лучше – почти такая же неровная и ухабистая. Однако Рене клялся, что они едут в правильном направлении.
Внезапно Дженет со сдавленным воплем подскочила на сиденье.
– О Боже! Элеонора! Я совсем забыла о ней. Она так и осталась у Жюля.
– Нет, мадемуазель, она все еще в багажнике. Вчера вечером Жюль поленился ее вытаскивать – так спешил поскорее отпраздновать удачу.
Впереди показалась широкая асфальтированная магистраль.
– Вот не повезло Жюлю, сегодня явно не его день, – только успела было засмеяться Дженет, как с шоссе, намертво преградив им путь, выскочила полицейская машина.
– Силы небесные! – Несмотря на загар, Рене побелел как полотно. Сзади как бы ниоткуда появилась вторая полицейская машина. – Они сели мне на хвост!
– Ничего, ничего, – попыталась Дженет ободрить его. – Остановись и дай мне самой им все объяснить.
Но тот, обезумев от страха, со сдавленным всхлипом резко вывернул руль и, съехав с дороги, погнал машину прямо через перелесок.
– Рене, это безумие. – Дженет пыталась обуздать дрожь в голосе. – Тут все равно не проедешь. Останови машину, и увидишь – все будет хорошо…
Договорить она не успела – Рене неверно оценил расстояние между двумя деревьями. Машина сотряслась от столкновения, послышался ужасающий лязг металла и звон бьющегося стекла.
Дженет со страшной силой швырнуло вперед, но ремень безопасности удержал ее. Однако на Рене ремня не было. Несчастный ударился о руль и отлетел назад, на сиденье. Лицо его было залито кровью.
Ничего не соображая от ужаса, Дженет трясущимися руками вытащила из сумочки несколько салфеток и прижала их к ране Рене. Спустя минуту машину со всех сторон окружили полицейские. Это какой-то дурной сон, истерически думала бедняжка. Такого просто не бывает. Опять полиция!
Дверь с ее стороны рывком распахнулась. Дженет смутно видела множество устремленных на нее глаз. Слышала бормотание голосов. Кто-то спрашивал, может ли она двигаться. Дженет расстегнула ремень и послушно вылезла из машины. Но земля вдруг закачалась и начала уплывать из-под ее ног, так что ей пришлось ухватиться за дверцу, чтобы не упасть.
Толпа вдруг расступилась, образовав проход, и Дженет увидела, что к ней шагает Леон. На лице его застыла мрачная решимость, глаза горели.
– Ты ранена? – очутившись возле нее, спросил он и, не дожидаясь ответа, коротко бросил через плечо: – «Скорую помощь», немедленно!
Она заметила, что руки и пиджачок у нее в крови, и попыталась слабо засмеяться.
– Леон, это не моя кровь, это бедного Рене…
Продолжать не было никакой необходимости. Леон смотрел поверх ее головы туда, где как раз вытаскивали из машины Рене. Дженет еще не видела на его лице такого выражения – мертвенного, почти убийственного.
В три шага он оказался там и, ухватив валявшегося на траве парня за горло, приподнял его и начал трясти, точно тряпичную куклу. Ужаснувшись, Дженет метнулась вслед и, вцепившись в Леона, попыталась оттащить его в сторону.
– Не надо… пожалуйста, не трогай его. Это он мне помог. Я обещала, что ему ничего не будет. – В отчаянии она замолотила кулачками по его широким плечам. – Леон… дорогой… ну отпусти же его!
– Ты что, с ума сошла? – Голос его был хриплым. – Он пособничал этому мерзавцу. С какой стати мне его щадить?
– Да с той, что он – твой человек! – По лицу ее струились слезы. – Его отец работал на вас, а до него дед. Потому что это твоя земля, твое поместье. Потому что ты – де Астен. – Леон медленно ослабил хватку, и Рене, пошатываясь, встал на ноги, покрасневший и задыхающийся. – Да, он вел себя, как распоследний идиот, и даже хуже, – быстро продолжала она. – Но он раскаялся, без него мне ни за что не удалось бы сбежать. И я дала слово, что позабочусь о нем. Что не допущу, чтобы его арестовали.
– И что, позволь узнать, дало тебе право давать столь опрометчивые обещания? – Тон его хлестал ее, точно бичом.
Дженет глядела на него, изнывая от желания поцелуями стереть с его лица печать горестей и забот, разгладить эти суровые складки у губ.
– То, что я – женщина де Астена, – совсем тихо и просто сказала она. – А теперь, пожалуйста, отвези меня домой.
Несколько мгновений наэлектризованной, предельно напряженной тишины Леон глядел ей в глаза, а потом взял ее руку и поднес к губам.
– Будьте любезны, отведите даму в мою машину, – обратился он к ближайшему полицейскому, – а я пока разберусь тут.
К тому времени, как он присоединился к ней, на Дженет как раз навалилась реакция на произошедшие события. Бедняжка дрожала, как осиновый листок. Леон поглядел на нее и нахмурился.
– Надо было мне отправить тебя в больницу.
– Терпеть не могу больниц, – отозвалась она. – Со мной все в порядке. – Она чуть-чуть помолчала и робко спросила: – Леон, ты ведь не позволишь им посадить бедного Рене в тюрьму, правда? У него мать болеет, а его семья уже столько поколений служит вашей.
– Можешь не сомневаться, милая. – В голосе его сквозили какие-то странные нотки. – Я ни в чем не могу тебе отказать.
Машина двинулась с места. Дженет откинулась на спинку сиденья и закрыла глаза. Что ж, жребий брошен. Она предложила себя – и он согласился. Ей смутно подумалось, что теперь, наверное, он купит ей какое-нибудь жилье – скорее всего, квартиру в Париже – и будет время от времени приезжать к ней, когда сможет. Впрочем, она не очень-то представляла, как принято все устраивать в подобных случаях.
Единственное, что она знала твердо, – что ей будет отведено лишь малое, безнадежно мизерное место в его жизни и что она никогда не сможет смириться с этим.
– А как ты узнал, где меня искать? – спросила она.
– Мы следили за Жюлем с тех самых пор, как ты рассказала Анри о «кузене Рене». Но думали, что опасность грозит самой Флоре. Мне и в голову не приходило, что он посмеет хотя бы коснуться тебя. Когда вчера вечером ты исчезла, сперва я решил, что ты просто… покинула меня. А потом мы нашли близ часовни ключи от машины Жаклин и обнаружили, что статуя Элеоноры тоже исчезла. И мне сообщили, что поблизости видели машину Жюля. – Он говорил тихим, почти невыразительным голосом. – Естественно, первым делом нам пришла мысль наведаться к Рене.
Он чуть помолчал, а потом спросил:
– Надеюсь, ты не обещала еще и Жюлю помочь избежать правосудия?
– Нет, – с чувством ответила Дженет. – Надеюсь, его посадят за решетку до конца жизни. – Тут в голову ей пришла новая мысль. – Ой, Леон, забыла тебе сказать. Элеонора! Она в багажнике той машины.
– Ничего, кто-нибудь о ней позаботится.
– Как ты можешь относиться к этому так небрежно? – возмутилась Дженет. – Она же твое главное сокровище.
– Уже нет, – негромко отозвался Леон, и рука его на короткий миг застыла на колене молодой женщины.
Когда маркиз и его спутница подъехали к замку, все его обитатели высыпали во двор приветствовать их. Леон отворил перед Дженет дверцу и помог ей вылезти, а потом, не успела она ни понять, что он делает, ни помешать ему, подхватил ее на руки и понес вверх по ступеням.
Среди обращенного на них моря лиц Дженет разглядела и личико Флоры – расширенные потрясенные глаза, растерянно приоткрытый рот. Это зрелище мигом заставило ее отрезветь.
– Леон, немедленно отпусти меня, – прошептала она. – Это безумие. Что о нас подумают?
– Как обычно: что захотят, то и подумают, – парировал он, не замедляя своих решительных шагов.
Леон отнес Дженет в спальню, осторожно опустил на кровать и сделал домоправительнице, что поспешала за ними, знак подойти. Несколько быстрых, отрывистых указаний, которые Дженет даже не разобрала, – и он ушел.
Для нее была уже приготовлена ванна – горячая, с ароматической солью и нежной пеной. Пола с Николь в четыре руки помогали ей раздеться. Дженет долго блаженствовала, паря, будто в невесомости, а когда вылезла из воды, ее немедленно завернули в нагретое полотенце. Николь вытерла ей волосы, а Пола намазала ушиб на голове каким-то травяным настоем.
У одеяла на постели уже был услужливо отвернут уголок, на подушке лежала сложенная ночная рубашка, но не из ее вещей, а новая – небесно-голубого шелка, очень открытая, на узеньких атласных лямочках. Таким же атласом были отделаны лиф и высокий, до бедра, разрез на боку.
Внезапно молодая женщина обратила внимание на то, как почтительно обращаются с ней Пола и Николь. И как старательно отводят глаза, чтобы не встречаться с ней взглядом. А чего еще могла она ждать? Отнеся ее наверх на руках, Леон открыто объявил всему свету о своих намерениях, поставил на ней печать своей собственности.
Дженет прикусила губу. Боже, что должна чувствовать бедняжка Флора!
Пола с Николь проворно задвинули шторы, так что комната погрузилась в ласкающий глаза полумрак, и, пробормотав какие-то вежливые пожелания, удалились. Дженет осталась одна.
Точнее, подумала было, что осталась одна. Дверь спальни почти немедленно отворилась снова, и на пороге показался Леон. Он успел уже переодеться в излюбленные черные брюки, туго обтягивающие его поджарые бедра, и светло-серую шелковую рубашку. Лицо его было серьезным и чуть отстраненным.
– Как ты?
Остановившись возле кровати, он испытующе глядел на молодую женщину.
– Спасибо, гораздо лучше. – Она не знала, стоит ли продолжать. В глазах ее читалось разочарование. Леон мог бы проявить и побольше такта и чуткости. – А вы не теряете времени понапрасну, месье.
– Потому что у меня его не так уж много. – Он чуть-чуть помолчал. – Как тебе сорочка?
– Изумительная, – ответствовала Дженет с толикой былого боевого духа. – У тебя, надо понимать, их целый склад – на все случаи жизни?
– Нет. – Он улыбнулся. – Тебе еще предстоит многому научиться, моя красавица, многое узнать обо мне.
Дженет теребила краешек вышитого пододеяльника. Во рту у нее внезапно пересохло.
– И как раз сейчас мне предстоит первый урок?
Возбуждение боролось в ней с застенчивой робостью.
– Думаю, с этим придется немного подождать. Сперва нам надо поговорить. – Леон присел на край постели и протянул Дженет маленькую бархатную коробочку. – Я пришел отдать тебе вот это. – Внутри оказалось кольцо: тонкий золотой ободок, а на нем застывшей слезой, огненной искрой – прозрачный бриллиант. – Очень хотел подарить тебе безупречный камень, – продолжал он. – Конечно, среди наших фамильных драгоценностей можно найти и кольцо потолще, и бриллиант помассивней, но мне хотелось, чтобы мой подарок был таким же, как ты, – умопомрачительно красивым, но без вычурности, простым и естественным.
У Дженет перехватило дыхание.
– В жизни не видела ничего подобного! Но, Леон, тебе вовсе не обязательно дарить мне такие дорогие подарки. Мне… мне не нужна роскошь, не нужны драгоценности.
– Тогда, любимая, готовься заранее. Крепись. Маркизе де Астен положено носить фамильные драгоценности. Во всяком случае, на парадных приемах.
– Не сомневаюсь, что Флоре они будут к лицу, – деревянным голосом отозвалась Дженет. – И, кстати, тебе не кажется, что сейчас тебе положено быть с ней?
Леон ловко надел колечко на ее палец и полюбовался игрой света на крохотных гранях.
– Изумительно, – тихо пробормотал он и заглянул в лицо Дженет. – А что, дорогая, мое общество настолько отвратительно, что тебе не терпится от него избавиться?
– Нет, – почти с отчаянием отозвалась она, – просто я хочу, чтобы мы поступали правильно, хотя и понимаю, что по большому счету то, что мы делаем, – очень плохо. Но мы должны хотя бы стараться – когда можем. Ну вот, ты надо мной опять смеешься.
– Потому что ты говоришь ерунду. – Он взял обе ее руки в свои. – Жанет, ну неужели ты – единственный человек в мире, который еще не знает, что я пришел сюда, чтобы просить тебя стать моей женой?
Дженет потрясенно уставилась на него. Сердце вдруг застучало в груди гулко и тяжело. Губы молодой женщины приоткрылись будто в безмолвном крике. Однако все, что она смогла сказать, было:
– Не может быть. Это какая-то шутка. Ты…
– В жизни не был более серьезным. – Леон многозначительно постучал по циферблату наручных часов. – И мне бы очень хотелось все-таки услышать ответ, любимая. Все в замке, знаешь ли, изнывают от нетерпения.
– Но ты ведь собирался жениться на Флоре, – в полном замешательстве запротестовала она. – Она любит тебя. Она сама мне говорила.
– Правда? Расскажи это Анри. То-то он удивится. Они обручились сорок восемь часов назад.
– И ты не возражал? – В голове у бедняжки царило смятение.
– Я с самого начала на это надеялся, – пожал плечами Леон. – Анри, помоги ему Господь, любил ее все эти годы. Единственное, что требовалось, – это чтобы Флора наконец перестала влюбляться в разных сомнительных типов и осознала, что на самом деле может быть счастлива только с Анри. Что в результате и произошло. – Внезапно он нахмурился. – А я-то думал, она тебе все рассказала.
– Ну да, – растерянно пролепетала Дженет. – Она что-то такое сказала, только совсем сумбурно, и я не так поняла. – Она покачала головой. – Но тогда зачем тебе вообще понадобилось привозить меня сюда? Ты говорил, что хочешь, чтобы я уговорила ее стать тебе любящей женой.
– Нет, любимая. Ты должна была уговорить лишь саму себя, заставить свое сердце смягчиться. Смириться со своей судьбой. Правда, одно время я уже думал, что этого никогда не случится, – с чувством добавил он.
– Леон, – голос ее дрожал, – ты… ты – дьявол. – Ее вдруг осенила новая мысль. – А как же с деньгами Флоры? Она говорила, ты не хочешь, чтобы они уплыли из твоей компании.
– У Флоры, моя дорогая, нет за душой ни гроша, кроме тех денег, что я сам положу на ее счет, когда она выйдет замуж. Ее отец был завзятым игроком. Он промотал все свое состояние. Вот почему мой отец взял ее жить в наш дом – считал, что должен был остановить своего компаньона еще много лет назад.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21