Ах, как благородно! Ты не только глуп, но и слеп. Именно из-за тебя моя жена бегает от меня, а ты встаешь в позу и заявляешь: «не хочу ее страданий».
— Из-за меня? — нахмурился Зэн. — Почему из-за меня?
— Именно благодаря тебе она… — Саймон осекся. Проклятие, эта женщина довела его до того, что он едва не проговорился. Конечно, он не может сказать Зэну, что Камилла отвергла его, потому что Саймон хочет арестовать ее дядю.
— Почему из-за меня? — настойчиво переспросил Зэн. Внезапно Саймон вспомнил, как они говорили с Камиллой о ее дяде перед свадьбой.
— Потому что ей не нравится то, чем ты занимаешься. Она не хочет, чтобы и я был к этому причастен. Разумеется, тебе дела до этого нет, но она… не даст мне ни малейшей поблажки, пока не откажусь от участия в деле.
В сказанном была изрядная доля правды. Зэн потер скулу, глаза его сузились:
— Это она так сказала?
Саймон повернулся спиной к Зэну и застыл у окна. Щека его непроизвольно задергалась.
— Да, это ее собственные слова.
Зэн издал короткий лающий смешок, и Саймон сердито обернулся.
— Ах, извини, у тебя такие сложности, а я смеюсь… — Зэн запыхтел, пытаясь унять смех. — Но ты должен признать, это действительно смешно, когда такая маленькая девочка может быть столь… столь…
— Упряма? Ловка? Стервозна? — прорычал Саймон. — Я не нахожу это смешным.
— Удивительная она девушка, правда?
Саймон бросил свирепый взгляд на Зэна, и тот прогнал с лица даже намек на улыбку.
— Я тебя понимаю, теперь я вижу, как тебе сложно, дело действительно серьезное…
— Убирайся! Вон отсюда, или я…
— Не нужно так кричать, — Зэн попятился к двери. Лицо его вновь засветилось улыбкой. — Имей в виду теперь я в курсе всех твоих домашних неурядиц.
— Вон! — заорал Саймон.
Зэн неслышно скользнул за дверь.
Саймон замер, уставившись ему вслед. Лицо его побагровело от прилива крови. Кто разболтал Зэну, что происходит между ним и Камиллой? Если это она сама бегает к дядюшке с такими сплетнями, он просто возьмет ремень и…
— Нет, — внезапно у него появилась идея получше. Подхватив плащ, он вышел из казармы и решительно направился вверх по улице в сторону своего дома.
Теперь даже самому дьяволу не удержать его.
16
Реки всегда впадают в моря.
Креольская поговорка
На четвертый день после свадьбы Камиллу охватило странное беспокойство. Она ничего не могла делать, ходила по дому, бесцельно переставляя с места на место вещи и вытирая несуществующую пыль. Саймон ушел несколько часов назад — она слышала, как за ним хлопнула дверь. Слоняясь из угла в угол, она вдруг поймала себя на том, что толчется перед дверью его спальни. Она сказала себе, что хорошо бы прибраться и там, пока его нет.
Конечно, это было только подходящей причиной, чтобы войти внутрь. Она чувствовала потребность находиться там, где его присутствие ощущается сильнее всего. Она посмотрела на разбросанные по комнате вещи, на бутыль лаврового рома на кровати… Внезапно она вспомнила, как он выходил из ванны… как медленно стекала по мускулистому торсу вода, как мокрые пряди волос обрамляли мужественное лицо с широкими скулами.
Со вздохом она опустилась на кровать и погрузилась в воспоминания. Она вспомнила его руки, ласкающие ее грудь, и жадный рот. Он заставил ее почувствовать желание. Да, именно желание. Желание чего-то, еще неведомого ей, что наполняло душу и тело смутной тревогой.
Она резко встала с кровати. Надо уходить отсюда. Она поняла, что Саймон влечет ее сильнее, чем раньше.
Дверь распахнулась прежде, чем Камилла подошла к ней. В лицо девушке ударил поток воздуха.
Сердце Камиллы было готово выпрыгнуть из груди, когда она увидела стоящего на пороге Саймона. Лицо его было жестким, а глаза светились недобрым светом. Святая Мария, он вернулся! И он здорово сердит, сердит на нее.
— Какого черта ты разболтала своему дяде про нас с тобой? — Он ворвался в комнату, размахивая кулаками.
Камилла не могла себе представить, что когда-нибудь увидит его таким разозленным.
До нее медленно доходили его слова. Она попятилась и подняла руку к горлу.
— Моему дяде?!
— Я говорю о Зэне, этом проклятом пирате! — Он обошел кровать. — Откуда ему известно, что мы не спим вместе с первого дня свадьбы?
— Я не знаю! — Она инстинктивно отступила, когда он ринулся к ней. Однако позади была стена, и Камилла смогла сделать лишь маленький шаг. Больше отступать было некуда. Он зажал ее в угол. Мысль, что она в комнате один на один с разъяренным Саймоном, привела ее в ужас.
— Почему ты решил, что ему что-то известно?
— Потому что мы с ним только что виделись, и он обвинил меня в том, что я вышвырнул тебя из постели.
— Ох, нет! — Лицо ее стало пепельным, когда она поняла причину его гнева. Она не могла не понимать, что эта сторона супружеской жизни очень важна для мужчины, ни один не потерпел бы болтовни по такому деликатному поводу.
— Я не говорила ему. — Она лихорадочно соображала, чьих это рук дело. — Должно быть, он… Возможно, это Чучу! Это единственное объяснение. У Чучу есть гадкая привычка сплетничать и…
— Знаешь, что я тебе скажу? — Саймон рванул плащ и швырнул его через комнату. Затем он стал злобно дергать застежки мундира. — Мне нет дела, откуда ему стало известно. Я все поставлю на свои места, Камилла, тебе понятно? Отказов больше не будет! Никогда! Я не позволю!
Она с ужасом наблюдала за ним. Саймон выдернул кинжал и бросил его на пол. Она судорожно пыталась сообразить, куда бы скрыться, но бежать было некуда.
— Саймон, успокойся, пожалуйста.
— А я спокоен! — заорал он. Из одежды на нем остались только сорочка, брюки и сапоги. Сердце Камиллы колотилось уже в горле, когда он направился к ней. Саймон взялся за пуговицы сорочки:
— Я сегодня вызвал твоего дядюшку на дуэль.
— О боже, нет! — Страх заметался у нее в душе, но едва ли бы она сказала, за кого она испугалась больше: за Саймона или за Зэна.
Сорвав рубаху, он бросил ее, не глядя, на пол.
— Не беспокойся, он отказался драться со мной, хотя самое приятное зрелище для меня был бы твой дядюшка, насаженный на мою шпагу, — он ткнул в нее пальцем, — но я не стал бы драться из-за женщины, тебе ясно? Никогда!
Поняв, что дуэль не состоится, Камилла вздохнула с облегчением. Но чуть напряжение спало, мышцы расслабились, и ее охватило блаженное тепло, как от его поцелуев прошлой ночью.
К счастью, он был слишком взбешен, чтобы что-то заметить.
— Зэн сказал, что сочувствует мне, — наклонился к Камилле Саймон. — Сочувствует мне! Ты слышишь, Камилла! Ей-богу, это последняя капля в чаше моего терпения! Мужчины дрались со мной, уважали меня, даже ненавидели, но сочувствовать — никогда! — Он почти касался ее головой. — Знаешь, что я тебе скажу? Мне это не по вкусу!
— Да у меня и мысли… не было… — заикаясь, пробормотала она. Ах, только бы встретиться с дядей Жаком. Она бы убила его за то, что он влез в это дело.
— Знаешь, что еще мне не нравится? — притворно-сердито произнес он. — Мне не нравятся девицы, которые указывают мне, что и как надо делать. Мне не нравятся люди, которые сплетничают о том, что происходит в моей постели. Но больше всего мне не нравится жена, отказывающая мне в том, что принадлежит мне по праву!
Она была готова рассмеяться над ним. Уж очень потешно он орал на нее, пока не заговорил о своих правах.
— А как насчет почета и уважения, которые причитаются мне по праву? — Она вздернула голову. — Ты солгал мне насчет дяди, а сам задумал отправить его на виселицу…
— Оставь Зэна в покое! — мрачно сказал Саймон. — Он не нуждается в твоей защите! Если у него не хватает разума держаться в стороне от дел, за которые можно отправиться на тот свет, я не считаю нужным страдать из-за его глупости!
— Но, Саймон… — начала она.
— Больше ни слова о Зэне, — прорычал Саймон, обнимая ее за талию и притягивая к себе. — Хватит, Камилла, я ставлю на этом точку.
— Тебе придется заставить меня, — прошептала она, когда Саймон наклонился к ней.
Пристально глядя ей в глаза, он подумал секунду. Затем вдруг, к ее огорчению, улыбнулся:
— У меня есть серьезные сомнения на этот счет.
С этими словами он поцеловал ее глубоко и страстно.
Сначала она сопротивлялась, но больше из гордости. И хотя его поцелуи прошлой ночью забыть было просто невозможно, ей не нравилось, когда ее заставляли, тем более когда это делал человек, не имеющий ни малейшего представления о приличиях и честности.
Проблема состояла лишь в том, что тело ее не было таким гордым. Она уперлась руками ему в грудь и старалась увернуться от поцелуев, но Саймон коснулся губами шеи, и по спине Камиллы пробежала дрожь.
— Ты ведь знаешь, что тебе не хочется сопротивляться, Принцесса. — В его голосе с хрипотцой так откровенно звучало вожделение, что в ней проснулось ответное желание.
— Нет… не знаю… — на больший протест она была не способна. Она извивалась в его руках, стремясь вырваться… или остаться… Едва ли она знала, что делала.
Он прижал ее к стене и языком начал ласкать маленькое ушко, и ей стало мучительно стыдно за свою страсть, сдержать которую не было сил. Одной рукой Саймон стал легонько пощипывать ей мочку уха, а другой поглаживал шею, плечи… Ладонь скользнула по груди…
Сквозь ткань одежд он забрал ее маленькие груди в ладони и нежно сжал. Камилла застонала.
— Ох, Саймон… пожалуйста… остановись… Ты не должен… не должен…
Но Саймон уже осыпал поцелуями ее лицо, провел языком по шее и щеке. Когда он вновь впился ей в рот, она пришла в ужас, осознавая, какую власть он имел над ее телом.
— Все будет хорошо, Принцесса, — прошептал он ей прямо в губы. — Я обещаю: тебе понравится.
Она вдруг вся ослабела. Когда он вновь поцеловал ее в губы выжигающим душу поцелуем, она, чувствуя всю бесполезность своего упрямства, позволила ему вести любовную игру.
Со стоном он проникал языком все глубже и глубже, а руки тем временем будоражили и терзали ее соски, пока они не превратились в ноющие бугорки, стремящиеся навстречу его пальцам. Изнутри ее тело горело огнем, окончательно сжигая ее сопротивление перед ним и его страстью.
Ослабевшую, с ноющим телом, он поднял ее на руки и перенес на кровать. Ловко расправившись с многочисленными застежками ее платья, он тут же припал губами к ее обнажившимся грудям, целуя то одну, то другую. Его руки оплетали лаской ее тело, скользя везде, касаясь каждого дюйма.
Секунду спустя она поняла, что ее раздели и она нага той же бесстыдной наготой, как и он вчера. Самое ужасное было то, что ее это ни капельки не смущало. Целую неделю она мечтала, чтобы он раздел ее и занялся с ней любовью. Она старалась себе представить, как же это случится, и вот он, этот миг…
Опустившись на колено, он обнял ее за талию и принялся расточать поцелуи и страстно ласкать груди, живот, крошечный пупок… Со стоном Камилла схватила его за плечи, и ему почудилось, что она хочет оттолкнуть его. Рыча, он сжал ее в объятиях и повалил на кровать.
— Я собираюсь заняться с тобой любовью, Принцесса, — громко прошептал он. — И ты мне отдашься. Этого хотим и ты, и я.
Увы, это абсолютная правда, подумала она, пристально вглядываясь Саймону в глаза.
— А как насчет…
— Ш-ш-ш, — прошептал он. — Все дела мы обсудим позже, обещаю тебе.
Сев на кровати, он стал торопливо стягивать сапоги, словно боялся, как бы она не сбежала. Но как бы она это сделала? Он обернулся к ней: лицо его светилось таким откровенным желанием, что она задрожала, предчувствуя небывалое.
Он пристроился на краешке постели. Как рукой, он провел взглядом по ее телу. Непроизвольно она потянулась за простыней, но он остановил ее.
— Не прячься от меня, — хриплым голосом произнес он. — Ты и так достаточно пряталась.
Не сводя с нее глаз, он встал, чтобы совсем раздеться. Она отвела взгляд: ей было неловко. Он прошептал:
— Пожалуйста, не надо отворачиваться. Вчера ты от меня не отворачивалась.
Его «пожалуйста» тронуло ее. Она подняла глаза и удивилась, обнаружив на его лице неуверенность.
— Тебе не будет больно, — вновь пообещал он, опускаясь на постель рядом с ней. Он взял ее руку и прижал к своей груди. — Я не спал всю ночь, вспоминая твои руки… — Он помолчал и добавил: — И как я ласкал тебя.
Она все еще смущалась его взгляда, но прикоснуться к его телу ей очень хотелось. Это было ее мечтой со вчерашнего дня. Во рту у нее пересохло, когда ее пальцы опустились на его грудь. Она ощущала бугры мышц под его жесткой от волос кожей. Ее тело было гладким и податливым, его же — словно высечено из камня. Дюйм за дюймом продвигалась ее ладонь по его широкой, мускулистой груди, пытаясь найти хотя бы крошечный уязвимый островок.
Ладонями она коснулась его сосков и провела по ним большим пальцем. Его дыхание стало прерывистым. Значит, и Саймон не из камня…
Эта мысль окрылила ее. Он задышал отрывисто и шумно. Когда ее пальцы коснулись его плоского живота и не спеша двинулись дальше, Саймон не сдержал стон.
Тело его было усыпано шрамами.
— Ты много воевал? — спросила она, едва прикасаясь к одному из них, тянувшемуся от ребер к пупку.
Он поймал ее руку и провел ею себе по животу.
— Да, я ведь солдат. А солдатам положено воевать, — и он положил ее ладонь прямо на свое напряженное «оружие». Она сомкнула пальцы, и Саймон глубоко вздохнул.
— Ты всегда побеждаешь, не так ли? — спросила она. Ее не покидало ощущение, что он выиграл в их сражении.
Он пристально посмотрел на нее.
— Нет, не всегда. — Его голос звучал резко. Словно читая ее мысли, он добавил: — Тебя, я думаю, мне никогда не победить.
— Это неправда! Ты победил! Только что!
Его глаза загорелись огнем.
— Неужели?
Она чуть сжала руку, охватившую его «орудие», и он застонал, ощутив ее мимолетное движение.
— Если я победил, мне положена награда, — с этими словами он прикоснулся к ее маленьким девичьим грудям, к восхитительному животу…
— Какая награда? — спросила она, едва не вскрикнув, когда он провел рукой у нее между ног.
— Моя награда — это ты. — Он принялся ласкать ее так яростно и откровенно, что она непроизвольно свела ноги.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43