— Туда, где мы сможем поговорить наедине. Сложив умоляюще руки, она проговорила дрожащим голосом:
— Не… не думаю, что мне следует ходить с вами одной куда бы то ни было.
— В самую точку попали, мадемуазель, — усмехнулся он. — Сейчас я действительно готов убить вас.
От страха она едва дышала. А что, если он серьезно?
У нее не возникало ни малейшего желания выяснять, насколько решительно настроен Вудвард.
— Вам не стоит волноваться, что я кому-нибудь расскажу о ваших мелких делишках с Жаком Зэном.
— Моих мелких делишках?! Черт бы вас, женщин, подрал! — Он оглядел улицу. Никого не было видно. — Так вы подслушивали и, похоже, преуспели в этом?
Ох, мамочки! Надо было притвориться, что она ничего не слышала. Но, с другой стороны, было бы очень странно, поверь он в ее невиновность после того, как застал чуть ли не с прижатым к окну ухом.
Он сжал ее руки и как следует встряхнул.
— Все слышали, да?
— Я… довольно много слышала.
Он оттолкнул ее и откинул волосы со лба.
— Вот черт подери! — Лицо его приобрело озабоченное выражение.
— Но это не имеет значения, — заспешила она, — потому что…
— Не имеет значения?! — возмущенно крикнул он. — Еще как имеет! Только женщины нам не хватало. Тем более такой женщины, которая не соображает, что нельзя соваться в мужские дела.
Она побледнела, поняв, что он намекает на ее поведение во время бала, которое еще недавно назвал отважным. Но, помня о Дезире, решила не обострять отношений.
— Простите меня. Я вовсе не собиралась вмешиваться. Это вышло совершенно случайно.
Он произнес насмешливо:
— Да что вы вообще там делали, в кустах? Следили за мной? — Голос его был уже не таким резким, как раньше.
Пряча взгляд, она размышляла, что лучше — сказать правду или с ходу придумать что-нибудь. Пожалуй, пока лучше правду.
— Да, следила.
— Но зачем, ради всего святого?
Вертя в пальцах платок, она молчала. Просить все-таки негодяя и предателя о помощи или выбросить это из головы? Нет, нельзя пренебречь и ничтожным шансом. Она обязана узнать, кто был любовником Дезире. И без участия майора Вудварда здесь не обойтись.
— Так что, мадемуазель Гирон? Неужто на сей раз у вас нет в запасе подходящего ответа? Куда вдруг подевалась бесстрашная девушка, с которой я познакомился вчера? Или киска утащила ваш язычок?
Его колкие вопросы помогли ей решиться. Она смело взглянула ему в лицо.
— Мне было необходимо поговорить с вами наедине.
— О чем же? — удивился он.
Она все еще медлила, но времени раздумывать не было. Надо побыстрее покончить с этим.
— Прошлой ночью моя кузина Дезире призналась, что у нее были… интимные отношения с одним из ваших солдат. К сожалению, последствия этого… сказались на ней… сказались, и…
Пока она лихорадочно соображала, в какой форме преподнести это событие, чтобы не показаться неделикатной, он рявкнул:
— Вы пытаетесь сказать, что ваша кузина беременна? И в этом виноват один из моих людей?
Да, такой дикарь, как он, умеет в нужный момент называть вещи своими именами. Краска бросилась ей в лицо.
— Ой! И я прошу вас помочь мне выяснить, кто это был.
Он глядел на нее в полнейшем замешательстве.
— Так вы даже этого не знаете?
— Нет, она не призналась. Поэтому я и прошу вас помочь.
К ее ужасу, он издал невеселый смешок.
— Помочь? По какой такой немыслимой причине вам вдруг понадобилась моя помощь? Я уверен, что месье Фонтейн может сам перевернуть казармы вверх дном; но найти виновного.
— Он не знает об этом!
— Почему? — В голосе его промелькнула подозрительность.
Она вздохнула. Придется выложить ему все. Иначе он не станет помогать. Она рассказала печальную историю, скрыв только, к каким ухищрениям прибегала Дезире, назначая свидания в дедушкином саду. По мере того, как он слушал, лицо его становилось все более жестким. Но, когда Камилла объяснила, что, если не удастся найти отца ребенка, ее кузине придется выйти замуж за Линдера Мишеля, он усмехнулся.
— Линдер Мишель? Этот старый скряга, у которого полгорода в кармане? И опять-таки зачем вам моя помощь? Раз ваша маленькая кузина настаивает на скорой свадьбе, то, вероятно, она согласна на ужасную жизнь богатой леди.
В голосе его слышалось такое издевательство, что она отшатнулась.
— Как вы можете говорить такие ужасные вещи! Нельзя же, в конце концов, быть настолько бессердечным… — Она запнулась, наткнувшись на его взгляд. Ее неуместные оскорбления, не дай бог, напомнят ему об обидах вчерашнего вечера. Она продолжала более сдержанно: — Моя кузина — девушка замечательная, но, увы, не красавица. Я уверена, что этот солдат воспользовался отсутствием у нее поклонников и завладел ее сердцем. А теперь она должна стать женой этого гнусного месье Мишеля, которого вряд ли можно назвать подходящим для любой порядочной девушки.
— Мне очень неприятно напоминать вам, мадемуазель, но порядочные девушки не заводят тайную связь с солдатами.
— Так же точно, как честные солдаты не развращают порядочных девушек, майор! — жарко возразила она. — Почему вы защищаете этого… этого сластолюбивого обольстителя девственниц? Надо было учить своих солдат ответственности за поступки… Или армия Соединенных Штатов не отвечает за аморальные действия своих служащих?
Он угрюмо отвел глаза.
— Вы даже не знаете наверняка, правду она говорит или нет. Может, это вовсе не мой солдат…
— Дезире не солжет, — уверенно сказала Камилла. — Это один из тех солдат, которые в прошлом месяце уехали из Нового Орлеана. Она так сказала, и я ей верю.
Взгляд его снова остановился на ней.
— Действительно, примерно месяц назад несколько моих солдат были переведены в Батон-Руж, но…
— Вот видите! Это наверняка один из них! — Но почему Дезире сказала, что молодой человек далеко отсюда? Может, она ошиблась? Да, наверняка. Возможно, ее любимый совсем близко, в Батон-Руж, а Дезире даже не догадывается. — Теперь от вас требуется только съездить в Батон-Руж и поговорить с солдатами…
— Съездить в Батон-Руж? — У него расширились глаза от недоумения. — Да вы с ума сошли! Это почти день пути. У меня здесь дела поважнее, чем тащиться в Батон-Руж, чтобы спасти вашу бедную кузину от нежелательного замужества.
— Ах, дела поважнее? — вздернула она подбородок. — Например, помогать пиратам ввозить всякую дрянь в наш город?
Он мгновенно стал так холоден и спокоен, что ее смелость как рукой сняло. Ну да, она опять сболтнула лишнего. Никогда еще он не был так похож на дикаря… Лицо его казалось вырезанным из гранита, а глаза ледяными, как сталь. Он сделал шаг к ней, затем другой шаг, и она в испуге отступала, пока не уперлась спиной в деревянный забор. Он выставил вперед обе руки и прижал ладони к забору по бокам от нее, таким образом поймав ее в ловушку.
— Насколько я понял, вы обмолвились, что это вас не волнует. И кажется, обещали помалкивать. — Голос у него был почти мягким, но сомнений быть не могло: между бархатными тонами сверкала сталь.
— Я… говорила. И я буду. Ну, помалкивать… — Хотя ее безумно пугало его непредсказуемое поведение, она заставила себя не отводить взгляда от его глаз. Все-таки одна козырная карта остается у нее в запасе, и она воспользуется ею, чтобы добиться помощи этого майора. — Я обещаю хранить ваш секрет и не обращаться к властям но только в том случае, если вы поможете мне выяснить, кто отец ребенка моей кузины.
Как ни странно, угроза его отнюдь не напугала.
— Обратитесь к властям? — Он наклонялся к ней все ближе, пока ей не стала видна каждая морщинка на его свежевыбритом лице. — Уж не вздумалось ли вам меня шантажировать, мадемуазель Гирон?
Тон его говорил о том, что он не воспринял ее слова всерьез. Это ее разозлило. Она как можно тверже посмотрела в его грустные и удивленные глаза.
— Да… Наверное…
— Тогда, может, вы лучше передумаете? Потому что я не выношу шантажисток.
Он проговорил это так спокойно и сдержанно, что сначала она не уловила скрытую угрозу, но, когда до нее дошло, она испугалась.
— Охотно верю, но у меня, к сожалению, не остается другого выхода. Или я шантажирую вас, или наблюдаю, как моя кузина ни за что ни про что губит свою жизнь.
Она заметила его сочувственный взгляд прежде, чем он успел его скрыть.
— Да, но я не один замешан в преступных действиях. Неужели вы не боитесь пиратов, хоть немного? Подозреваю, что Жак Зэн не так снисходительно воспримет шантаж, как я. Можете представить, что он с вами сделает, если я скажу ему, что вы подслушали наши разговоры?
Если бы он не говорил это с такой серьезностью, она бы расхохоталась.
— Да, я действительно об этом как-то не подумала. Нонк Жак, должно быть, страшно рассердится, если вы ему скажете. Так что лучше не надо.
Когда до его понимания дошло креольское словечко «нонк», обозначающее «дядя», то с ним произошла неожиданная и почти комичная перемена. Кровь отлила от его лица, рот раскрылся.
— Нонк Жак? — эхом повторил он замогильным голосом.
Она кивнула.
— Да, нонк Жак. Брат моего покойного отца.
— Не может быть, — недоверчиво пробормотал он. — Братом Жака был Гаспар Зэн… — Тень пробежала по его лицу. — Погодите-ка, ваш покойный отец? Вы же не хотите сказать, что вы дочь…
— Гаспара Зэна. Да, это мой отец.
Теперь у него был вид тяжело больного человека.
— Но ваша фамилия Гирон.
— Представьте, я знаю, — она еле сдержала усмешку. — Просто я взяла девичью фамилию матери, когда переехала жить к Фонтейнам. Они надеялись, что таким образом предотвратят скандал. Увы…
Он отшатнулся от нее, взъерошив себе волосы.
— Не верю я вам. Если это правда, то ваш отец был одним из самых страшных и беспощадных пиратов в Гольфстриме.
— Боюсь, так оно и есть. Спросите любого в Новом Орлеане, и вам ответят, что да, я его дочь. Зачем бы мне обманывать вас, как думаете?
— Чертовщина какая-то. Гаспар Зэн! Невероятно! Они с Жаком завезли сюда больше отравы, чем сам Генри Морган. Пока Гаспара не убили… — Он умолк, взгляд его был преисполнен презрением.
Камилла опустила глаза, платок, который она вертела в пальцах, был уже влажный.
— Ну вот, похоже, вы тоже наслышаны о моей семье.
— Делом всей моей жизни стало побольше узнать о человеке, которого я намереваюсь… — он замолчал так резко, будто еле успел поймать себя за язык, — …с которым я намереваюсь вести дела. — Он прислонился рядом с ней к забору и тихо сказал: — Вы там были? Когда английские пираты напали на лагерь вашего отца, вы там были?
Тот день возник в ее памяти с мучительной ясностью. Резкий запах пороха и крови ударил в нос, когда она вбежала в лагерь… И повсюду — трупы… одни с перерезанным горлом, другие изуродованы ружейными выстрелами в упор. Это были те самые выстрелы, которые она слышала с болота, на звук которых побежала что есть сил к лагерю, чтобы застать родителей, лежащих возле обеденного стола в лужах собственной крови.
Она поглубже вдохнула морозного воздуха, чтобы страшные образы исчезли.
— Да, я была там. Не во время боя, но сразу после… Я собирала клюкву на болоте, когда англичане напали и всех перебили. Вот почему они меня не нашли.
Теперь в его голосе явно слышалось сострадание.
— А Жак в это время возвращался из Нового Орлеана и поэтому избежал смерти. Я прав?
Она кивнула. Дядя Жак приехал как раз вовремя, чтобы застать последний вздох своей жены. Иногда Камилла спрашивала себя, чувствует ли дядя Жак такую же боль, что и она, от необходимости жить дальше, когда погибли все близкие. Много ночей провела она без сна, вопрошая в темное небо: «Почему именно я? Почему бог не позволил мне умереть?»
— После этого, — продолжала она немного охрипшим голосом, — дядя Жак запретил мне иметь дело с пиратами.
— Да уж, надеюсь.
— Поэтому я и живу с тетей Юджиной, сестрой моей мамы. Дядя Жак решил, что так будет лучше, что я должна найти свое место в обществе.
Тяжело было в четырнадцать лет потерять обоих родителей, но еще тяжелее было смириться с дядиным решением: она должна жить впредь не с ним, а с незнакомыми людьми. Но когда дядя Жак признался, что намерен не только продолжать атаковать корабли, но и отомстить английским пиратам, то Камилла поняла, что разумнее всего дать ему жить собственной жизнью, а у нее свой путь.
Ее неприятие каперской жизни только усилилось, когда она увидела, насколько изменился после той бойни дядя Жак. Если раньше он был простодушным, очаровательным мошенником, то теперь превратился в мрачного убийцу. Она слышала жуткие истории о том, как, взяв в плен английских пиратов, он беспощадно убивал их одного за другим. И даже разгромил американский военный корабль, попытавшийся встать у него на пути, когда в бескрайних водах Атлантики он искал убийц, погубивших его семью.
Совершив свою страшную месть, он немного поутих и вновь обрел черты прежнего милого дяди-мошенника, которого она так любила в детстве. Жак вернулся в Новый Орлеан, и между ними вновь зародилась хрупкая дружба. Но стоило завести речь об англичанах, в глазах его загорался пугающий огонь, при виде которого у нее холодели пальцы. Ее глубоко ранила мысль, что когда-нибудь и он закончит жизнь, как ее родители.
Майор Вудвард вздохнул.
— Черт подери! Карамба и черт подери! Дочь Зэна! Только этого мне и не хватало, — он потряс головой. — С трудом верится, хотя, признаюсь, многое проясняет.
— Что, например? — она подняла на него глаза.
— Ну, например, то, почему вы так храбро вели себя на балу. И также то, почему до сих пор не замужем. — Голос его стал жестче. — И заодно и то, почему прибегли к шантажу, чтобы добиться моей помощи.
— Но ведь вы поможете мне, правда? — Она беспрестанно теребила платок, пытаясь скрыть свою неуверенность. — В обмен на мое молчание, договорились?
Он отодвинулся от нее и поглядел в сторону магазина Зэна.
— Я еще не решил. Но, поверьте, мадемуазель, лучше бы вы держались от всего этого подальше.
— От чего подальше? От безвыходного положения моей кузины?
— И от этого в том числе. — Он немного помолчал. — А более всего от моих дел с Жаком Зэном. — В его голосе проскользнуло нетерпение, но она не собиралась отступать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43