И когда он это сделал, мне понравилось. Очень даже понравилось.
— Ага, понятно, — Дезире, похоже, действительно стало все понятно.
Камилла водила пальцем по краю чашки.
— Я знаю, что он негодяй. Знаю, что у него нет ни капли совести. Но дело в том, что, когда он меня целует, я совсем забываю об этом. Он дотрагивается, и… и…
— И ты ничего не можешь с собой поделать, — похлопала Дезире Камиллу по руке. — Мне все это очень знакомо.
Камилла хотела рассмеяться, хотя готова была скорее заплакать. Это было совершенной правдой. Все в ней переворачивалось, когда Саймон целовал ее. Сколько бы она ни убеждала себя, что он не тот человек, который предназначен ей судьбой, и что он поведет ее по той же дорожке, по которой отец повел маму, и ей ничего не останется, кроме жара ее поцелуев и неотвратимой гибели, ничего не помогало.
— Значит, это и ты чувствовала, когда тебя целовал твой солдатик? — шепнула Камилла кузине. — Он тоже заставлял тебя забыть обо всем на свете, кроме него?
Дезире сухо усмехнулась:
— А как еще, по-твоему, у меня в животе появился ребенок?
Камилла погладила руку Дезире:
— Ты знаешь, что твой папа не стал драться с Саймоном на дуэли, хотя и собирался? И поэтому мне кажется, что, если ты пойдешь все-таки к нему и расскажешь все как есть, он, может быть, поймет.
Дезире со вздохом отняла руку, но Камилла продолжала упрямо:
— Он позволил мне вступить в брак с американцем. Может, он и тебе тоже разрешит?
— Ты не его дочь, — тихо сказала Дезире. — И потом, где мы еще достанем денег?
«Вот уж это не твое дело», — хотела возразить Камилла, но Дезире не переубедишь. Впрочем, и доля правды в ее словах была. Если дядя Август угрожал вызвать на дуэль человека, скомпрометировавшего его нелюбимую племянницу, то гнев его будет совсем уж безудержен, расскажи ему Дезире правду.
— Но я счастлива, что он разрешил тебе выйти замуж, — сказала Дезире, ей явно не терпелось сменить тему. — И, думаю, не стоит тебе так волноваться насчет характера майора Вудварда. Может, он и не такой уж негодяй, как показался. Он предложил тебе руку, а это, согласись, поступок порядочного человека.
— Но он помогает дяде Жаку, — возразила Камилла. — Он предает страну ради мелкой личной выгоды.
Дезире пожала плечами.
— Ну, это не так страшно. Большинство людей считают контрабанду допустимым занятием. И на самом деле твой дядя не то чтобы настоящий пират. Он капер.
— Не обманывай себя. Он самый настоящий пират. Он со своими людьми и грабил, и убивал, и… — Она резко поставила чашку с кофе на столик. — Ох, я знаю, я, наверное, выгляжу последней дурой. Я, дочь пирата, осуждаю человека за дружбу с пиратами. — Она понизила голос до шепота. — Но ничего не могу с собой поделать. Если бы он только не встречался с дядей Жаком! Если бы он был простым американским офицером, который не прочь слегка порисоваться — каким я видела его на том балу! Тогда я с удовольствием вышла бы за него замуж. С большим удовольствием и ни в чем не сомневаясь.
— Но если бы майор не поддерживал хороших отношений с твоим дядей, тогда он был бы его врагом, ты ведь понимаешь. Американцы не одобряют контрабандистов. И твой майор, скорее всего, арестовал бы дядю Жака. Ты разве этого хочешь?
— Да нет, конечно! — Она закрыла лицо ладонями. — Ох, я становлюсь глупой гусыней, правда? Я не хочу, чтоб он был с дядей Жаком, и не хочу, чтобы он был против него. Ужасно!
— Да все будет нормально, вот увидишь. Выйдешь замуж, будет свой дом, хозяйство — вот и некогда ломать голову, что да как. — Дезире погладила Камиллу по спине. — И месье Зэн, скорее всего, будет доволен, что ты выбрала человека, которому он доверяет.
И тут Камиллу как обухом по голове стукнули. Она совсем забыла, что нужно подумать и о том, как это воспримет дядя Жак. Он ведь не знает, что Камилла так близко знакома с майором. Он так старался держать ее подальше от своих темных дел, и вот теперь она собирается стать женой человека, так глубоко связанного с контрабандистами.
И еще одна страшная мысль поразила ее. А что, если он узнает, в какой ситуации застукал ее дядя Август?
Если до него дойдут слухи о том, что произошло у Уилкинсонов? Что он тогда сделает с Саймоном?
Она вскочила с кровати и кинулась одеваться. Не выбирая, она вытащила первое попавшееся платье, перчатки, чулки.
— Ты что задумала? — воскликнула Дезире.
— Я должна сказать дяде Жаку о помолвке, — пробормотала Камилла, натягивая чулки. — Должна сказать до того, как он услышит это от каких-нибудь сплетников.
— Почему? Разве это так важно?
— Потому что он может сделать какую-нибудь глупость, например, вызовет Саймона на дуэль. — Она натянула перчатки и повернулась спиной к Дезире. — Ну-ка, застегни мне пуговицы, быстрее.
Дезире застегнула ей платье дрожащими пальцами.
— Если дядя Жак подумает, что майор дурно со мной обошелся, то даже не знаю, что он натворит.
— Камилла, но ты не можешь просто побежать в магазин дяди…
— Нет, могу! — Она завязала волосы в узел, заколола шпилькой и огляделась в поисках туфель. — Я должна остановить его, прежде чем он сделает что-нибудь непоправимое. Ты что, не знаешь Жака Зэна — это же дьявол, если что не по нем.
— Для женщины, которая не влюблена, ты что-то слишком беспокоишься о своем женихе.
Камилла стрельнула в Дезире пронзительным взглядом.
— Если я не влюблена в него, это не значит, что меня не волнует, что с ним случится. Это я виновата, что ему пришлось на мне жениться, и я не допущу, чтобы он еще и попал в какую-нибудь переделку.
— И каким это образом ты виновата?
Но Камилла уже надела туфли и направилась к двери.
— Мне надо идти. Если кто-то спросит обо мне, скажи… ох, не знаю, что хочешь, то и скажи. Я, наверное, успею вернуться до того, как заметят мое отсутствие.
Она поспешила вниз по лестнице, надеясь, что не встретит тетю или дядю. Она до сих пор сердилась на дядю, считая, что он мог бы предоставить ее самой себе.
Но на тетю, как ни странно, она сердилась даже больше. Тетя Юджина просто стояла и молчала, пока дядя Август грозился отлучить Камиллу от семьи. И хотя тетя никогда не отличалась смелостью, Камилла обиделась, что она ее не защитила. Если бы она поддержала Камиллу, когда она отказалась пойти в монастырь или выходить замуж… Ох, но, в конце концов, это же не тетина вина, что Камилла постыдно вела себя с мужчиной. Тетя, должно быть, очень дурно о ней думает. Так что сердиться надо на себя.
Она была уже в холле, накинула плащ, и тут появилась тетя Юджина.
— Боже мой, дорогая, куда это ты так торопишься? — На тете было старое платье, которое она надевала, когда жарила оладьи. Платье было все в жирных пятнышках. — Я как раз собиралась переодеться. Разве ты позабыла? Майор Вудвард должен прийти утром, чтобы поговорить с твоим дядей о брачном договоре. Он будет здесь с минуты на минуту, я думала, ты хочешь с ним увидеться.
Камилла сдержала резкость. Тетя вела себя так, будто все было распрекрасно и никто не навязывал Камилле это замужество. Она вообще не собиралась влезать в деловые разговоры. Она уже высказалась совершенно ясно насчет своего приданого. Остальное было делом двух мужчин.
— Я вернусь до его возвращения, — сказала она, затягивая завязки плаща. — Я хочу пойти сказать дяде Жаку о помолвке прежде, чем он услышит это от кого-то другого.
Тетя вытерла руки о передник.
— А-а. Ну ладно. Наверное… наверное, Август разрешит, хотя неужели это так срочно?
Упоминание о дяде Августе окончательно вывело Камиллу из терпения.
— Дядя Жак — тоже моя семья. Неужели я должна спрашивать разрешения посетить его, чтобы сообщить о помолвке?
Тетушка отшатнулась, такие резкие нотки проскользнули в голосе Камиллы.
— Конечно, нет, моя дорогая! Ничего такого ты не должна! Я только хотела сказать… — она замолчала и заправила за ухо непослушный завиток. — Ладно, не важно. Иди сходи к дяде. Мы постараемся удержать майора до твоего прихода. Только не очень долго, хорошо?
— Ладно, — бросила Камилла, берясь за ручку двери. Но когда она уже выходила, тетя добавила:
— Ты ведь не сердишься на меня, Камилла? Я думала… ты будешь счастлива стать женой майора. Мне показалось, что вы двое так… Ты, конечно, говорила, что не хочешь за него замуж, но, кажется, он тебе нравится. И вроде бы других предложений у тебя нет…
Жалобные нотки в голосе тети смягчили Камиллу. Тетя Юджина всегда к ней относилась, как к собственной дочери. Может, она и побаивается выступать против дяди Августа, но она всегда была добра к Камилле. Это нечестно — обвинять ее в трусости.
Камилла со вздохом обернулась к тете.
— Я нисколько на вас не сержусь, тетя. Просто… — она оборвала себя. Разве могла она объяснить свое недовольство Саймоном, не рассказав тете о его связи с пиратами. Вместо этого она солгала: — Я знаю, что из майора выйдет хороший муж. И он мне нравится, хоть он и американец. Но мне страшно не хотелось бросать вас в трудную минуту.
Этот ответ, кажется, доставил удовольствие тете Юджине. Заключив Камиллу в объятия, она забормотала:
— Что ты, что ты, главное — чтобы ты была счастлива. Я так надеялась, что в один прекрасный день у тебя появится собственная семья. Ты ведь станешь прекрасной женой и матерью, вот увидишь. Это будет замечательно. Вы с Дезире будете замужем, а я буду давать вам советы, как растить детей…
Еще раз крепко обняв ее, тетя отстранилась.
— Ох, я болтаю и болтаю, а тебе не терпится убежать, — она смахнула слезу со щеки. — Давай, поторопись, чтобы вернуться вовремя.
Камилла выскочила на улицу. Но, торопливо шагая по мостовой, она не могла выкинуть из головы слов, сказанных тетей. Ни разу не задумалась Камилла о детях. А ведь замужество, конечно, предполагает детей. У нее будет ребенок. Не чей-нибудь, а ее собственный!
Эта мысль мгновенно затмила все ее «но». Ей всегда нравилось помогать тете Юджине с детьми. И теперь у нее будет собственный маленький ангелок, и она будет его укачивать, и кормить, и рассказывать сказки…
Она затаила дыхание, свернув на улицу Сант-Петер. А Саймон? Что он думает о детях? Будет ли ему приятно сажать ребенка на колени? Или он, вроде дяди Августа, бросит их на ее попечение, пока они не повырастают и не начнут вести себя как взрослые люди? Тогда он начнет распоряжаться их судьбами, не интересуясь ее мнением.
Дойдя до магазина, она помедлила, глядя на закрытые ставни второго этажа, где жил дядя. А как ее дети — их дети — отнесутся к тому, что их отец связан с каперством? Одно дело, что их мать провела детство среди пиратов — ведь у нее не было выбора, и совсем другое — иметь отца, который сам, по своей воле, замешан в темные дела.
Сердце у нее упало. Она не хотела, чтобы ее ребенок прошел через те ужасы, которые выпали на ее долю. А что, если Саймона арестуют, когда он предоставит свой дом людям дяди Жака? Пресвятая Дева Мария! Да ведь это будет и ее дом! Она будет в этом замешана, и дети ее — тоже! Ей вновь придется жить жизнью, от которой она с таким трудом избавилась.
Но потом лицо ее просветлело. Может быть, если дядя Жак поймет ее, он сам прекратит свои дела с Саймоном. Да, вот это было бы отлично. Это решит все проблемы. Она поговорит об этом с дядей Жаком. Он знает, что делать.
Почувствовав некоторое облегчение, она постучала в дверь. Ответа не последовало. Ведь дяди Жака может и не быть дома. Он может сейчас плавать в море или совершать рейс в дельте реки. И все же она снова постучалась, теперь чуть громче, и была вознаграждена за настойчивость. Ставни над дверями магазина распахнулись, и дядя высунул голову в окно.
Он хмурился и бормотал проклятия. Но, увидев, кто его беспокоит, широко улыбнулся.
— Камилла, девочка моя! Что ты здесь делаешь в такой немыслимо ранний час?
Как всегда, при виде его в душе Камиллы потеплело. Не важно, какие слухи о нем ходили, передаваемые устами недоброжелателей, она не могла думать о нем дурно.
— Я должна поговорить с тобой, дядя Жак.
— Ну, конечно, конечно, я сейчас. Только оденусь и спущусь. Погоди минутку.
Камилла развязала тесемки плаща и оглядела утреннюю улицу. Погода в Новом Орлеане была, как всегда, непредсказуемой. Неделю назад стоял жуткий мороз, а нынче вот сырой, теплый туман, так что выходить без плаща еще прохладно, а в плаще жарко.
Как раз в такой туманный день погибли ее родители. Из-за сырого тумана, поднимавшегося с болот, она так отчетливо слышала выстрелы и звон шпаг, будто находилась в самом центре событий. И когда она наконец выбралась к лагерю Баратария, туман и дым сгустились в сплошное облако, и облако это пахло смертью. Английские пираты уже ушли, но в лагере не было тихо: слышался треск догоравших пожаров и стоны умирающих. Этого она никогда не забудет.
Она не допустит, чтобы ее дети увидели когда-нибудь такую картину. Никогда!
Дверь распахнулась, и на пороге возник дядя Жак. На подбородке у него темнела щетина, а одежда была наспех застегнута. Но она всегда была рада видеть его. Обрадовалась она и в тот раз, когда он вошел в лагерь и обнаружил ее, скорчившуюся в рыданиях возле мертвых родителей.
— Камелия моя душистая, — назвал он ее давним прозвищем, которое сам придумал. Он вышел на улицу и крепко обнял ее.
Она прильнула к нему, чувствуя себя снова маленькой девочкой. Многие годы он заменял ей отца, был для нее ближайшим другом. Дядя Август никогда не был с ней так близок, да, впрочем, и не стремился к этому. Но дядя Жак во многом был похож на отца, поэтому она и чувствовала себя почти его дочерью.
Дочерью, которая постоянно тревожилась за него.
Чувствуя комок в горле, она с удовольствием вдыхала запах дыма старых сигар, который витал вокруг него. Он, кажется, понял, что она расстроена, поэтому просто похлопывал ее по спине, ничего не говоря.
— Ах, дитя мое, — наконец забормотал он ей в ухо, — сколько воды утекло с тех пор, как мы виделись последний раз. Дай-ка налюбоваться на мою красавицу племяшку.
Он отодвинул ее от себя и оглядел с ног до головы.
— Какая же ты красотка! — гордо сказал он, и краска бросилась ей в лицо. — С каждым разом, как тебя вижу, ты становишься все краше и краше.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43