Услышав слова любовницы, Тони прямо-таки вонзил свой член в ее похотливую плоть. Радостным криком приветствовала Летти это вторжение. Ее тело повторяло каждое движение мужского тела. Своим сумасшедшим темпом он чуть ли не замучил ее, но вскоре Летти, достигнув пика волшебного блаженства немного сбила его, и Тони задрожал от сладкого восторга.
В соседней комнате, свернувшись калачиком в постели, закрыв уши руками, горько плакала Аманда. Если бы не глупая гордость Тони, не Летти, а она сама испытала бы его страсть. Она бы кричала от экстаза. Как можно вынести эту ночь, если через стену доносятся звуки любви. Она слишком хорошо знала интимные способности Тони. Не она ли пережила с ним множество счастливых мгновений? Он был неутомимым непревзойденным любовником, всегда способным, удовлетворить, всегда жаждущим вознестись на новые вершины страстного блаженства. Ее слезы сменились рыданиями оттого, что она представила их двоих в кровати, жадно обменивающихся ласками.
Ребенок спал в кровати рядом с Амандой и мог проснуться каждую минуту от громких рыданий матери. Вытерев слезы с лица, Аманда встала, зажгла свечу и подошла к сыну. Ребенок не спал, его маленькое личико наморщилось, крошечные ручки размахивали в знак неудовольствия. Он был мокрый, и Аманда переодела его, но ребенок заплакал. Хотя он и поел всего два часа назад, было ясно, что только кормление может успокоить его.
Тяжело вздохнув, Аманда села на край кровати, распахнула сорочку и дала ребенку грудь.
Довольно агукая, малыш тут же прижался к соску и принялся жадно сосать, постукивая маленькими кулачками по Аманде.
Успокоенная и радостная Летти лежала в объятиях Тони. Они отдыхали от обессилившей их любви. Первые крики ребенка, казалось, звучали во сне. Но звуки эти не стихали, и Летти поняла, что это плачет ребенок.
Тони увидел, как Летти села. Она не хочет снова заняться любовью? Он открыл глаза и стал удивленно наблюдать, как она встала и одела сорочку.
– Так быстро уходишь?
– Я хочу выяснить, откуда раздается этот крик. Тони моментально вскочил. Плач ребенка доносился сквозь стену.
– Черт! – выругался он и, торопливо натянув брюки, выскочил в холл вслед за Летти.
Быстро определив, откуда раздается крик, Летти ворвалась в комнату Аманды. Ни Тони, ни Летти не были готовы увидеть то, что предстало перед их взором. Аманда, сидя на кровати, укачивала сына, который прильнул к ее груди. Его маленькое личико не было видно, но Летти видела его волосы.
С нежной любовью смотрела Аманда на своего малыша, и это задело Тони за живое. Зрелище напоминало ему Мадонну с ребенком – картину, которую он видел в одном из музеев Парижа. Он почувствовал ревность. Когда-то эта пышная грудь принадлежала только Тони. «Почему теперь она принадлежит чьему-то ребенку», – спрашивал он себя. Взбешенный голос Летти прервал его ревностные воспоминания и заставил оглянуться изумленную Аманду. Ее лицо было бледным. Забыв про то, что она не совсем одета, Аманда крепче прижала малыша к своей груди, чтобы Летти не узнала поразительное сходство ребенка с отцом, который предпочел игнорировать сына.
– Успокойся, Летти, – сказал Тони, – Аманда и ее ребенок не сделают ничего тебе.
– Но они сделают много чего тебе, – ответила Летти. – Это твой ребенок, Тони? Твой и Аманды?
– Ребенок родился в ноябре, а Аманда прибыла сюда в апреле. Считай сама.
Ликование осветило лицо Летти.
– Я все время была права, а ты отказывался верить мне. Аманда – проститутка и воровка, как я и говорила.
– Я хорошо понимаю, кем Аманда была, или кто она есть... Летти, теперь, когда ты удовлетворила свое любопытство, давай уйдем. Я не хочу слушать всю ночь крики этого отродья.
От гнева лицо Аманды покрылось красными пятнами. Как он смеет! Как смеет он говорить о ее драгоценном Джоне в таком унизительном тоне! И опять ее нрав и острый язык не позволили ей смолчать. Аманда забыла, что направляет свой гнев хозяину, который может наказать ее, как ему заблагорассудится.
– Как вы смеете врываться в эту комнату, – выкрикнула она, уничтожая ненавистным взглядом Тони и его любовницу, – и обзывать моего сына! Джон – мой сын! Мой! Вы слышите! Я не позволю, чтобы о нем злословили две грязных свиньи, которым ни до чего нет дела, кроме собственного эгоистического удовольствия.
– Боже мой, Аманда, ты зашла слишком далеко! – рассердился Тони.
Разговаривать с ним в таком тоне женщине, да еще и рабыне, к тому же в присутствии Летти... Это было последней каплей.
Летти была вне себя от ярости. Тони пришлось держать ее, чтобы она не набросилась на Аманду. Даже если та заслужила наказание, ребенок был здесь ни при чем.
– Тони, если ты ничего не сделаешь с этой грязной шлюхой, клянусь, я сама сделаю что-нибудь, – пригрозила Летти.
– Ты права, Летти, – неохотно согласился он. – На этот раз Аманда зашла слишком далеко. Но я ее привез, как домохозяйку, так что пусть она этим и занимается. К тому же у нее ребенок, и я не позволю, чтобы он страдал из-за своей матери. Одно ясно – Аманда больше не будет занимать эту комнату. Завтра она с ребенком переедет на чердак, который больше соответствует ее положению в этом доме. Повернувшись к Аманде, глядя на нее серыми суровыми глазами, он спросил:
– Это ясно, Аманда?
Молчаливо кивнув, Аманда повернулась к ним спиной. Перед тем как уйти, Летти бросила на красивую спину Аманды взгляд, полный ненависти. Тони еще больше разозлился, увидев, как ссутулилась и понуро повесила голову Аманда. От этого он вдруг почувствовал свою вину и вышел из комнаты без оглядки. Летти отправилась в комнату Тони.
– Иди к себе, Летти, – устало сказал Тони. – Я устал, и у меня нет настроения. Я хочу спать.
– Дорогой, но еще до рассвета, столько времени, – разочарованно протянула Летти. – Тебя так долго не было, и я так соскучилась по тебе. Ее руки быстро расстегивали брюки Тони.
– Не сегодня, Летти. Я приехал домой навсегда. Будет еще много ночей впереди, – сказал он, вспыхнув при мысли о женщине, находившейся в соседней комнате.
Тони успокоил Летти и отвел ее в свою комнату. Перед тем, как закрыть дверь, она страстно поцеловала его. «Ничто нам теперь не помешает, – решила она. – У Аманды сын от другого мужчины, и она больше не существует для Тони. Если бы только найти способ навсегда убрать ее с глаз Тони, ведь пока она остается в Ривер Эйдж, остается и соблазн». И Летти очень захотелось поближе рассмотреть ребенка. Но разве Тони не сказал, что это не его ребенок? И все же смутные сомнения терзали ее. Глубоко в душе она знала, что не успокоится до тех пор, пока Аманда не исчезнет из Ривер Эйдж.
Френсис закрыл свою дверь. Громкие голоса разбудили его, и он слышал почти все, что произошло между Тони и двумя женщинами. Он сочувствовал Аманде, хотя и понимал, что она, должно быть, совершила что-то, непростительное, раз Тони отвернулся от нее.
Рано утром Аманда встала, а Тесс и Кора пришли, чтобы помочь перебраться ей наверх. Комната, предназначенная ей, была закрыта, и когда они открыли ее, в нос ударил сырой затхлый запах. Для начала Аманда сразу же открыла окно и сняла покрывала с кроватей, чтобы проветрить их. Скромно обставленная комната была очень далека от той прекрасной спальни, которую она занимала около года. Кроватка Джона стояла теперь рядом с ее узкой кроватью, и здесь совершенно негде было повернуться. Единственный предмет мебели – комод, на котором стоял кувшин и таз. На гвозди, вбитые прямо в стену, она повесила свою скромную одежду. В комнате больше ничего не было: ни зеркала, ни кресла, ни простого стула. Но она и не ждала лучшего.
Аманду больше всего беспокоила погода. С наступлением июня пришло долгожданное лето. Днем и ночью в ее комнате становилось влажно и жарко, как в бане. Аманда не имела возможности подыскать себе какое-нибудь жилье в кварталах, где жили рабы. Она знала, что им с Джоном очень трудно придется этим летом. Может, Натан сможет найти легальный способ вытащить ее с ребенком в какую-нибудь безопасную гавань. Если Тони ее так сильно ненавидит, то почему он так упрямо отказывается продать документы? Неужели он испытывает удовольствие, заставляя ее и сына страдать? Думалось, нет никакой надежды на то, чтобы убедить его, что Джон его сын. Как это жестоко, что ребенка не признает собственный отец. Почему она не послушалась Джемму и не сказала Тони про беременность до отъезда? Но что толку оглядываться на прошлое? Даже если она переживет лето, зима не за горами. Еще больше ее угнетал тот факт, что Летти решила мстить Аманде.
После того дня Летти стала постоянно бывать в Ривер Эйдж. Если она проводила ночи с Тони не у него дома, их можно было найти у нее. Аманду немного успокаивало лишь то, что она больше не слышала стонов любви, доносившихся из комнаты Тони. Теперь Летти заняла комнату Аманды. Оставаясь в доме на ночь, она беспощадно гоняла слуг, в страхе выполнявших ее бесчисленные приказы. Для Летти было не привыкать бить горничных за их ленивое или непочтительное поведение. Аманда была не в силах вмешаться. Она не смела сказать Тони, что Летти наказывает горничных, так как боялась, что навлечет на них новый гнев.
Джон большинство времени проводил с Джеммой на большой кухне, где стал предметом всеобщего внимания и любви. Ночами он плохо спал в крошечной, почти не проветриваемой комнатке. Но еще хуже было то, что докучали москиты. На окне не было решетки, а сетка, которую нашла Аманда, была порвана во многих местах, и москиты проникали через нее. Личико Джона сразу же покрывалось укусами досадных насекомых.
Аманда решила, что при первой же возможности попросит у Тони хорошую сетку от них. Тони вдруг стал передавать распоряжения для Аманды через Джемму. Аманда считала, что Тони решил просто не замечать ее существования, иначе как он мог позволить, чтобы они с Джоном парились в этой тюрьме.
Но Аманда полностью заблуждалась, думая, что Тони не обращает внимания на них. Не важно, как часто, или как страстно он пользовался чарами Летти, или сам принимал ее ласки. Мысли об Аманде возникали у него даже в самые интимные минуты с Летти. В моменты близости с ней, когда похоть заставляла его забыть обо всем, он тяжело переживал размолвку с Амандой. Ее густая копна волос, мягкие изгибы тела, шелковистая кожа... Грусть поселилась в его сердце, и даже страх, что они никогда не будут больше вместе.
«Любовь и страсть скоро пройдут», – думал он.
Удовлетворенная похоть, – ничто, но удовлетворенный голод – вроде любви... Но любовь ... любовь так сильна, что не отпускает. И он вспомнил спящего ребенка на руках Аманды... дитя другого мужчины... и взыгравшие гордость и гнев вновь привели его к Летти.
Прошел июнь с его жаркими днями и ночами, но это только прелюдия к знойному июлю. И Аманде еще нужно было пережить август, самый жаркий месяц в году. Она высохла, глаза ее впали, подавленная, в постоянной спешке, Аманда трудилась без устали, чтобы угодить Тони и Летти. Если ей и доводилось спать, то очень мало. Аманда похудела так, что Джемма заволновалась. Джон уже научился ползать, и у него появилось два передних зуба.
Аманда не разговаривала с Тони уже почти месяц и была удивлена тому, что однажды утром он позвал ее в свой кабинет. Не поднимая на нее глаз, он заговорил.
– Аманда, мы с Летти поженимся на Рождество. – Аманда пыталась сделать безразличное лицо, чтобы не выдать нахлынувшую боль. – В качестве свадебного подарка Летти просит, чтобы я передал ей твои документы.
Аманда побелела от страха. Она содрогнулась так, что не могла произнести ни слова. Ее зашатало, эта внезапная бледность насторожила Тони.
– Ты не можешь! Не делай этого! Если ты отдашь документы, ты приговоришь меня к смерти!
Тони смотрел на ее лицо. Он был шокирован его видом. Темные круги залегли у нее под глазами. Кожа вытянулась и натянулась так, что выступали все черты лица. «Как она могла так измениться за месяц, – удивлялся он. – Я ведь не тронул ее пальцем и не причинил зла».
За день до этого Летти насела на него с требованием жениться на ней. Решив, что Летти права в том, что он эгоистично забрал три года ее жизни, Тони неохотно согласился. Затем она заговорила про Аманду, настаивая на том, чтобы Тони передал в ее распоряжение документы служанки. Она-то распорядится ими. Чувствуя себя неловко, Тони отступил. Уж если Летти решила что-нибудь, она возьмет свое. В конце концов Тони согласился на это при условии: не разлучать Аманду с ребенком и не отдавать ее в публичный дом. Хитро улыбаясь, Летти дала слово и пообещала, что не отдаст ее и Натану. Сейчас же, слушая жалобные мольбы и видя охваченное ужасом лицо Аманды, он задумался.
Тони откашлялся.
– Ты выдумываешь, Аманда. Летти – никак не чудовище. Она позаботится о тебе и ребёнке, когда мы с ней поженимся.
– Ты не знаешь ее, Тони! – закричала она, призывая его к благоразумию. – Она ненавидит меня! Она предпочтет видеть меня мертвой, чем позволит минуту счастья!
– Аманда, я думаю, что ты преувеличиваешь.
В истерике девушка упала перед ним на колени; пусть она унизит себя, но спасет сына.
– Я умоляю тебя, Тони. Не делай этого. Ты выносишь приговор собственному сыну. Если ты не думаешь обо мне, подумай о нем.
Слова Аманды звучали так искренне, что Тони почти поверил ей. Почти, но не совсем. Он знал, на что способна отчаявшаяся женщина. Но смотреть на то, как она унижается перед ним, ему было неприятно. Про себя он всегда восхищался ее силой воли, страстной натурой, мужеством. Почему у него возникает желание поверить ей, если она обманула его?
Чувствуя, что Тони смягчился, лицо Аманды осветилось надеждой... – Тони, я буду делать все, что хочешь, только не отдавай меня Летти. Мне будет легче, даже если бы ты отдал меня новому хозяину. Знаешь, ведь Натан любит меня. Он любит меня и твоего... моего сына. Отдай меня ему.
При упоминании о Натане глаза Тони потемнели от злости. Никогда он не отдаст ее ему, поклялся Тони. Даже если он не отдаст ее Летти. Мысль, что Аманда может принадлежать другому, была невыносима для него.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42