Темно-синие глаза распахнулись так широко, что Иен явственно видел золотой огонь, мерцающий в их глубине.– Мереуин, – прошептал он и притянул ее к себе, со страхом ожидая сопротивления, но, к его изумлению, она обмякла в его руках, и он смог прижать ее крепче. Не в силах поверить своему счастью, Иен медленно опускал голову, пока их губы не встретились, сперва робко, потом все настойчивее, и, наконец, ее губы открылись. Радость потрясла все его существо, радость разделенной страсти, теперь он знал, что никто не помешает им отдаться своему чувству.Великолепное подвенечное платье упало на пол, за ним быстро последовали корсет и нижние юбки. Иен осторожно вытащил шпильки, и в ладони ему хлынул золотой поток распустившихся волос. Он зарылся лицом в ароматные локоны, глубоко вздохнул и вновь жадное припал к ее губам не желая отрываться от них ни на миг.Когда Иен нежно опустил ее на постель, Мереуин открыла глаза любуясь его большим, мускулистым телом. Она с изумлением и любопытством дотрагивалась до бугрящихся на загорелых плечах мышц, зачарованная несходством крепкого мужского тела с ее мягким женственным. Он заглянул, в огромные раскосые глаза и не увидел в них страха, только желание, склонил голову, нежно касаясь губами высокой груди. Сильные руки исследовали ее тело, и Мереуин поняла, что жаждет этих прикосновений, каждой клеточкой чувствуя наслаждение.Она закинула руки ему за шею, прижалась к его губам, провела по ним языком, побуждаемая скорее инстинктом, чем опытом. Ответная реакция Мереуин еще сильнее разожгла его, он просунул ладони ей под спину, прижал к себе, не в силах больше ждать, пылая дошедшим до высшей точки желанием.Иен знал, что причинит ей боль, если даст себе полную волю, и заставлял себя сдерживать нарастающее нетерпение. Он взглянул потемневшими от страсти глазами в обрамленное золотыми локонами прелестное личико Мереуин. Ее губы были полуоткрыты, льющееся из сияющих золотыми искрами раскосых глаз тепло наполнило его сердце почти болезненной радостью. Он со стоном обрушился на неё, забыв о сдержанности, но она, к его удивлению, подалась навстречу, только чуть вздрогнула от неожиданной боли, но тут же забыла о ней слушая нашептываемые им нежные слова.Они начали двигаться в такт, Мереуин прижималась к нему всем телом, в глубине ее существа разгорался огонь который до сих пор тлевший лишь крошечной искрой. Он глубоко проник в нее, их слияние превзошло все, что она могла вообразить, и из ее уст вырвался почти неслышный радостный стон. Иен все же услышал его и так тесно прижал к себе трепещущее тело, что они стали одним существом в последний миг ни с чем не сравнимого экстаза.Потом они молча лежали рядом, губы Иена мягко касались ее щеки, взгляд не отрывался от ее лица. Мереуин открыла глаза и встретила этот взгляд, полный неизъяснимой нежности. «Боже мой, – подумала она, – каким ласковым может он быть когда захочет!» Иен тихо засмеялся, приподнимаясь на локте.– Что тебя так забавляет? – полюбопытствовала Мереуин.Он провел рукой по ее лицу, коснулся губ.– Подари я тебе драгоценности несколько недель назад, это избавило бы меня от многих трудностей. Фи, мисс, вот уж не думал, что Макэйлисов так легко подкупить.Мереуин прижалась щекой к его ладони.– О, Иен, это вовсе не драгоценности. Это из-за того, что ты сказал о… о сыне.Он внимательно вгляделся в полыхавшее румянцем лицо.– Ты хочешь, детей, Мереуин?– Да, твои слова впервые заставили меня понять, что мы и в самом деле женаты и можем завести детей, если, захотим. Я никогда раньше об этом не думала, но мне вдруг ужасно захотелось иметь сыновей. – Она помолчала и добавила: – Твоих сыновей.Иен рассмеялся тихим ласковым смехом, взял в ладони нежное личико, поцеловал, сначала нежно, потом с заново вспыхнувшей страстью. Мереуин придвинулась поближе, с удовлетворенным вздохом покорилась настойчивой просьбе и снова позволила ему себя любить.
– Ну, ваше всемогущее величество, что мы теперь будем делать?– Перестаньте иронизировать, слышите? У меня от вас голова трещит.Элизабет Камерфорд принялась растирать кончиками пальцев ноющие виски, бросая на Уильяма уничтожающие взгляды.– Дайте подумать минутку. Я что-нибудь придумаю.– Что бы вы ни придумали, это не изменит факта. – Уильям сердито ткнул пальцем в сторону листка бумаги, лежащего на маленьком столике, за которым сидела Элизабет. – Он увез ее в Равенслей на два дня раньше. Судя по всему, сейчас они уже женаты.Было десять утра, начинался сырой пасмурный день, когда Уильям без приглашения ворвался в гостиную Элизабет, застав ее раскинувшейся в кресле в одной батистовой ночной рубашке и пеньюаре. Захлопнув дверь прямо перед носом ошарашенной и возмущенной горничной, он пресек все протесты леди Камерфорд, обвиняющим жестом швырнув ей письмо.– Когда вы это получили? – спросила Элизабет, дважды прочитав записку.– Минут пятнадцать назад. Принес какой-то рыжеволосый хам, сказав, что получил его от Мереуин с наказом вручить мне.– Из записки, однако, следует, что уехали они вчера, – указала Элизабет.Уильям раздраженно нахмурился:– Знаю! Парень сказал, что раньше никак не мог выбраться. Черт, надеюсь, задержка не будет нам слишком дорого стоить!Светло-зеленые глаза задумчиво смотрели на него.– Вот в этом я очень сомневаюсь.Уильям бросил взгляд на сидящую перед ним темноволосую женщину, и лицо его просветлело.– Можно подумать, что вам известно, как поступить?– Разумеется. Во-первых, записка подтверждает правильность наших предположений.– Каким образом?Элизабет мученически вздохнула.– Честно сказать, Уильям, ваша неспособность понимать очевидное утомляет. Письмо попросту означает, – быстро продолжала она, заметив злобу в его наполовину прикрытых тяжелыми веками глазах, – что Иен принуждает ее выйти за него замуж. Если бы Мереуин приехала в Англию по собственной воле, то вышвырнула бы ваше послание как полную белиберду и никогда о нем не вспоминала. А она пишет, что уезжает в Суррей и хочет встретиться с вами как можно скорее. Разве не ясно – ей требуется ваша помощь!Уильям закивал головой, сперва медленно, потом более энергично:– Да… Да, в самом деле! Так что мы теперь будем делать?Элизабет сосредоточенно молчала, не позволяя себе реагировать на немигающий взгляд Уильяма, похожего на пса, выпрашивающего у хозяина подачку.– Вы немедленно отправитесь в Суррей и вдохновите юную леди на побег.Уильям презрительно фыркнул:– Вы думаете я попрошу у лорда Монтегю разрешения, а может, даже воспользуюсь, одним из его экипажей.– Иена не будет, – холодно объявила. Элизабет, – Он будет здесь, в Лондоне.Несмотря на свой скептический настрои, Ульям не мог не восхититься, гениальностью своей сообщницы. Трудно поверить, что это прекрасное создание с зелеными глазами и блестящими темными волосами способно организовать дьявольски опасный заговор. Опасный? Вовсе нет! Риск только создаст Уильяму репутацию отчаянного мужчины, готового, на все ради, любимой, женщины. Опасный? Его даже можно назвать благородным!– Как вы собираетесь заманить маркиза в Лондон? – поинтересовался он, внезапно почувствовав себя отважным и непобедимым.– С помощью вот этого, – ответила Элизабет, размахивая запиской Мереуин и довольно улыбаясь. – Письмо послужит приманкой. Я немедленно перешлю его в Равенслей. Если я хорошо знаю Иена – в чем абсолютно уверена, – он примчится сию же минуту, чтобы разыскать вас. Вы же тем временем предупредите свою домохозяйку, что решили вернуться в Шотландию, о чем она уведомит разгневанного маркиза, тогда как на самим деле вы отправитесь в Равенслей.– А потом? – сказал Уильям, – которому, по правде сказать, не очень нравился такой оборот дела. Он предпочел бы, чтобы маркиз как можно дольше не подозревал о его существовании.Элизабет пожала плечами:– Не могу же я предугадать их реакцию. Многое будет зависеть от вас, но, по-моему, мисс Макэйлис встретит своего спасителя с такой радостью, что согласится бежать пока Иен не вернулся.– Не уверен, – с сомнением, протянул Уильям. Зеленые глаза презрительно сузились.– Я никогда и не обещала, что все получится легко, особенно когда имеешь дело с таким человеком, как маркиз. Если вам её сильно хочется, рискните.– А вы? – помолчав, спросил Уильям.Элизабет удовлетворенно улыбнулась. Ее уже начинала беспокоить трусость Уильяма. Теперь она знала, что прочно подцепила его на крючок. Скоро Иен снова будет принадлежать ей.– Я, разумеется, буду ждать Иена в Лондоне, ибо после побега невесты ему потребуется утешение.– Ну, по части утешения вам нет равных, – согласился Уильям, позволив себе любовно погладить ее по щеке. – Не волнуйтесь, – рассмеялся он, когда Элизабет непроизвольно отпрянула, – меня занимает лишь одна синеглазая девчонка. – Тогда все улажено. Я сей же час отошлю письмо, поскольку нельзя терять ни минуты, а вам советую к ночи быть в Суррее. Недалеко от усадьбы есть маленькая деревушка под названием Фартингдейл с приличным постоялым двором, но не забудьте скрыть свое настоящее имя.– Поверьте, – проговорил Уильям, целуя ее руку, – никогда бы не совершил такой дурацкой ошибки.Глядя ему вслед, Элизабет подумала, что не совсем в этом уверена.
– Дай-ка я тебе помогу. – Большая загорелая рука осторожно вынула из ее, пальцев цветочные ножницы. Иен стоял так близко, что Мереуин вспыхнула, невольно вспомнив ночь любви, когда она вновь и вновь отвечала на его нежные ласки и поцелуи, прежде чем погрузиться в глубокий сон.Когда на следующее утро Мереуин проснулась, Иена рядом не оказалось, а дверь между их комнатами была плотно закрыта. Но она была рада побыть немного в одиночестве и до прихода Марти с завтраком на подносе сладко дремала на огромной кровати. Хотя утро выдалось пасмурным и свинцовые тучи полностью затянули небо, Мереуин спустилась в сад, решив нарезать цветов к столу. Она как раз укладывала сладко пахнущую охапку в висевшую на руке корзину, когда появился Иен.Завладев ножницами, он поднес к губам ее руку и поцеловал ладошку, не сводя с нее серых глаз.– Ты уколешься, – предупредил он. – Давай я сам нарежу.– Их так много, и все разного оттенка, – заметила она, блестя глазами. Иен наклонился и поцеловал ее в улыбающиеся губы.– Моя мать больше всего любила розы. – Он обломил длинный стебель кроваво-красного бутона и засунул цветок за вырез ее бледно-голубого муслинового платья.– И я тоже их люблю, – сказала Мереуин с робкой улыбкой, еще не привыкшая к их новым отношениям и к своему чувству обретенной любви, – но не больше всего.– А какие больше? – спросил Иен, продевая ее руку себе под локоть и направляясь к следующей клумбе. – Скажи, и я велю к вечеру их посадить.Мереуин рассмеялась и подняла на него полный любви взгляд. Она никак не могла поверить произошедшей в нем перемене. Внешне Иен, на ее взгляд, не изменился – такой же величественный и красивый даже в простой рубашке и панталонах из нанки, с растрепанными ветром темными волосами, но резкость черт куда-то исчезла, и Мереуин с радостью подумала, что никогда больше не будет его бояться.– Ты не сможешь раздобыть те цветы, которые я больше всего люблю.– Чепуха. На земле не найдется такого, чего бы я не смог раздобыть.– Кроме этих цветов. Я люблю вереск, и колокольчики, и горную горечавку, и арнику, и ракитник.– То есть на самом деле ты пытаешься дать мне понять, – заключил он, поворачиваясь к ней лицом, – что рвешься домой за тем, чего я не могу дать тебе здесь.Мереуин кивнула и опустила глаза под откровенным настойчивым взглядом, вдруг отчаянно испугавшись ничем не прикрытой страсти, увиденной ею в этом взгляде, подумав, что, может быть, она вызвана лишь физическим влечением.– По-моему, надо обождать еще несколько дней, – сказал Иен, с тревогой замечая легкую тень грусти, мелькнувшую на нежном личике. – Весьма вероятно, что твои братья сейчас на пути в Лондон и наверняка сильно рассердятся, если приедут только для того, чтобы узнать о нашем отъезде.– Так ты меня увезешь? – выдохнула Мереуин, не смея надеяться.Иен, словно загипнотизированный, смотрел в золотую глубину огромных умоляющих глаз.– А ты думала, я намерен держать тебя здесь в заточении? – поддразнил он.Мереуин судорожно вздохнула, и он проклял себя, понимая, что ей нелегко забыть о его прошлых поступках, как бы ему того ни хотелось. Но она тут же улыбнулась ему прежней вызывающей улыбкой:– Неужели вы надеетесь, милорд, что сумеете меня удержать?– Я давно уже усвоил, дорогая, что спорить с тобой бесполезно, – усмехнулся Иен, – Можешь потерпеть еще недельку?Нежные ручки обвились вокруг его шеи.– Если ты позаботишься, чтобы мое пребывание здесь того стоило, – ответила Мереуин, прижавшись к его груди, – тогда смогу.Рука об руку они пошли к дому, и Иен радостно подумал, как изменилась Мереуин, его жена, превратившись в очаровательную юную женщину, сводящую его с ума одним призывным взглядом сияющих синих глаз.– Я была полной дурочкой, – неожиданно призналась она, понизив голос до шепота, так что ему пришлось наклониться, чтобы расслышать.– Жестокой и невоспитанной, упрямой и бешеной – да, но не дурочкой, – поправил он.Мереуин со вздохом прислонилась к мускулистому плечу.– О, Иен, я серьезно! Если бы я раньше призналась себе в том, что открыла прошлой ночью, мы оба избежали бы долгих сердечных страданий.– И что же ты открыла, моя сладкая, соблазнительная девчонка?– Ч-что я в-вовсе не так ненавижу тебя, как думала, – запинаясь произнесла она, снова охваченная робостью.Звонкий смех Иена раскатился в сыром воздухе.– Самое замечательное объяснение в любви, какое я когда-либо слышал! Полагаю, мы оба виноваты. Я пугал тебя и был слишком горд на беду нам обоим.В дверях гостиной Иен прижал ее к себе, Мереуин приподнялась на цыпочках, закинула руки ему за шею и ответила на поцелуй с пылом, обрадовавшим и изумившим его.– Осторожнее, не то розы помнете! – послышался голос Марти.Мереуин залилась краской, а Иен победоносно улыбнулся, не выпуская ее из своих объятий.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55