– В Ла-Шатре он известен всем, особенно с тех пор, как его собственный слуга подал жалобу на него и убитого волками д'Аржанси, обвинив их в содомии.
По залу пробежал ропот.
– Ложь! – вновь выкрикнул Докье.
Фавье попросил вызвать второго свидетеля: это был слуга Докье, миловидный юноша. Прокурор спросил, действительно ли он подавал жалобу и обвинял Докье в содомии. Слуга ответил, что да, но затем жалобу отозвал, поскольку Докье заплатил ему пятьдесят экю.
– Мы здесь для того, чтобы разбирать дело не о содомии, а о колдовстве! – воскликнул адвокат Докье.
– Настоящая содомия, – сказал Фавье, – это лжесвидетельство о колдовстве, дорогой собрат, и я это сейчас докажу. Прошу вас, капитан, говорите.
– Убитый волками д'Аржанси жил у Докье девять месяцев… – начал Гонтар.
– … И у них родился ребенок! – выкрикнул кто-то из зрителей.
По залу прокатился смешок. Прокурор сделал вид, будто сердится, и потребовал тишины.
– Все знали, что они сожительствуют, – продолжал Гонтар.
– Сьер д'Аржанси был бычком, – вставил слуга. Зрители в зале хохотали уже открыто. Один из судей безмолвно трясся от смеха. Жанна содрогнулась от отвращения.
– Цель процесса искажена! – возгласил адвокат Докье. – Перед нами колдунья, совершившая ужасное преступление. Она скормила волкам собственного брата! Эта женщина должна гореть на костре! И нам не следует обсуждать гнусные сплетни. Ее жертвой стал уважаемый человек, сторонник дофина в мрачные годы, предшествовавшие его вступлению на престол!
Несомненно, он надеялся запугать суд, прибегнув к угрозе королевской мести, ибо Дени д'Аржанси входил в число близких к нынешнему королю людей. Однако судьи встретили эту тираду полным молчанием.
Прокурор спросил Гонтара, слышал ли он в Ла-Шатре и окрестностях, что госпожу Жанну д'Эстуаль подозревают в колдовстве.
– Я всегда слышал только похвалы мужеству и здравому смыслу этой дамы, которая вернула к жизни семь заброшенных ферм и восстановила мельницу, дав тем самым работу почти сотне человек.
– Откуда взялись у нее деньги на это? – спросил адвокат Докье. – Конечно же, ей помогал дьявол!
Донельзя раздраженный Жак встал с места.
– Это были мои деньги! Я банкир, и у меня есть состояние! Эти земли принадлежат как мне, так и ей.
Он снова сел.
Жанна была подавлена таким нагромождением низости, лжи и обвинений, одно нелепее другого. Кормилица успокаивала ее как могла. Анжела протянула ей платок, пропитанный настоем можжевеловых ягод.
– Разве не правда, – спросил Фавье, – что истец Докье предполагал купить по бросовой цене земли супругов д'Эстуаль?
– Ложь! Ложь! И еще раз ложь! – завопил Докье вне себя.
Фавье попросил вызвать третьего свидетеля: это был главный секретарь городского совета Ла-Шатра. Тот поклонился Гонтару и предстал перед судьями.
– Что вы можете сказать? – спросил прокурор, после того как он принес присягу.
– Месяц назад Докье пришел ко мне с вопросом, сколько могут стоить земли, если их владельцы будут лишены прав на них. Вопрос этот меня сильно удивил. Тогда он дал мне понять, что им действительно грозит подобная кара, но больше ничего не добавил. Я объяснил, что в любом случае земли эти отойдут короне и цену назначит королевское казначейство, но, разумеется, она будет гораздо ниже реальной. Он был явно доволен моим ответом.
– Господин председатель, – заявил адвокат Докье, – мой талантливый собрат сумел сбить нас с верного пути. Мы собрались здесь, чтобы судить колдунью, и два свидетеля показали под присягой, что своими глазами видели, как она мчалась по воздуху на волке. Этого достаточно!
Некоторые зрители без стеснения фыркнули.
– Зелен виноград! – крикнул один из них.
В зале вновь раздались смешки.
– Ваш клиент спрашивал или не спрашивал, какова будет цена этих земель в том случае, если собственников лишат прав? – спросил прокурор адвоката Докье.
– Я знал, что эту колдунью и ее мужа вскоре настигнет длань правосудия, – заявил Докье, – и потому решил узнать цену их земель. Не вижу тут ничего дурного.
– Ну конечно, – иронически произнес прокурор, – вы соединили личный интерес с интересами правосудия. С какого времени в усадьбе жили волки? – спросил он слуг.
– С того момента, как приехала наша хозяйка, – ответил Батист, явно испуганный тем оборотом, какой принял процесс.
Он, несомненно, полагал, что дело разрешится очень быстро: Жанну поведут со связанными руками на костер, а они получат вознаграждение. Ибо за лжесвидетельство им, конечно, обещали награду.
Фавье попросил тогда вызвать четвертого свидетеля. Это был управляющий Итье. Фландрен положительно совершил чудеса за те пять дней, что провел в Берри.
– Вам известно, с какого времени волки, которые загрызли сьера д'Аржанси, появились в поместье?
– Это я принес их туда три года назад, в мае. И передал Батисту, попросив держать их в клетке, которую использовали в этих целях прежние владельцы замка. Хозяйка же говорила мне, что их нельзя держать там вечно. Она очень боялась за своего маленького сына.
– Этот человек – сообщник колдуньи! – воскликнул Докье.
Итье побагровел и, потеряв терпение, повернулся к Докье.
– Вы, содомит, – крикнул он, – берегите задницу, когда вернетесь на свои земли! – Потом обратился к Батисту и Мари: – Я ведь знаю, что этот развратник обещал вам двести экю за мерзости, которые вы расскажете!
– Нельзя больше терпеть эти оскорбления! – закричал адвокат Докье. – Господин председатель…
– Сядьте, мэтр, – оборвал его председатель. – Свидетель Итье, можете ли вы доказать то, что сказали?
– Отлично могу, господин председатель: они мне сами это выложили и не скрывали радости, что «соседский гаденыш» заплатил им двести экю. Я спросил, за что они получили такие деньги, но в этом они не хотели признаваться. Уже на следующий день Батист здорово надрался.
– Свидетель Итье, – сказал прокурор, – прошу вас еще раз принести присягу в связи с вашим заявлением.
– Клянусь своей головой и Евангелием! – провозгласил Итье.
– Но я же видел, как она летала на волке! – завопил Батист.
На него посыпались насмешки.
– А фляги с вином тоже летали?
– А твоя жена, она на ком скакала?
Лучникам пришлось призвать шутников к порядку. Жанна качала головой.
– Я с ума сойду! – прошептала она.
Фавье и Фландрен с удовлетворенным видом повернулись к судьям.
– Господин председатель, – сказал Фавье, – свидетели показали под присягой, без колебаний и недомолвок, что все обвинения сьера Докье – злонамеренная клевета, продиктованная желанием приобрести по бросовой цене земли моей клиентки. Он заплатил двести экю слугам, чтобы те оболгали свою госпожу, используя предрассудки и суеверия. Эти свидетели прояснили также, что собой представляет сьер Докье…
– Я протестую! – провозгласил адвокат Докье.
– Держитесь, дорогой собрат, – сказал Фавье, взяв свиток из рук Фландрена. – Ибо у меня имеются доказательства, что это не первая низость, совершенная сьером Докье. Вручаю суду заверенную копию приговора, вынесенного два года назад судом города Буржа, за подделку договора о продаже полбы. Сьер Докье должен был заплатить штраф в тысячу экю. Процесс над ним показал, что это сущий грабитель, недостойный выступать в качестве истца перед этим судом.
Он положил документ на стол перед судьями.
Начались прения сторон.
Адвокат Докье в очередной раз выразил сожаление, что суд уклонился от сути дела в силу хитроумных уловок, не имеющих отношения к жалобе его клиента. Факты остаются фактами: брат обвиняемой среди бела дня был разорван волками в ее усадьбе, и никто не пришел к нему на помощь. Слуги же подтвердили, что обвиняемая предавалась дьявольским ритуалам в субботнюю ночь, укрощая и подчиняя своей воле волков.
Суд удалился на совещание. Двери закрылись.
Жанна находилась в пятнадцати шагах от Докье. Она разглядывала человека, который с такой злобой пытался отправить ее на костер. Он же делал вид, будто не замечает ее, и беседовал со своим адвокатом.
Словно век прошел.
Судьи вернулись в зал, и зрители встали. Судьи заняли свои места, и зрители сели.
– Мы, судьи первой инстанции Дворца правосудия, постановляем в пределах данных нам прав…
Сердце Жанны перестало биться.
Докье вскинул голову, уверенный в своем триумфе.
– …Что госпожа Жанна, урожденная Пэрриш, в первом браке де Бовуа, ныне баронесса де л'Эстуаль, советница парижского муниципалитета, проживающая в собственном доме на улице Бюшри, обвиненная сьером Докье…
Жак взял ее за руку.
– …Полностью невиновна, свободна в действиях своих и избавлена от какого бы то ни было наказания…
Она зарыдала.
– …Что, напротив, сьер Паламед Докье признан виновным в тяжкой клевете, каковая могла привести к казни обвиняемой огнем, а также лишению всех прав. Вследствие сего преступления имущество его будет конфисковано, а сам он препровожден в тюрьму Шатле, где проведет в заключении три года без права на помилование…
– Измена! – закричал Докье.
Лучники уже шли вдоль стен по направлению к нему.
– Он приговаривается к выплате ответчице из конфискованного имущества пятнадцати тысяч ливров, а судейскому казначейству – пяти тысяч ливров за оскорбление служителей правосудия, прочее же отойдет королевской казне…
Докье лишился чувств.
Зал гудел от возбуждения. Председатель продолжал бесстрастно читать приговор:
– Будучи повинен в содомии, что доказано свидетелями защиты, он подвергнется наказанию в сорок ударов кнутом…
Адвокат Докье растерянно уставился на председателя.
– Слуги Батист и Мари, виновные в клятвопреступлении и лжесвидетельстве, будут также заключены в тюрьму на два года, а двести экю, полученные ими от сьера Докье, будут конфискованы в пользу городского совета Ла-Шатра… Именем Бога и короля…
Лучники схватили слуг, вопивших:
– Пощадите! Пощадите!
Фавье, Фландрен, Гонтар, Итье и секретарь городского совета Ла-Шатра обступили Жанну. Она сотрясалась от рыданий. Фавье взял ее за руку.
– Спасибо, – пробормотала она.
– Ну, – сказал Фавье, – я времени даром не терял.
– Этот мерзавец не знал, как много добра вы сделали, мадам, – произнес Гонтар. – Именно это вас и спасло.
– Это еще и ошибка моего собрата, – добавил Фавье. – Он думал, что запугает суд, сославшись на принадлежность покойного к партии дофина. Он не учел, что судебное ведомство проникнуто духом независимости.
Жак повел Жанну к выходу. Толпа расступалась перед ними. Какая-то женщина протянула ей розу.
Жанна чувствовала, что ноги у нее подкашиваются.

14 Чертово болото

Это было ужасное испытание. Если она и совершила преступление, отдав брата на растерзание волкам, то полностью его искупила. Теперь она улыбалась редко. Плохо спала, кричала во сне.
– Я уже сталкивалась с человеческой низостью, но так и не смогла закалиться, прости меня, – говорила она Жаку.
Наступила осень.
– Увезите ее куда-нибудь, – посоветовала Жаку госпожа Контривель, когда оказалась с ним наедине.
– Куда?
– Не знаю. В Италию.
– У нас маленький ребенок, и я не знаю, как он вынесет такое долгое путешествие по холоду. К тому же мы не можем бросить мануфактуру и фермы.
Через несколько дней Жанна сказала мужу:
– Я вижу, какой я стала, и мучаюсь оттого, что подвергаю такому испытанию тебя. Уедем вдвоем на несколько дней, только ты и я. Отправимся в Ла-Дульсад. Я должна изгнать демонов из этого места, иначе демоны его у меня отнимут. Мне нужно изгнать демонов и из себя самой, и сделать это я могу только с тобой вместе.
Ему не оставалось ничего другого, как согласиться на ее просьбу, однако он спрашивал себя, каким образом намерена она изгонять демонов.
Осень давно вступила в свои права. Три или четыре недели отделяли их от сильных холодов. Перед отъездом Итье заверил Жака, что они без труда найдут других слуг, которые заменят предателей, ныне прозябающих в тюрьме.
Они выехали верхом, поскольку в сундуках Ла-Дульсада было запасено достаточно одежды.
Добравшись до места, они на мгновение остановились, чтобы окинуть взором усадьбу, которую у них хотели похитить.
– Я тебе уже говорил, – произнес Жак. – Я всегда вынужден завоевывать то, что мне дарят люди или судьба. В борьбе с силами зла.
На следующий день Жанна сказала, что уедет одна на весь день и вернется к вечеру. Он не стал задавать вопросов.
Она пустила лошадь в галоп, направляясь к болоту, которое видела в свой первый приезд недалеко от Гран-Бюссара. Чертово болото, как назвал его Гонтар. На протяжении почти всего пути в лицо ей хлестал дождь.
Но дождь этот, казалось, был не просто прихотью Неба. Жанна ощущала его как жгучие слезы о мире, и конца не было этим слезам. Кто же рыдал так? Когда она подъехала к болоту, точнее, небольшому озеру, небо прояснилось. Листья золотистых буков, словно гербы неведомого королевства, пылали на фоне умирающей осенней лазури. Болото сверкало. Жанна подъехала к самому его краю. Одним прыжком в лесу скрылся олень. Она спешилась и сделала шаг к кромке воды.
Потом села, примяв траву. Взгляд ее блуждал по зеркальной глади – быть может, она искала ребенка, утонувшего здесь, если верить легенде.
Должно быть, он теперь улыбается. Ибо те, кто умер безвинным, в конце концов начинают улыбаться.
Мир медленно освобождался от воющих призраков, которых ветер злобы и беды рвал на части вокруг нее. Она даже не вспоминала их имен – так, какие-то звуки, слоги, затерянные в пучине прожитых лет.
В сердце Жанны наконец воцарилась тишина. Она наслаждалась ею, пока не погрузилась в нее целиком.
Надвинувшийся туман начал медленно сползать к воде и накрыл болото. Потом берега. Жанна словно запахнулась в эту молочную пелену, которую подсвечивали последние лучи солнца, делая ее сходной с какой-то ангельской материей. Жанна уже ничего не видела вокруг. Она подняла глаза и едва различила самые высокие ветви на деревьях. Наконец и эта последняя связь с реальностью исчезла. Лесные шумы стихли в обволакивающем мареве.
Это, наверное, и есть смерть, подумала она.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44