https://wodolei.ru/catalog/unitazy/Laufen/pro/
Да, пора возвращаться, пора возвращаться».
Впервые с Вероникой Николаевной и ее дядей, генералом Курским, Дубов столкнулся совсем недавно, распутывая так называемое «Дело Чаликовой». Инспектор милиции Столбовой, в связке с которым Василий Николаевич тогда вел следствие, кое-что рассказал Дубову о гибели супругов Курских, случившейся лет десять назад. Они исчезли из дома, а через несколько дней их до неузнаваемости обезображенные трупы были обнаружены на городской свалке. И хотя по тем временам подобное преступление считалось чем-то из ряда вон выходящим, коллеги Столбового, расследовавшие эту трагедию, постоянно ощущали противодействие, идущее откуда-то «сверху», затем следствие было передано в прокуратуру, а по прошествии некоторого времени тихо сдано в архив.
A совсем недавно сослуживец Столбового, инспектор Лиственицын, поведал Дубову о том, как лет пятнадцать назад у Грымзина похитили дочку. И тоже -поиски никаких результатов не дали, а их ходу всячески мешали где-то «наверху».
– Да, я просто обязан установить истину, – пробормотал Дубов, укладываясь в постель. – Это дело – по мне.
«Вот приеду домой... – думал Великий Сыщик. – Впрочем, начать можно уже здесь, на корабле. Поговорю с Грымзиным. Да, кстати, и Гераклов ведь сказывал, что был знаком с ее приемными родителями...»
Под эти мысли, да под мерное покачивание на легких волнах Кислоярки, адмирал погрузился в глубокий сон.
ДЕНЬ ДЕСЯТЫЙ – СРЕДА
Рано утром Серапионыч вошел в кают-компанию, где уже находились многие из обитателей «Инессы». Вид у доктора был усталый, но довольный. Все взоры устремились на него.
– Будет жить, – произнес доктор и в изнеможении рухнул на диван.
В кают-компании раздались громкие крики радости, перекрываемые, однако, могучим речитативом господина Гераклова:
– Благодарю тебя, о мудрый и великодушный Кришна, что услышал мои мольбы и спас Веронику Николаевну от лютой смерти! Харе Кришна, Харе Кришна...
– Однако же, – невозмутимо продолжал доктор, когда гул стих, – мы пока не должны ничего говорить Веронике Николаевне о тайне ее происхождения – такое потрясение может оказаться для нее вредным, она еще так слаба...
– Ну что ж, – адмирал глянул на часы, – думаю, пора в путь.
Все, кто был в кают-компании, отправились по своим рабочим местам, и через несколько минут яхта, дав победный гудок, двинулась вверх по Кислоярке.
* * *
Попросив радистку Кэт подежурить у Вероники, Серапионыч отправился на палубу подышать свежим воздухом.
– Евтихий Федорович, можно вас на минутку? – попросил он адмирала, с умным видом стоявшего на капитанском мостике и вдаль глядевшего в свой знаменитый бинокль.
– Да, пожалуйста, Владлен Серапионыч. – Адмирал отложил бинокль и вместе с доктором прошел к столику, установленному на палубе.
– У меня к вам одна маленькая, но ответственная просьба, – начал Серапионыч. – Я заметил, что вы за время пути смогли, так сказать, установить некий душевный контакт с Вероникой Николаевной. – Адмирал кивнул. – Ну и вот, я тут, знаете, подумал – кому бы, как не вам, морально подготовить ее к тому, что ее родители живы. Ну там поговорите с ней о том, о сем – думаю, не мне вам объяснять, как это делается. A то если все ей вывалить одним махом...
Вдруг вдали раздался какой-то нарастающий гул, и на горизонте показались две черных точки. Однако по мере их приближения выяснилось, что это два вертолета. Пронесшись по небу навстречу «Инессе», они скрылись вдали.
– A я уж подумал, что это за нами, – поежился Серапионыч.
– Да нет, – улыбнулся в бороду адмирал, – скорее, за нашими друзьями – Лукичом и Степановной.
– A я решил, что это летающие тарелки! – крикнул от штурвала банкир Грымзин.
– A вы что, Евгений Максимыч, в них верите? – удивился доктор.
– После того как нашлась моя дочка, я готов поверить в любое чудо, -радостно ответил Грымзин.
– A кстати, Владлен Серапионыч, – понизив голос, заговорил адмирал, – вся эта давняя история с похищением Вероники и гибелью ее приемных родителей кажется мне очень подозрительной.
– Есть много в Кислоярске, друг Евтихий, что и не снилось нашим мудрецам, – уклончиво ответил доктор.
– Мудрецам – возможно, – продолжал адмирал, – но разве это допустимо: убийства, похищение детей, и никто не виноват! Может быть, конечно, у вас в Кислоярске это в порядке вещей...
– Я вот слушаю вас, Евтихий Федорович, – задумчиво протянул Серапионыч, – и кажется мне, будто сам Василий Дубов сидит предо мною и говорит все это.
– Да? – немного смутился адмирал. – Я вообще-то мало был знаком с покойным Василием Николаичем. Когда он приезжал в Москву, нас познакомила Надежда Чаликова. Но ведь вы, Владлен Серапионыч, насколько я слышал, были его близким другом и иногда помогали в расследованиях, не так ли?
– Так-то оно так, – вздохнул Серапионыч, – да только те давние дела, о которых вы теперь говорите – очень темные и грязные. Я бы, знаете, не стал в них соваться...
– A я собираюсь их распутать, – резко перебил Рябинин, – и надеюсь, что вы мне поможете, как помогали когда-то Дубову.
– Вот и Василий Николаевич боролся с коррупцией в самых высших кругах Кислоярска, – печально пробормотал доктор, – и где он теперь?
– A и вправду, – тряхнул бородкой адмирал. – Как говорится, что мне Гекуба? Живите и дальше в ваших Кислоярских нечистотах, мне-то что за дело? – Евтихий Федорович встал из-за стола и решительно направился к капитанскому мостику.
– Погодите, – остановил его Серапионыч. Адмирал вернулся. – Пожалуй, вы правы, Евтихий Федорович. Но чем я могу вам помочь?
– Вы, Владлен Серапионыч, всю жизнь живете в Кислоярске, знакомы с половиной города, так ведь? И неужели ничего не слышали, никаких слухов, сплетен, в конце концов? Ведь здесь даже любая сплетня может стать первой ниточкой к отгадке.
– Вы, дорогой адмирал, говорите прямо как покойник Василий Николаич... – Произнеся это, доктор надолго замолк. Адмирал не торопил его. – Ну ладно, что с вами поделаешь, – продолжал Серапионыч, – выложу вам все, что знаю. Насчет убийства приемных родителей Вероники ничего конкретного сказать не могу – их изуродованные трупы были преданы земле минуя городской морг, которым я имею честь заведовать.
– Почему, как вы думаете? – спросил адмирал.
– Ну, вы же сами говорили – дело подозрительное. A вот нечто относительно исчезновения самой Вероники я имею вам сообщить. Может быть, это и станет первой ниточкой – кто знает? – Доктор вновь немного помолчал. – Это было – когда же это было? Да, в ноябре или декабре восемьдесят второго, как раз вскоре после кончины достопамятного Леонида Ильича. Ко мне прямо в морг заявился некто и потребовал составить свидетельство о смерти. Когда я возразил, что не могу этого сделать, не видя покойника, он страшно разозлился и показал мне свое удостоверение. Я вновь повторил, что должен увидеть труп, и тогда он совсем вышел из себя и заявил, что если я не прекращу сопротивляться представителю правоохранительных органов, то его друзья меня растопчут и с дерьмом съедят. A что мне оставалось? Я и написал, как велели, мол, Вероника Грымзина умерла от крайне заразной болезни -дифтерита. Когда свидетельство было готово, он очень обрадовался, схватил эту липовую бумажку и ушел. Но в дверях обернулся и сказал, что если я хоть одной живой душе об этом проболтаюсь, то мне не жить, потом противно захихикал и вышел вон.
– И кто же был этот «некто»? – спросил адмирал. Серапионыч минуту молчал, как бы борясь с самим собой, но потом решительно выдавил:
– Антон Степанович Рейкин.
– Прокурор?
– Да. Но это уже позднее он стал прокурором города, а тогда был, кажется, следователем по особо важным делам. Да вы его хорошо знаете – это ни кто иной, как наша бывшая мотористка Степановна.
– A неплохая была мотористка, – вздохнул адмирал. – Господину Гераклову до нее еще расти и расти... Но Рейкин, вы полагаете, действовал не по своему почину?
– Думаю, что нет, – еще немного помолчав, ответил доктор. – Тут явно стоял кто-то повыше... И вообще, Евтихий Федорыч, зря вы в это впутываетесь. И меня вот впутали... Ну да ладно – мы с вами люди немолодые, а у Вероники Николаевны вся жизнь впереди. Так что подумайте пока не поздно, прежде чем ворошить этот гадюшник.
– Врагу не сдается наш грозный Варяг! – решительно заявил адмирал.
* * *
После обеда адмирал подошел к Грымзину, который все увереннее входил в роль штурмана:
– Евгений Максимыч, я должен с вами поговорить по важному делу.
– Да, пожалуйста, – не выпуская штурвала, обернулся к нему банкир.
– Владлен Серапионыч просил меня подготовить Веронику к тому, что ее родители живы.
– Это он правильно придумал. A то если даже я от такого известия грохнулся в обморок...
– Ну вот именно. А для этого я должен знать историю ее похищения.
– Я и сам хотел бы знать историю ее похищения, – вздохнул банкир.
– A все-таки?
– Случилось это в восемьдесят втором году, – начал свой рассказ Грымзин. – В детском садике ребят вывели на прогулку, а когда вернулись, то Вероники не оказалось. Куда и как она пропала – никто не заметил. Ну, сообщили в милицию, дали приметы на радио, на телевидение – и никакого толку. A через три дня мне звонит по телефону какой-то мужской голос и заявляет, что я должен оставить там-то и там-то крупную сумму денег, иначе Вероники мне уже никогда не видать. И я отнес и положил.
– Постойте-постойте, – перебил Рябинин. – Что значит – отнес и положил?
– Евтихий Федорович, у вас когда-нибудь похищали ребенка? – вопросом на вопрос ответил Грымзин.
– Да нет, я не о том. Это сейчас вы крупный банкир, у вас много денег, вас можно шантажировать и все такое. Но ведь тогда...
– A я и тогда был крупным банкиром, – невесело усмехнулся Грымзин. -Точнее, директором сберкассы. Поэтому, наверное, те, кто похитил мою дочку, и решили, что у меня денег куры не клюют.
– Но на выкуп-то деньги вы нашли?
– Нашел. Мы с Лидией Владимировной продали все, что могли, влезли в долги, но заплатили. Кто же мог знать, что моя бедная девочка уже была мертва!..
– Как – мертва? – удивился адмирал. – Она ведь плывет с нами на «Инессе».
– Знаете, я до сих пор не могу в это поверить, – ответил Грымзин. -Но через неделю после того, как я передал выкуп, меня пригласили в КГБ...
– Ого! – не удержался адмирал.
– ... и сообщили, что труп Вероники был найден в районе Островоградского экспериментального ядерного реактора и что умерла она якобы от дифтерита, усугубленного большой дозой радиации. Поэтому ее тело уже предано земле, и заботы о похоронах с ее родителей автоматически снимаются. Тогда же он мне выдал свидетельство о смерти, в котором говорилось о дифтерите, но радиация ни словом не упоминалась. A когда я стал возмущаться, то кагебист очень так мягко и ненавязчиво посоветовал мне успокоиться и не углубляться в это дело, мол, сами понимаете, ядерная индустрия – секретная отрасль народного хозяйства, и все такое прочее.
– И вы с этим примирились?
– Да нет, я пытался что-то выяснить, хотя бы где она похоронена, но всякий раз натыкался на глухую стену. A однажды ко мне пришел все тот же вежливый кагебист и вновь попросил не совать нос, куда не следует, «иначе сами получите дозу радиации». Вот и все.
– И как звали этого чекиста? – напряженно спросил адмирал.
– Феликс Железякин, – чуть помедлив, ответил банкир.
– Тот самый Железякин?! – удивился Евтихий Федорович. – Бывший глава местного КГБ, ныне без вести пропавший?
– Да, он самый, – подтвердил Грымзин. – Но тогда он еще не был главой этой организации, а простым сотрудником.
– Ну, спасибо, Евгений Максимыч, теперь мне будет проще подготовить Веронику Николаевну к радостной новости. – C этими словами адмирал вновь занял свое место на капитанском мостике.
* * *
Вечером политик Гераклов по обычаю зашел к Кэт Кручининой послушать новости. C ним, несмотря на запрет Грымзина приближаться к радиорубке, увязался и репортер Ибикусов. Как обычно, вещал Яша Кульков:
– Мы вам не только прочтем свеженькие новости, но и научим вас любить и делать это регулярно, в смысле каждый день. A также каждую ночь. Кстати, о ночи. История с ночным осквернением могилы детектива Дубова имеет весьма забавное продолжение. Сегодня гроб с обгоревшими останками нашли у входа в Управление милиции...
– Ах, как романтично! – в возбуждении заметил Ибикусов.
– ... а утром туда поступил анонимный звонок, что в гробу вовсе не Дубов. Эксперты произвели исследование трупа и констатировали, что это действительно кто-то другой. Имеется подозрение, что останки принадлежат считающемуся пропавшим без вести бывшему Председателю Кислоярского отделения КГБ Железякину. A вот новость более приятная: сегодня состоялась презентация книги известного юриста господина Брюквина «Адвокатобезьяны», где он увлекательно рассказывает о том, как осуществлял судебную защиту путчиста Разбойникова. Книге предпослан эпиграф пролетарского поэта Феликса Алина: «Не зря же, наверное, в год Обезьяны Наш славный Петрович явился на свет». И специально для поэта мы передаем колоссальную песенку – «Наш паровоз, вперед лети, в секс-шопе остановка».
ДЕНЬ ОДИННАДЦАТЫЙ – ЧЕТВЕРГ
В четверг утром, сняв с якоря «Инессу» и дав необходимые указания экипажу, адмирал направился в каюту Вероники.
– Ну, Вероника Николаевна, как здоровьице? – бодро спросил Евтихий Федорович. Вероника лежала на койке, однако слабый румянец на ее щечках говорил, что дело медленно, но верно идет на поправку.
– Спасибо, уже лучше, – тихо ответила Вероника.
– A я вот зашел к вам поболтать о том, о сем, – продолжал адмирал, -чтобы вы тут не скучали.
– Это очень любезно с вашей стороны, Евтихий Федорович, – улыбнулась краешками губ Вероника Николаевна.
– Я тут слышал от нашего милейшего Владлена Cерапионыча, что вы на самом деле – приемная дочь своих родителей, не так ли? – как бы между делом осведомился Рябинин. Вероника минуту молчала, собираясь с силами (или с мыслями), потом коротко ответила:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56
Впервые с Вероникой Николаевной и ее дядей, генералом Курским, Дубов столкнулся совсем недавно, распутывая так называемое «Дело Чаликовой». Инспектор милиции Столбовой, в связке с которым Василий Николаевич тогда вел следствие, кое-что рассказал Дубову о гибели супругов Курских, случившейся лет десять назад. Они исчезли из дома, а через несколько дней их до неузнаваемости обезображенные трупы были обнаружены на городской свалке. И хотя по тем временам подобное преступление считалось чем-то из ряда вон выходящим, коллеги Столбового, расследовавшие эту трагедию, постоянно ощущали противодействие, идущее откуда-то «сверху», затем следствие было передано в прокуратуру, а по прошествии некоторого времени тихо сдано в архив.
A совсем недавно сослуживец Столбового, инспектор Лиственицын, поведал Дубову о том, как лет пятнадцать назад у Грымзина похитили дочку. И тоже -поиски никаких результатов не дали, а их ходу всячески мешали где-то «наверху».
– Да, я просто обязан установить истину, – пробормотал Дубов, укладываясь в постель. – Это дело – по мне.
«Вот приеду домой... – думал Великий Сыщик. – Впрочем, начать можно уже здесь, на корабле. Поговорю с Грымзиным. Да, кстати, и Гераклов ведь сказывал, что был знаком с ее приемными родителями...»
Под эти мысли, да под мерное покачивание на легких волнах Кислоярки, адмирал погрузился в глубокий сон.
ДЕНЬ ДЕСЯТЫЙ – СРЕДА
Рано утром Серапионыч вошел в кают-компанию, где уже находились многие из обитателей «Инессы». Вид у доктора был усталый, но довольный. Все взоры устремились на него.
– Будет жить, – произнес доктор и в изнеможении рухнул на диван.
В кают-компании раздались громкие крики радости, перекрываемые, однако, могучим речитативом господина Гераклова:
– Благодарю тебя, о мудрый и великодушный Кришна, что услышал мои мольбы и спас Веронику Николаевну от лютой смерти! Харе Кришна, Харе Кришна...
– Однако же, – невозмутимо продолжал доктор, когда гул стих, – мы пока не должны ничего говорить Веронике Николаевне о тайне ее происхождения – такое потрясение может оказаться для нее вредным, она еще так слаба...
– Ну что ж, – адмирал глянул на часы, – думаю, пора в путь.
Все, кто был в кают-компании, отправились по своим рабочим местам, и через несколько минут яхта, дав победный гудок, двинулась вверх по Кислоярке.
* * *
Попросив радистку Кэт подежурить у Вероники, Серапионыч отправился на палубу подышать свежим воздухом.
– Евтихий Федорович, можно вас на минутку? – попросил он адмирала, с умным видом стоявшего на капитанском мостике и вдаль глядевшего в свой знаменитый бинокль.
– Да, пожалуйста, Владлен Серапионыч. – Адмирал отложил бинокль и вместе с доктором прошел к столику, установленному на палубе.
– У меня к вам одна маленькая, но ответственная просьба, – начал Серапионыч. – Я заметил, что вы за время пути смогли, так сказать, установить некий душевный контакт с Вероникой Николаевной. – Адмирал кивнул. – Ну и вот, я тут, знаете, подумал – кому бы, как не вам, морально подготовить ее к тому, что ее родители живы. Ну там поговорите с ней о том, о сем – думаю, не мне вам объяснять, как это делается. A то если все ей вывалить одним махом...
Вдруг вдали раздался какой-то нарастающий гул, и на горизонте показались две черных точки. Однако по мере их приближения выяснилось, что это два вертолета. Пронесшись по небу навстречу «Инессе», они скрылись вдали.
– A я уж подумал, что это за нами, – поежился Серапионыч.
– Да нет, – улыбнулся в бороду адмирал, – скорее, за нашими друзьями – Лукичом и Степановной.
– A я решил, что это летающие тарелки! – крикнул от штурвала банкир Грымзин.
– A вы что, Евгений Максимыч, в них верите? – удивился доктор.
– После того как нашлась моя дочка, я готов поверить в любое чудо, -радостно ответил Грымзин.
– A кстати, Владлен Серапионыч, – понизив голос, заговорил адмирал, – вся эта давняя история с похищением Вероники и гибелью ее приемных родителей кажется мне очень подозрительной.
– Есть много в Кислоярске, друг Евтихий, что и не снилось нашим мудрецам, – уклончиво ответил доктор.
– Мудрецам – возможно, – продолжал адмирал, – но разве это допустимо: убийства, похищение детей, и никто не виноват! Может быть, конечно, у вас в Кислоярске это в порядке вещей...
– Я вот слушаю вас, Евтихий Федорович, – задумчиво протянул Серапионыч, – и кажется мне, будто сам Василий Дубов сидит предо мною и говорит все это.
– Да? – немного смутился адмирал. – Я вообще-то мало был знаком с покойным Василием Николаичем. Когда он приезжал в Москву, нас познакомила Надежда Чаликова. Но ведь вы, Владлен Серапионыч, насколько я слышал, были его близким другом и иногда помогали в расследованиях, не так ли?
– Так-то оно так, – вздохнул Серапионыч, – да только те давние дела, о которых вы теперь говорите – очень темные и грязные. Я бы, знаете, не стал в них соваться...
– A я собираюсь их распутать, – резко перебил Рябинин, – и надеюсь, что вы мне поможете, как помогали когда-то Дубову.
– Вот и Василий Николаевич боролся с коррупцией в самых высших кругах Кислоярска, – печально пробормотал доктор, – и где он теперь?
– A и вправду, – тряхнул бородкой адмирал. – Как говорится, что мне Гекуба? Живите и дальше в ваших Кислоярских нечистотах, мне-то что за дело? – Евтихий Федорович встал из-за стола и решительно направился к капитанскому мостику.
– Погодите, – остановил его Серапионыч. Адмирал вернулся. – Пожалуй, вы правы, Евтихий Федорович. Но чем я могу вам помочь?
– Вы, Владлен Серапионыч, всю жизнь живете в Кислоярске, знакомы с половиной города, так ведь? И неужели ничего не слышали, никаких слухов, сплетен, в конце концов? Ведь здесь даже любая сплетня может стать первой ниточкой к отгадке.
– Вы, дорогой адмирал, говорите прямо как покойник Василий Николаич... – Произнеся это, доктор надолго замолк. Адмирал не торопил его. – Ну ладно, что с вами поделаешь, – продолжал Серапионыч, – выложу вам все, что знаю. Насчет убийства приемных родителей Вероники ничего конкретного сказать не могу – их изуродованные трупы были преданы земле минуя городской морг, которым я имею честь заведовать.
– Почему, как вы думаете? – спросил адмирал.
– Ну, вы же сами говорили – дело подозрительное. A вот нечто относительно исчезновения самой Вероники я имею вам сообщить. Может быть, это и станет первой ниточкой – кто знает? – Доктор вновь немного помолчал. – Это было – когда же это было? Да, в ноябре или декабре восемьдесят второго, как раз вскоре после кончины достопамятного Леонида Ильича. Ко мне прямо в морг заявился некто и потребовал составить свидетельство о смерти. Когда я возразил, что не могу этого сделать, не видя покойника, он страшно разозлился и показал мне свое удостоверение. Я вновь повторил, что должен увидеть труп, и тогда он совсем вышел из себя и заявил, что если я не прекращу сопротивляться представителю правоохранительных органов, то его друзья меня растопчут и с дерьмом съедят. A что мне оставалось? Я и написал, как велели, мол, Вероника Грымзина умерла от крайне заразной болезни -дифтерита. Когда свидетельство было готово, он очень обрадовался, схватил эту липовую бумажку и ушел. Но в дверях обернулся и сказал, что если я хоть одной живой душе об этом проболтаюсь, то мне не жить, потом противно захихикал и вышел вон.
– И кто же был этот «некто»? – спросил адмирал. Серапионыч минуту молчал, как бы борясь с самим собой, но потом решительно выдавил:
– Антон Степанович Рейкин.
– Прокурор?
– Да. Но это уже позднее он стал прокурором города, а тогда был, кажется, следователем по особо важным делам. Да вы его хорошо знаете – это ни кто иной, как наша бывшая мотористка Степановна.
– A неплохая была мотористка, – вздохнул адмирал. – Господину Гераклову до нее еще расти и расти... Но Рейкин, вы полагаете, действовал не по своему почину?
– Думаю, что нет, – еще немного помолчав, ответил доктор. – Тут явно стоял кто-то повыше... И вообще, Евтихий Федорыч, зря вы в это впутываетесь. И меня вот впутали... Ну да ладно – мы с вами люди немолодые, а у Вероники Николаевны вся жизнь впереди. Так что подумайте пока не поздно, прежде чем ворошить этот гадюшник.
– Врагу не сдается наш грозный Варяг! – решительно заявил адмирал.
* * *
После обеда адмирал подошел к Грымзину, который все увереннее входил в роль штурмана:
– Евгений Максимыч, я должен с вами поговорить по важному делу.
– Да, пожалуйста, – не выпуская штурвала, обернулся к нему банкир.
– Владлен Серапионыч просил меня подготовить Веронику к тому, что ее родители живы.
– Это он правильно придумал. A то если даже я от такого известия грохнулся в обморок...
– Ну вот именно. А для этого я должен знать историю ее похищения.
– Я и сам хотел бы знать историю ее похищения, – вздохнул банкир.
– A все-таки?
– Случилось это в восемьдесят втором году, – начал свой рассказ Грымзин. – В детском садике ребят вывели на прогулку, а когда вернулись, то Вероники не оказалось. Куда и как она пропала – никто не заметил. Ну, сообщили в милицию, дали приметы на радио, на телевидение – и никакого толку. A через три дня мне звонит по телефону какой-то мужской голос и заявляет, что я должен оставить там-то и там-то крупную сумму денег, иначе Вероники мне уже никогда не видать. И я отнес и положил.
– Постойте-постойте, – перебил Рябинин. – Что значит – отнес и положил?
– Евтихий Федорович, у вас когда-нибудь похищали ребенка? – вопросом на вопрос ответил Грымзин.
– Да нет, я не о том. Это сейчас вы крупный банкир, у вас много денег, вас можно шантажировать и все такое. Но ведь тогда...
– A я и тогда был крупным банкиром, – невесело усмехнулся Грымзин. -Точнее, директором сберкассы. Поэтому, наверное, те, кто похитил мою дочку, и решили, что у меня денег куры не клюют.
– Но на выкуп-то деньги вы нашли?
– Нашел. Мы с Лидией Владимировной продали все, что могли, влезли в долги, но заплатили. Кто же мог знать, что моя бедная девочка уже была мертва!..
– Как – мертва? – удивился адмирал. – Она ведь плывет с нами на «Инессе».
– Знаете, я до сих пор не могу в это поверить, – ответил Грымзин. -Но через неделю после того, как я передал выкуп, меня пригласили в КГБ...
– Ого! – не удержался адмирал.
– ... и сообщили, что труп Вероники был найден в районе Островоградского экспериментального ядерного реактора и что умерла она якобы от дифтерита, усугубленного большой дозой радиации. Поэтому ее тело уже предано земле, и заботы о похоронах с ее родителей автоматически снимаются. Тогда же он мне выдал свидетельство о смерти, в котором говорилось о дифтерите, но радиация ни словом не упоминалась. A когда я стал возмущаться, то кагебист очень так мягко и ненавязчиво посоветовал мне успокоиться и не углубляться в это дело, мол, сами понимаете, ядерная индустрия – секретная отрасль народного хозяйства, и все такое прочее.
– И вы с этим примирились?
– Да нет, я пытался что-то выяснить, хотя бы где она похоронена, но всякий раз натыкался на глухую стену. A однажды ко мне пришел все тот же вежливый кагебист и вновь попросил не совать нос, куда не следует, «иначе сами получите дозу радиации». Вот и все.
– И как звали этого чекиста? – напряженно спросил адмирал.
– Феликс Железякин, – чуть помедлив, ответил банкир.
– Тот самый Железякин?! – удивился Евтихий Федорович. – Бывший глава местного КГБ, ныне без вести пропавший?
– Да, он самый, – подтвердил Грымзин. – Но тогда он еще не был главой этой организации, а простым сотрудником.
– Ну, спасибо, Евгений Максимыч, теперь мне будет проще подготовить Веронику Николаевну к радостной новости. – C этими словами адмирал вновь занял свое место на капитанском мостике.
* * *
Вечером политик Гераклов по обычаю зашел к Кэт Кручининой послушать новости. C ним, несмотря на запрет Грымзина приближаться к радиорубке, увязался и репортер Ибикусов. Как обычно, вещал Яша Кульков:
– Мы вам не только прочтем свеженькие новости, но и научим вас любить и делать это регулярно, в смысле каждый день. A также каждую ночь. Кстати, о ночи. История с ночным осквернением могилы детектива Дубова имеет весьма забавное продолжение. Сегодня гроб с обгоревшими останками нашли у входа в Управление милиции...
– Ах, как романтично! – в возбуждении заметил Ибикусов.
– ... а утром туда поступил анонимный звонок, что в гробу вовсе не Дубов. Эксперты произвели исследование трупа и констатировали, что это действительно кто-то другой. Имеется подозрение, что останки принадлежат считающемуся пропавшим без вести бывшему Председателю Кислоярского отделения КГБ Железякину. A вот новость более приятная: сегодня состоялась презентация книги известного юриста господина Брюквина «Адвокатобезьяны», где он увлекательно рассказывает о том, как осуществлял судебную защиту путчиста Разбойникова. Книге предпослан эпиграф пролетарского поэта Феликса Алина: «Не зря же, наверное, в год Обезьяны Наш славный Петрович явился на свет». И специально для поэта мы передаем колоссальную песенку – «Наш паровоз, вперед лети, в секс-шопе остановка».
ДЕНЬ ОДИННАДЦАТЫЙ – ЧЕТВЕРГ
В четверг утром, сняв с якоря «Инессу» и дав необходимые указания экипажу, адмирал направился в каюту Вероники.
– Ну, Вероника Николаевна, как здоровьице? – бодро спросил Евтихий Федорович. Вероника лежала на койке, однако слабый румянец на ее щечках говорил, что дело медленно, но верно идет на поправку.
– Спасибо, уже лучше, – тихо ответила Вероника.
– A я вот зашел к вам поболтать о том, о сем, – продолжал адмирал, -чтобы вы тут не скучали.
– Это очень любезно с вашей стороны, Евтихий Федорович, – улыбнулась краешками губ Вероника Николаевна.
– Я тут слышал от нашего милейшего Владлена Cерапионыча, что вы на самом деле – приемная дочь своих родителей, не так ли? – как бы между делом осведомился Рябинин. Вероника минуту молчала, собираясь с силами (или с мыслями), потом коротко ответила:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56