Шофер посадил Клу на заднее сиденье лимузина и, сложив его кресло на колесах, спрятал его в багажник.По мере продвижения к Озерам у дьякона Джонсона стали возникать сомнения:– Ты уверен, что сможешь подняться?– А то!– По команде.– А то!На лице Клу появилась шкодливая улыбка, вызвавшая удивление дьякона Джонсона.– А что с твоими ногами? – спросил он.– Ни черта, – ответил Клу.– Тогда почему ты в кресле на колесах?– Обменялся, – сказал Клу. – Заполучил его за три жестянки пива и шерстяной носок. Думаю это выгодная сделка.– Действительно, – сказал дьякон Джонсон. – И как давно это было?– В девятьсот восемьдесят первом, – ответил Клу, все еще самодовольно ухмыляясь.– И с тех пор ты в кресле?– Все время, – сказал Клу. – Нет нужды вставать.Дьякон Джонсон подался вперед и сказал шоферу, чтобы тот остановил машину:– Вылезай, – сказал он Клу.– Зачем?– Проверим, – ответил дьякон Джонсон. – Вылезай и обойди вокруг машины.Когда шофер открыл дверцу, Клу вывалился на мостовую лицом вниз.Шофер потянулся, чтобы помочь ему подняться, но дьякон Джонсон погрозил ему пальцем.Он сказал:– Можешь подняться, сынок?Клу пытался изо всех сил, пока не раскраснелся, но его тощие ноги не работали.– Ничего не понимаю, – хныкал он.– Как я и предполагал, – сказал дьякон Джонсон жестко. На земле Клу продолжал кряхтеть и извиваться.– Дайте мне минуту, – умолял он.– Отдай ему его проклятое кресло, – рявкнул дьякон Джонсон на водителя, – и поехали.Когда он уже убедился, что грандиозное телеисцеление придется отложить или свести его масштабы до исцеления овцы или кошки, дьякон Джонсон заметил слепого.Человек был один, сидел на автобусной остановке, опираясь на спинку скамьи при самом въезде на Озера Ланкеров под огромным щитом из кедрового дерева с названием места, как раз под второй буквой «а». То, что он оказался сидящим здесь в столь решающий момент, казалось божественным чудом, если не считать того, что дьякон Джонсон не верил в чудеса. Это можно было назвать простым старым добрым словом «везение». Он велел водителю лимузина остановиться.У слепого не было ни собаки-поводыря, ни белой палки. Поэтому дьякон Джонсон предположил, что они смогут договориться.Он подошел к нему и поздоровался. Человек не двинулся с места, просто продолжал смотреть прямо перед собой. Дьякон Джонсон не мог видеть ничего, кроме собственного опрятного отражения в его темных очках.– Могу я спросить, – обратился к нему дьякон Джонсон, – вы слепой?– Думаю, да, – ответил человек.– Могу ли я спросить, насколько вы слепы?– Зависит от того, что вы имеете в виду.– Вы можете видеть надпись на этом щите? – дьякон Джонсон указал на большую рекламу «Тойоты» в четверти мили на дороге.Человек сказал:– Не очень.Дьякон Джонсон вытянул ладонь перед его лицом:– А это видите?Человек кивнул в знак согласия.– Очень хорошо.«Слава Богу», – подумал дьякон Джонсон.Для тренировки полуслепой подходил отлично. Что касалось премии за актерское мастерство, то человек соответствовал требованиям: он был достаточно болен, но не выглядел таким болезненным, как некоторые бродяги в ночлежке.Дьякон Джонсон представился и сказал:– Вы слышали о Спортивной Христианской Телесети?– Да, – ответил слепой.– Тогда вы должны были слышать и о преподобном Чарльзе Уибе и о том, как он исцеляет людей. Это показывают по национальной программе телевидения.– Я не смотрю телевизор.– Да, я понимаю, но, по крайней мере, вы слышали о преподобном Чарльзе Уибе, как он исцеляет людей, и это показывают по национальному телевидению. Причина, почему я об этом спрашиваю, в том, что сегодня у него как раз сеанс исцеления. И именно здесь.– Исцеление.– Это показывают по спутниковому телевидению, в прямом эфире, – сказал дьякон Джонсон. – Вас это не заинтересует?Человек поиграл своей бородой.– За пятьсот долларов, – сказал дьякон Джонсон.– И я буду исцелен?– Позвольте вам сказать, что у преподобного Уиба получаются блестящие результаты. Конечно, с Божьей помощью.Дьякон Джонсон покружил вокруг слепого и проверил, как он будет выглядеть перед камерой.– Думаю, Бог желает, чтобы мы вас побрили, – сказал он. И, возможно, подстригли вам волосы. Эта коса будет отвлекать внимание.Слепой поднял средний палец перед носом дьякона Джонсона.– Вы это видите? – спросил он.Дьякон Джонсон слабо хихикнул:– Я вас недооценил, сэр. Давайте остановимся на тысяче долларов.– За тысячу долларов я приму душ, – сказал слепой. – И это все.Когда он поднялся, то дьякону Джонсону показалось, что он завис над ним, как гора. Он натянул на голову цветастую пластиковую шапочку и пригладил ее на голове. Потом своими толстыми заскорузлыми пальцами ухватил дьякона Джонсона за локоть и сказал:– Показывайте дорогу.В тот момент, когда другие лодки окунеловов с ревом сорвались с места, Эл Гарсия почувствовал, что он и Джим Тайл неминуемо утонут, что волны затянут в глубину деревянный «скиф» и он будет плавать вверх дном, а они оба окажутся пойманными, как в западню. Но этого не случилось. «Скиф» оказался не только устойчивым, но и сухим. Однако он двигался чудовищно медленно – даже медленнее, чем мог бы, из-за того, что его тяжесть увеличивалась за счет контейнера, наполненного пресной водой озера Джесап, предназначенной специально для Квинни. Это усугубляло и без того значительный вес двоих мужчин, обрудования, баллона с горючим, коробок с ленчем, якоря, наживки (нескольких фунтов мороженого золотистого леща из округа Харни, любимого лакомства Квинни) – всего этого было слишком много для старого усталого маленького мотора Меркьюри в шесть лошадиных сил.Гарсия направился прямо по каналу, держа курс на Озеро номер семь. Одной рукой он управлял рулем. Другой держал удочку с наживкой, которая издавала неприятные резкие звуки, притягательные для рыбы.– Похоже на то, как трубит слон, – сказал Гарсия бойкому, но не внушающему симпатий коммивояжеру, всучившему ему эту приманку у причала.Это была долгая и медленная поездка, и ритмическое гудение подвесного мотора в конце концов начало убаюкивать. Гарсия почти дремал, когда что-то задергалось у него под руками: он открыл глаза и увидел, что кончик его удочки дрожит и ныряет. Вспомнив, чему его учил Скинк, он дважды дернул кверху, и ответом ему было упрямое натяжение на конце лески. Без особого усилия полицейский стал сматывать удочку и на ней оказалась маленькая черная рыбка не более чем в двадцать дюймов длиной. Джим Тайл сказал:– Я думаю, это окунек-младенец.– Будь я проклят, – ответил Эл Гарсия. – Брось его в контейнер.– Зачем?– Чтобы мы могли показать губернатору, что честно потрудились.– Она ужасно маленькая, – заметил Джим Тайл, выпуская окуня в контейнер.– Рыба есть рыба, – ответил полицейский. – Пошли, Джимбо, давай входить в настроение этого проклятого турнира.После этого мотор заглох, он дважды кашлянул, поплевался синим дымом и замер. Эл Гарсия снял обтекатель с мотора и бесплодно возился с ним минут десять. Потом поменялся местами с Джимом и тот тоже попробовал починить мотор.Джим Тайл все дергал и дергал за веревку, но мотор Меркьюри не подавал признаков жизни. После десятой попытки он сел и сказал:– Черт!Деревянный «скиф» неподвижно завис над каналом. В виду не было ни одной лодки окунеловов.– Нам предстоит долгий путь, – сказал Гарсия.Внезапно, как по наитию, Джим Тайл отсоединил шланг подачи горючего и понюхал кран.– Что-то не в порядке, – сказал он.Гарсия вздрогнул.– Не говори мне, что у нас нет топлива.Джим Тайл поднял тяжелый алюминиевый контейнер с горючим и отвинтил крышку. Заглянул внутрь, потом прижался к отверстию носом.– Горючего полно, – сказал он мрачно. – Только кто-то в него помочился.Ночь потребовала жертв от обоих.Кетрин чувствовала песок на языке, а тело ее свело судорогой от того, что она лежала скрюченная в багажнике машины. Ее колени были стерты, а волосы пахли резиной оттого, что ее голова покоилась на запасной шине, как на подушке. Она плакала, пока не заснула, а теперь в белом блеске утра вид пистолета Томаса Керла снова вызвал у нее слезы. Но мысль о Декере помогла удержаться от них. Сам Керл был совсем плох, ему становилось все хуже и хуже, и процесс этот шел быстрее, чем можно было себе представить, потому что он находился на грани комы или смерти. Он больше совсем не мог двигать правой рукой. Мускулы руки были мертвы и черны, как собачья голова, свисавшая с нее. Какая-то жижа сочилась из глаз и носа Керла, и за ночь его язык распух и вываливался изо рта, похожий на какой-то экзотическкий малиновый плод. На лодке он практически игнорировал Кетрин, но постоянно что-то бормотал, обращаясь к собачьей голове и гладя ее окаменевшую пасть. Теперь Кетрин уже притерпелась ко всему, даже к вони. Томас Керл отчаянно пил с момента перед рассветом, и она подозревала, что только это спасало его от боли, вызванной инфекцией, которая его пожирала. Он медленно вел лодку, помогая себе коленями и щурясь от солнца. На канале они миновали несколько рыболовов, но похоже, никто не заметил, что он упирается пистолетом в левую грудь Кетрин. Если бы они заметили бульдожью голову, то не прошли бы мимо.– Я богатый человек, Лукас, – говорил Томас Керл собаке. – У меня достаточно денег, чтобы купить десять таких скоростных лодок.Кетрин сказала:– Том, мы почти на месте.Она почувствовала, как дуло пистолета сильнее зарылось ей в грудь.– Лукас, мальчик, мы почти на месте, – сказал Томас Керл.Объявив это, он навалился всей тяжестью на дроссель, и «Старкрафт» рванулся вперед, бесцельно и бессмысленно прорываясь сквозь заросли травы. Кетрин вскрикнула, когда стебли стали до крови царапать ее щеки. Лодка прорвалась сквозь спутанную траву, выпрыгнула из воды и вылетела на илистый берег. Мотор застрял, и они остановились.– Вот оно, место, – сказал Томас Керл.– Не совсем, – отозвалась Кетрин.– Не беспокойся, он найдет нас, – сказал Керл. – Пари держу, что он учует твое маленькое гнездышко.– Прелестно, – сказала Кетрин. – Тебе бы работать для Холлмарк, сочинять «валентинки». «Валентинка» – любовное послание на цветной открытке, отправляемой влюбленными предмету своей любви в день святого Валентина 14-го февраля.

Она попыталась вытереть кровь с лица каймой юбки. Шатаясь, Керл вылез из лодки. Пистолет все еще был в его здоровой руке.– Не привязывай лодку, – сказал он Кетрин.– Хорошо, – сказала она. Конечно, об этом не могло быть и речи. Она выбралась из выбеленной солнцем лодки и тотчас же прокляла Томаса Керла зато, что он не позволил ей надеть туфли.Внезапно Керл поднял голову и прикрыл ухо здоровой рукой.– Что это? – спросил он возбужденно.– Что? – спросила Кетрин, но он разговаривал не с ней.– Что это, мальчик?Где-то глубоко в загнивающем болоте мозга Томаса Керла залаяла его собака. Керл сел на корточки и понизил голос.– Лукас слышит, что кто-то приближается, – сказал он.Кетрин тоже это услышала. Ее сердце бешено забилось, когда она увидела Р. Дж. Декера, приближавшегося по берегу канала, держа руки в карманах.Она замахала и попыталась закричать, но не смогла издать ни звука. Декер махнул ей в ответ и улыбнулся точно так, как это бывало всегда, если он некоторое время ее не видел.Он улыбался так, будто ничего не произошло, как будто маньяк с гангреной не держал заряженный пистолет у соска Кетрин и не кричал отрезанной собачьей голове на своей руке:– К ноге, мальчик, к ноге!– Полегче, Том, – сказал Р. Дж. Декер.– Заткнись, ублюдок!– Что, не с той ноги встал?– Я сказал, заткнись и не подходи ближе!Декер стоял на расстоянии десяти футов. На нем были джинсы, фланелевая рубашка и теннисные туфли. На шее висела камера на тонком шнурке.– Помнишь условия сделки? – сказал он Керлу. – Прямой обмен: я за нее.– Какую сделку ты предлагал Лимусу?Декер возразил:– Я не стрелял в твоего брата, но, должен сказать, он это заслужил.– Так же, как и ты, ублюдок!– Знаю, Том.Р. Дж. Декер видел, что с Томасом Керлом происходит что-то чудовищное, что он болен. Он видел также, что что-то чудовищное произошло с правой рукой Керла и что, возможно, это и есть причина его болезни.Декер сказал:– Это собака, Том?– На что же это еще, черт возьми, похоже?– Это, безусловно, собака, – сказала Кетрин. – Мне кажется, бульдог.– Я знал похожую собаку, – сказал Декер приветливо. – Она жила в моем трейлерном парке, ее звали Пойндекстер.– Это Лукас, – ответил Томас Керл.– Он знает какие-нибудь трюки?– Да, отгрызает яйца у таких ублюдков, как ты.– Ясно.Кетрин сказала:– Ты делаешь мне больно, Том.– Убери от нее пистолет, – сказал Декер спокойно. – Отпусти ее, это условие сделки.– Я тебе покажу сделку, – сказал Томас Керл. Своим вспухшим красным языком он лизнул кончик барабана пистолета и наставил его прямо между светло-каштановых бровей Кетрин. Он начал водить дулом пистолета туда и сюда, оставляя влажные отпечатки на ее лбу.– Вот сделка, в которой участвовал Лимус, – сказал Томас Керл. – Прямо в яблочко, в самый центр!Он снова наставил пистолет на ее грудь.Прикосновение синей стали к ее лицу вызвало у Кетрин дрожь. Она подумала, что может лишиться чувств. Когда-то ей хотелось видеть опасность, проявление горячего нрава. Обычно она испытывала отвращение к насилию, но этот случай был исключением. Кетрин была бы в восторге, если бы ее бывший муж придушил Тома Керла голыми руками.– Я должен убить вас обоих, – сказал Керл. – Он старался преодолеть сильную дрожь. Пот собирался на его щеках крупными каплями, дыхание было прерывистым и хриплым.Декер знал, что может свалить его одним хорошим ударом, если бы только пистолет не был нацелен прямо в сердце Кетрин. О, Кетрин! Декеру следовало быть очень осторожным, он был так близко к краю.– Сделка есть сделка, – сказал Декер.– Черт, я не могу ее отпустить сейчас.– Она не расскажет, – сказал Декер. – У нее есть муж, о котором она должна думать.– Слишком скверное дело, – проворчал Томас Керл. – Вдруг один его глаз стал казаться больше другого. Он слегка покачнулся, как, если бы стоял на палубе корабля.Потом сказал:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49