Он ждал, что сейчас вспыхнет яркий внутренний свет забытья и сомкнется над ним.
Но он все еще был в реальном мире и должен отражать удары вражеского меча.
Хаммерсмит сделал смертельный выпад. Весли метнулся в сторону. Лезвие прошло сквозь его тунику и кирасу.
Жгучая боль опалила грудь. Отскочив назад, на две ступеньки вверх по стене, он молился, чтобы у него хватило сил перенести эту боль. Какое-то слабое внутреннее мерцание пронзило era.
Английское лезвие ударило снова. Весли отступил еще на три ступеньки вверх. На четыре. На пять. Успокоительный внутренний свет уменьшился в размерах.
— Не сейчас! Ради Бога, не сейчас! — обратился Весли к этому свету, уклоняясь от одного удара за другим. — Бог! — умолял Весли, — или кто бы ты ни был.
«Я — это ты». Короткая вспышка, и свет исчез. Навсегда. Это причинило ему острую боль, как будто что-то тайное умерло в его душе.
— Нет! Вернись назад, я…
— Боже, да ты сумасшедший! — Хаммерсмит наступал сильнее, чем прежде, намереваясь нанести последний удар.
Весли достиг тропинки на стене, и ему были хорошо слышны рев, грохот и шипение моря далеко внизу под скалами.
А внизу двор был наполнен клацанием оружия, ржанием лошадей и воплями людей. Ирландские воинственные крики превращались в бессмысленные хрипы боли.
— Ты слышишь? — спросил Хаммерсмит. — Они умирают! Сдавайся, и, может быть, я проявлю милосердие.
— Ты действительно ничего не понимаешь, Ти-тус? — с новым пылом, рожденным каким-то внутренним источником силы, процедил Весли сквозь зубы. — Для ирландца смерть в сражении — большее милосердие, нежели сдаться такому мерзавцу, как ты.
Меч Хаммерсмита метнулся к шее Весли. Удар пришелся по латному воротнику и был таким сильным, что чуть не сбил его с ног. Боль пронзила шею, голову, все тело.
На этот раз белый успокаивающий внутренний свет не пришел на помощь, чтобы смягчить ее. И Весли понял, почему добрый священник, живший внутри него, ушел. Потому что для них обоих пришло время умирать.
Он уже не осознавал, зачем продолжал отбивать удары сломанным палашом, не понимал, почему продолжал наклоняться, метаться из стороны в сторону, избегая ударов.
Все потеряно — Кэтлин, Лаура. А теперь — и Клонмур.
Меч Хаммерсмита ударился о стену. Сноп искр осветил лицо врага Весли, в котором он видел причину разорения Ирландии.
Он не должен умереть один. Еще несколько шагов, и они приблизятся к «Пристанищу изменника», отвесно спускавшемуся к морю. Отсюда они вместе с Хаммерсмитом нырнут в вечность.
Боковым зрением Весли заметил какое-то движение. Пригнувшись под ударом, он сделал выпад обломком своего лезвия. Нет, слишком короток. Обломанный конец лишь ткнулся в узкие штаны Хаммерсмита.
По двору заметались тени. Резкий порыв ветра разорвал пелену облаков, обнажив поднимающуюся луну. В этот самый момент в серебристом лунном свете Весли увидел воина с шелковой вуалью, влетающего через главные ворота на величественном черном жеребце.
«Святой Боже, неужели я уже умер и попал на небеса? «
Хаммерсмит сильно взмахнул мечом. Весли успел отпрыгнуть в сторону. Его движениями сейчас управлял не разум, а интуиция. Потому что его сердце, мысли и душа полностью сосредоточились на гибком воине.
Кэтлин. Неужели это она, живая, настоящая?
Она была как радуга, пробившая себе путь через бурлящие облака, проникновение света в темноту его души. Она была миражом. Весли почувствовал внутри приятную теплоту, подобно паломнику, чья вера была возрождена. Он не осмелился спросить себя, какое чудо принесло ее сюда вместе с маленьким отрядом за спиной. Он только знал, что он уже не один. И что не все потеряно.
Весли ощутил прилив новых сил.
— Ах ты, несчастный сукин сын, — бросил он Титусу. С холодной расчетливостью он маневрировал между двумя бойницами и спокойно ждал следующего удара. Хаммерсмит загнал его в угол, и смерть его была неминуема. Но для Кэтлин он может сделать еще одно дело: заставить умереть Хаммерсмита вместе с собой.
Низко наклонившись, он отбросил сломанный палаш и сделал приглашающий жест руками.
— Иди ко мне, Титус. Давай сразимся без стали.
— Ты соблазняешь меня перспективой легкой победы. Но я солдат и не играю в глупые игры.
— Ты говоришь глупости, Титус. Вся Ирландия смеется над тобой.
Разгневанно рыча, Хаммерсмит сделал резкое движение. Его меч выбил глубокую вмятину в кирасе Весли. Схватившись за рукоятку, Весли вырвал меч из рук Хаммерсмита и со звоном отбросил прочь.
Из последних сил он крепко схватил Хаммерсмита и поволок его на парапет.
— Ты сумасшедший, — голос Хаммерсмита задрожал.
— Вряд ли это имеет теперь значение. — Весли подтолкнул Хаммерсмита к краю.
Глаза круглоголового закатились от страха. Как пиявка он прилип к Весли.
— Пожалуйста, я умоляю тебя…
— Умоляй дьявола, потому что я собираюсь взять тебя с собой в ад.
Хаммерсмит вцепился пальцами в горло Весли и с силой сжал его. Они оба зашатались над обрывом. Из глаз Весли посыпались искры, сознание уходило. Поняв, что у него осталось лишь несколько секунд, он подтянул колено и сильно ударил им в грудь Хаммерсмита.
Все еще цепляясь за Весли, Хаммерсмит перелетел через стену. Весли почувствовал мгновенную невесомость. Ужас, раскаяние и любовь пронеслись в его голове в эти последние мгновения.
Внезапно чья-то рука схватила его сзади за штаны. Кожа лопнула. Сухожилия в руках Весли туго натянулись от тяжести Хаммерсмита. Он сильно ударил вцепившимися в него руками Хаммерсмита о стену. Хаммерсмит взвыл от боли и ужаса, разжал пальцы, и его тело полетело в бездну, находящуюся в сотнях футов внизу.
— А куда намереваешься отбыть ты, дорогой? — спросил знакомый голос, который Весли никак не ожидал здесь услышать.
Прищурившись в замешательстве, Весли перегнулся через стену, всматриваясь в темноту. Стремительный прибой очертил контуры береговой линии. Море уже поглотило сделанное ему жертвоприношение.
Повернувшись к своему спасителю, Весли сжал кулаки.
— Ты появился слишком поздно, чтобы спасти его, Логан. Ну, а что касается твоего вызова…. — начал Весли, но от слабости и страха у него подогнулись колени, и он оступился.
Логан Рафферти откинул голову и громко засмеялся. Его заплетенная борода блеснула серебром в лунном свете.
— Было время, когда я воспользовался бы преимуществом своего положения, — он протянул руку, помогая Весли подняться на ноги и сдвинув искореженный шлем с его головы.
— Я пришел не спасать Хаммерсмита, а исправить мучительную несправедливость. Давай покончим с этим, мой друг.
Поправляя шлем, Весли недоверчиво прищурился. Затем с ликующими криками сбежал вниз по ступенькам во двор, подобрал валявшийся в грязи меч и присоединился к сражавшимся.
А битва была в самом разгаре.
Лайам со своим поднятым молотом вытеснил со двора пятерых круглоголовых. Рори пришел в себя, Весли слышал в дыму его дьявольский боевой клич. Он дрался рядом с гигантской белокурой женщиной, которую Весли не признал. Симус выпустил свору волкодавов на кавалерию круглоголовых. Отец Тулли выхватил кинжал у обезумевшего англичанина. Быстро перекрестив солдата, он перерезал ему горло.
Том Генди — ей-богу, сам Генди, похожий на неутомимого Купидона, — спокойно выпускал стрелы с башни на воротах. Держа в руках метлу, Мэгин усердно прогоняла отбившегося от своих солдата.
И вот он увидел Кэтлин. Она гналась за охваченными паникой солдатами, умелыми ударами вытесняя их со двора. Когда ей удалось это, она издала громкий возглас триумфа.
Безудержное чувство любви завладело сердцем Весли. Он сорвал с головы шлем и отбросил его. Когда Кэтлин увидела мужа, она сделала то же самое. Ее рыжевато-каштановые волосы заструились как чеканное золото, глаза сияли ярче, чем звезды на полуночном небе.
Звезды вечности.
Слова застряли у него в горле, он схватил ее за талию, приподнял с седла и притянул к себе. Прежде чем ее ноги опустились на землю, они поцеловались — крепко, безумно, радостно.
— Кэтлин, ты вернулась ко мне.
— Да, мой Весли. На этот раз навсегда.
— Но как…
Она прижала палец к губам.
— Том Генди расскажет об этом лучше меня.
А я буду всю оставшуюся жизнь объясняться с тобой. Потому что сейчас, мой дорогой Весли, я собираюсь сказать тебе кое-что.
Он прикоснулся губами к влажному завитку волос на виске.
— И что же это?
— Я люблю тебя. Люблю! — она покрыла поцелуями его изумленное лицо. — Я люблю тебя!
— О, ты трижды любишь меня? — произнес он дрожащим голосом.
Она засмеялась так мелодично, так радостно, что он готов был упасть перед ней на колени.
— Прежде чем кончится эта ночь, я повторю это еще тысячу раз. — Она повернулась к жеребцу и расслабила подпругу. Откуда ни возьмись появилась Бригитта и унесла седло.
Бригитта? Но Весли приказал всем женщинам и детям Клонмура укрыться у Мэгин в Брокаче. Другая тайна. Другое чудо.
— Едем со мной. — Кэтлин грациозно взлетела на спину жеребца. — Здесь уйма работы, но все может подождать.
Весли сел позади нее. Жеребец всхрапнул и прогнулся под дополнительным весом. Когда они ехали к воротам, Логан Рафферти приподнял в знак приветствия шлем, продолжая обнимать свою сияющую жену. Он вручил фляжку Рори Бреслину, который поделился с белокурой амазонкой. Том Генди начал отдавать приказы, чтобы люди оказали помощь раненым, сняли все ценное с трупов и привели двор в порядок.
Кэтлин пустила жеребца галопом. Когда они выскочили за ворота, она издала радостный победный клич. Несколько оставшихся англичан, упали на землю и покатились в ров, пытаясь укрыться.
Смех Кэтлин трелью разнесся по посеребренному луной ландшафту. К удивлению Весли, на востоке уже забрезжил рассвет. Значит, сражение длилось большую часть ночи.
Он упивался ощущением прильнувшего к нему молодого здорового тела Кэтлин, наслаждался ее радостью.
Они приехали на взморье, туда, где молочный свет подсвечивал заброшенный сад. Кэтлин спрыгнула с жеребца, подождала, пока то же самое сделает Весли, затем хлопнула коня по крупу.
— Иди, Син, — сказала она. — Ты заслужил себе отдых.
Лошадь рысью умчалась. Холодок прошел по телу Весли.
— Син? Но это же на ирландском означает Джон?
— Да, я наконец-то дала ему имя. Его предложил Том Генди. Нравится тебе оно?
Весли закрыл глаза. Необычный выбор Тома вызвал у него странные воспоминания.
— Да, но ты говорила…
— Я много чего говорила. Множество необдуманных и самонадеянных слов, — она наклонилась, стянула сапоги и постучала их друг о друга, чтобы стряхнуть песок. — И я уверена, что наговорю еще больше за долгие предстоящие нам годы. Сможешь ты смириться с моим острым языком, Весли?
Он взял Кэтлин за плечи, еще раз осознав чудо ее возвращения к жизни. Глухим от волнения голосом он сказал:
— Кэтлин, я бы умер без тебя. Она уткнулась ему в плечо.
— Весли, я должна сказать тебе…
— Что, любимая…
— О твоей… — Она прервала себя и посмотрела ему в лицо с выражением сильного желания, затем поцеловала его в щеку. — Позже, милый. Разве не заработала я себе право побыть наедине с му… — Она остановилась, посмотрев в глубину сада. — Что это? — Отодвинувшись от него, пошла осмотреть высеченный камень.
— Это я сделал для тебя. Когда думал, что ты… — Он остановился, не в силах облечь в слова пережитый ужас.
Кэтлин наклонилась к высеченному в форме арфы низкому камню. Эпитафия на ирландском гласила: «Кэтлин, главе клана Макбрайдов из Клонмура, унесенной прибоем на священный берег». У его основания был посажен куст розы, среди колючек которой пробивался единственный белый цветок.
— Замечательно, — мягко сказала она, дотрагиваясь до камня, затем повернула к нему наполненное болью лицо. — Боже, Весли, когда я подумаю, как ты страдал…
— Не думай об этом, — прервал он ее. — Думай о той радости, которая у нас сейчас, Кэтлин.
Они снова поцеловались; их губы томно и медленно касались друг друга, а в это время руки лихорадочно расстегивали пряжки и застежки, пока их кирасы не упали на песок.
Вес л и возбужденно засмеялся.
— Никогда не думал, что мне придется разоружать жену, прежде чем любить ее.
Они оторвались друг от друга, и он опустился перед ней на колени. Ее ноги показались ему тоньше, чем прежде. Вопросы роились у него в голове, но он остановил себя. Не сейчас. Еще не время.
Бросив собственную одежду на скалу, он взял ее за руку.
— Идем со мной в море, моя любимая, и смоем с себя грязь сражения, — попросил он.
Взявшись за руки, они побрели в воду. Прибой кружил вокруг его колен и ее бедер. Волнующая теплота разлилась по телу Весли.
Волосы Кэтлин спадали вуалью на плечи и на грудь. Ветер приподнимал эту рыжевато-каштановую завесу, обнажая кремовую кожу на округлостях ее груди. Двигаясь, как раскачивающаяся на ветру ива, она прильнула к нему, ощущая, как горит их кожа в местах соприкосновения.
— Ты чувствуешь это, Кэтлин? — прошептал он, прижимаясь к ее влажной, солоноватой щеке. — Ты чувствуешь нашу любовь, которая жжет как раскаленное железо?
— Иногда от этого больно, — призйалась она. — Но иногда я хочу ощущать это жжение.
Соглашаясь с ней, он сильно прижал ее к своей груди. Их любовь родилась из боли, а мучительное желание было сладким напоминанием их победы над этой болью.
Он зажал руками ее лицо и впился в губы. Руки Кэтлин нежно скользили по коже, лаская его спину.
Охваченные древним инстинктом взаимного очарования, они вошли глубже, туда, где беспокойные волны подняли и бросили их друг к другу, как будто сама природа требовала их соединения. Соленая вода только придала остроту их страсти.
С ликующим криком она обвила руками его шею, а ногами — талию. Он обхватил ее ягодицы и, глядя ей в лицо, вошел в дом, жаждущий принять его. Ощущение было настолько сильным, что у него зазвенело в ушах. Он заставил себя стоять неподвижно, сопротивляясь натиску прибоя. Они так долго были разъединены, и он не хотел торопить их воссоединение.
Дрожа от попыток контролировать себя, Весли поцеловал ее губы, горло, грудь, и ее вкус смешался со вкусом большого необъятного моря, превратившись в эликсир более опьяняющий, нежели чистый нектар.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47